За пределами Большого
Еще в 1983 году Майя Плисецкая получила предложение стать художественным руководителем балета Римской оперы. И согласилась… Хотя и на сложных условиях. Все деньги за ее работу в Италии шли в советскую казну. Майе Михайловне выдавались только суточные по 18 долларов в сутки, и только за дни, когда она присутствовала в Риме. По тогдашнему курсу доллара – около 13 рублей в сутки. Под конец работы в Италии после возмущения Плисецкой суточные увеличили до 36 долларов – чуть больше 25 руб. в сутки.
За те полтора года, пока балерина занимала этот пост, она показала на сцене Римской оперы свою «Айседору», возобновила несколько других балетов, приглашая известных балетмейстеров. В 1984-м в Оперном театре в Термах Каракаллы (Рим) поставила «Раймонду» А. Глазунова для открытой сцены.
Уже в 1989 году Плисецкой вручили в Риме престижную премию искусств «Виа Кондотти». «Приветствовавшие добрым словом поминали мой недолгий труд с итальянскими танцорами, – скромно писала она. – Наверное, как обычно бывает, преувеличили, “подсластили” мои заслуги. А может, и впрямь я что-то смогла дать людям Вечного города?..»
Конечно, ее талант и опыт пригодились и дальше за рубежом. В 1987–1990 годах Майя Михайловна преимущественно работала в Испании, возглавив мадридскую балетную труппу «Театро лирико насиональ». Здесь она возобновила старинный комический балет П. Гертеля «Тщетная предосторожность», поставленный в свое время балетмейстером Александром Горским, ввела в репертуар «Кармен-сюиту». А еще подружилась и стала тесно сотрудничать с известной оперной певицей Монсеррат Кабалье, по инициативе которой приняла участие в постановке оперы-балета Джакомо Пуччини «Виллиса», показанной на фестивале искусств в Переладе (Каталония). Благодаря Кабалье Плисецкой довелось впервые исполнить «Умирающего лебедя» под звуки человеческого голоса.
Работать в Испании было непросто – в театре так же процветали интриги. Различные неприятные ситуации усугублялись незнанием Майей Михайловной испанского языка. В конце концов и с Испанией пришлось расстаться, хотя балерина очень любила эту страну, родину своей Кармен. И здесь напоследок она была удостоена высоких испанских наград – ордена Изабеллы Католической и Золотой медали «За заслуги перед искусством» (1991).
А что же Большой театр? В последнем своем спектакле там, «Даме с собачкой» (или «Чайке»?) Плисецкая танцевала 4 января 1990 года. В тот год, в возрасте шестидесяти четырех лет, балерина вместе с Екатериной Максимовой, Владимиром Васильевым и некоторыми другими артистами была уволена из Большого театра решением главного балетмейстера театра Юрия Григоровича, что вызвало большой общественный резонанс. Разногласия с ним многих артистов достигли своего апогея, да и кто ответит: что было делать руководителю труппы с «возрастными» танцовщиками и балеринами? Он стремился к омоложению труппы настолько, что в число уволенных попала и жена балетмейстера, Наталия Бессмертнова. Другое дело, что в такой ситуации очень важна деликатность, которой, видимо, как раз и не хватило.
«В 1988 году были выведены на пенсию шесть солистов Большого: Майя Плисецкая, Владимир Васильев, Екатерина Максимова, Нина Тимофеева, Михаил Лавровский, Наталия Бессмертнова, – как всегда, не претендуя на точность указанных дат, рассказывал театральный критик Виталий Вульф. – Шум поднялся невообразимый: как, ушла слава Большого театра?! …Все говорили, что Григорович уволил Майю Плисецкую – фантастическую балерину. Но то, что ей исполнилось уже 63 года в тот момент, это никого не интересовало. Васильеву и Максимовой было по 48 лет, Тимофеевой – 53. Из балета уходят на пенсию в 38 лет. В Америке – в 32. Потом уволенная балерина Тимофеева сказала мне: ”Тогда я была в бешенстве. А теперь понимаю, что Юра был абсолютно прав! Мы не должны были уже появляться в таком виде на сцене”».
Сам факт, что их, прославленных и народных, просто выкинули из родного театра, явился для артистов шоком на долгие годы. Но…
– Это не было увольнение! – утверждал Юрий Григорович в интервью «АиФ» в 2004 году. – Им было предложено остаться в театре на договорных условиях, с тем чтобы они принимали участие в некоторых спектаклях. Молодые артисты должны были занять, естественно, ведущее положение в труппе, их места.
Понимаете, балет – искусство молодое. Долго танцевать можно, смотреть нельзя. Никто не станет выставлять на беговую дорожку пожилого спортсмена. В балете же пытаются всеми правдами и неправдами продлить свой век… Можно, конечно, с ноги на ногу переминаться, руками размахивать…
Сказано, конечно, не в бровь, а в глаз.
Впрочем, в 1995-м и сам Григорович оказался вынужден покинуть Большой театр.
Вместе с Плисецкой со сцены Большого театра ушли поставленные ею балеты. «И все они – «Анна Каренина», «Чайка», «Дама с собачкой» – исчезли вместе с ее уходом из Большого в 1990 году, и из репертуара театра, и с лица земли», – скажет журналист Татьяна Кузнецова.
«Мы никогда не говорили с ней о том, как она пережила день, когда узнала, что вместе с группой солистов ее вывели на пенсию, – рассказывает Сергей Николаевич о Майе Плисецкой. – Как потом выяснилось, к этому приказу приложила свою руку Раиса Максимовна Горбачева. Без ее участия в судьбах отечественного балета эта акция никогда бы не состоялась так поспешно и так беспардонно».
Сказанное подтверждается и Майей Михайловной в ее второй книге.
Майя Плисецкая и Ив Сен Лоран. Париж. 1971 г. Фотограф – Алан Дижон
«Одежда диктует поведение».
(Майя Плисецкая)
«Вмешательство президента и Раисы Максимовны в наши балетные дела было вредным и губительным. Лучше бы вам, Михаил Сергеевич, в ответственнейший момент истории не в балет нос совать, а решительнее и попристальнее экономикой, а на худой конец охраной складов оружия заняться. Может, меньше крови по окраинам бывшего Союза пролилось бы тогда.
Москва отдаляется от меня более и более. Танцевать туда не зовут. В Большом – вражеский лагерь. Культ!! Все мои балеты сняты с репертуара. Декорации их гниют под снегом. Костюмы распродаются. Мое желание поставить новый балет встречается гробовым молчанием. Дирекция Большого делает вид, что мою заявку и не получали.
Я направляю беспокойное письмо Горбачеву. Объясняю, что в родном театре меня лишили всяческой работы. Безмолвие. Ответа не приходит. В сорокаминутном разговоре с Раисой Максимовной Горбачевой Щедрин наталкивается на высокомерие и упрямство. Она не хочет обсуждать тему диктаторского участия президента Горбачева в балетном конфликте в Большом. Выплата заработной платы мне прекращается. Никакой пенсии не положили» (Майя Плисецкая. Тринадцать лет спустя).
«Майя приняла удар стойко, – пишет С. Николаевич. – Боль и обиду глушила работой. Лучшее средство от всех депрессий».
«Майе Михайловне просто нечего делать в Москве… Ее просто здесь лишили работы и даже пенсиона», – рассказывал Родион Щедрин в одном из интервью 1991 года.
Насчет пенсии – все очень странно. Ведь Майе Михайловне было уже около шестидесяти пяти, и при том, что для балерин пенсионный возраст определен в тридцать восемь, она много лет как должна была находиться на пенсии. Но понятно, что пенсию не могли «положить» автоматически по достижении пенсионного возраста: за ее назначением нужно было обратиться в соответствующее учреждение. А если не обратился – ничего и не назначат. Таковы правила.
В 1990-е годы балерина продолжила сотрудничество с известными зарубежными хореографами и их труппами, в частности с «Марсельским балетом» Ролана Пети и «Балетом XX века» Мориса Бежара. Она выступала в малоизвестных у нас балетах «Федра» Сержа Лифаря, «Астурия» на музыку И. Альбениса, в поставленном специально для нее балете «Мария Стюарт» Эмилио де Диего в хореографии художественного руководителя труппы фламенко Хосе Гранеро. В 1992 году в парижском театре «Эспас Пьер Карден» состоялась еще одна премьера – «Безумная из Шайо» на музыку Родиона Щедрина, где Плисецкая исполнила главную партию. «Живой дар Плисецкой оказался шире и могучее мифа, и ее новая героиня затмила и Лебедя, и Айседору, и Кармен, потому что она была сегодня важнее и современнее всего, что Плисецкая уже сделала, всего, чем она дорожит, но чем уже не живет», – туманно писала пресса об этой ее работе.
Выступления балерины в Москве стали крайне редкими, но не менее запоминающимися, чем раньше. Как правило, они были приурочены к юбилейным датам – ее собственным и товарищей по искусству. Например, в 1992-м в Большом театре прошел юбилейный вечер певицы Галины Вишневской, с которой дружила Майя Михайловна. Подарком юбилярше стал бессмертный «Умирающий лебедь» в исполнении Майи Плисецкой.
Ее уникального «Лебедя» можно увидеть на видеозаписи выступления в концерте на Красной площади в том же 1992 году. Под аплодисменты зрителей балерина появляется на сцене в мягком приглушенном свете юпитеров, и кажется, остановилось время… Никто не скажет, сколько лет исполнительнице: прямая спина, тонкая талия и стройные ноги, ни на секунду не спускающиеся с пуантов! Мягкость и пластика, волшебные руки Плисецкой, которые в конце концов складываются крыльями с последним вздохом ее лебедя… Незабываемый танец на все времена!
В марте следующего, 1993 года скончалась Рахиль Михайловна Мессерер-Плисецкая, мать Майи Плисецкой.
– В ее жизни было много горя и много радости, – рассказывает ее племянник, двоюродный брат балерины Азарий Мессерер. – Она не пропускала ни одного спектакля с участием Майи, Александра или Азария. Рахиль обычно сидела в первых рядах, рядом со своим младшим братом Александром и знаменитой Лилей Брик, в одном из красивых черных платьев, улыбаясь многочисленным поклонникам ее детей, то и дело подходившим к ней в антракте. Иногда она дарила знакомым фотографии, подписывая «На добрую память от мамы Майи».
В конце жизни Рахиль Михайловна получила возможность путешествовать. Гостила в Англии у сестры Суламифи, которую английская королева наградила высшим орденом за вклад в культуру Великобритании. Она также провела полгода на Кубе, где работал Азарий, во Франции и Испании. В 1990 году она приехала в Америку в сопровождении брата Александра, который нежно ухаживал за ней и фактически продлил ей жизнь.
Жили они в прекрасном доме Стэнли Плезента, племянника Михаила Плисецкого, мужа Рахили. Дом находился на берегу моря, в Ларчмонте, одном из красивейших предместий Нью-Йорка. По утрам и вечерам она, красивая и величественная в старости, сидела в саду, перед домом, и проходившие мимо соседи останавливались, чтобы перекинуться с ней несколькими словами. Они называли ее «королевой Ларчмонта». В семьях братьев Стэнли и Мэнни Плезентов бережно хранят реликвии поездки их отца Лестера в Москву в 1934 году: книгу о трудовом подвиге на Шпицбергене с патриотической надписью Михаила Плисецкого…
…Известно, что Майя Михайловна не присутствовала ни на похоронах матери – ее не было в Москве в то время, ни на похоронах горячо любимого старшего брата. Возможно, это явилось проявлением ее известной антисемейственности, а может, предпочитала помнить своих близких живыми…
В августе 1994 года в Санкт-Петербурге на сцене Александринского театра состоялся Первый Международный балетный конкурс «Майя», на котором Майя Плисецкая была председателем жюри и формировала его состав. Что примечательно, конкурс проходил не на сцене Мариинки, где, как выяснилось, у знаменитой балерины были свои недоброжелатели.
К сожалению, проведение подобных конкурсов напрямую зависит от успешного финансирования, и у «Майи» возникли проблемы. Конечно, Плисецкая слыла обеспеченным человеком, но не настолько, чтобы полностью взвалить такую ношу на свои плечи, и конкурс вскоре сошел на нет.
В том же 1994 году вышла нашумевшая книга балерины «Я, Майя Плисецкая…», которая выдержала несколько изданий в России и была переведена на 11 языков. Майя Михайловна написала ее так, как жила: не держа камня за пазухой и почти ничего не скрывая – откровенно, остро и порой зло. Кто может осудить ее за это? Но были, конечно, и обиженные.
Сергей Николаевич пишет в своей книге «Майя и другие»: «Всей правды она сказать не могла, но и та, которую выдала в писательском запале, задела многих. Обиделась родня, которую она не пощадила, особенно девяностолетнюю тетку Суламифь Мессерер. Обиделись бывшие товарки по Большому театру за иногда небрежный, насмешливый тон. Обиделось семейство Катанянов за отсутствие ожидаемого панегирика в адрес Лили Брик. Точнее других резюмировала балерина Наталья Макарова, поклонница и почитательница М. М.: «Ей не надо было писать эту книгу. Понимаете, до этих мемуаров мы думали, что она – богиня. А теперь знаем, что она такая же, как и мы».
«Такая же, как и мы» – любимая фраза некоторых людей, когда они берутся рассуждать о великих…
Перед своим очередным юбилеем 1995 года в разговоре с Бежаром Плисецкая вскользь обронила, что хотела бы на своем празднике станцевать «что-то из Бежара».
«Говорила я на своем ломаном-переломаном английском. Удивительно, но люди меня понимают…
Бежар все схватывает на лету. Быстрота его реакций просто чемпионская.
Он впивает в меня свои пронзительные светлые глаза, несколько секунд молчит и с хитрюшной усмешкой говорит;
– Для тебя я переделаю свою японскую “Курозуку”.
– Что это означает?
– Я сделал этот драматический спектакль на известного японского актера. В представлении участвовал и один танцор. Очень хороший танцор. Ты его знаешь. Патрик Дюпон.
Выражаю предельную радость. Япония и все японское всегда мне были интересны.
– Кто из нас Курозука? Дюпон или я?» (Майя Плисецкая. Тринадцать лет спустя).
Курозуку (оборотня в переводе с японского) довелось изображать-таки Майе Михайловне. Одиннадцатого октября 1995 года на сцене Парижского Национального театра Шайо в рамках гастролей швейцарской труппы «Бежар балле Лозанн» состоялась премьера балета «Курозука», поставленного Бежаром для Майи Плисецкой и звезды «Гранд-опера» Патрика Дюпона. Это был своеобразный подарок хореографа к 70-летию балерины, созданный на традиционную японскую музыку в аранжировке современного композитора Т. Маюдзуми. Балет, в основе которого лежала старинная пьеса, представлял собой нескончаемую череду таинственных метаморфоз – этакая страшная сказка по-японски, в которой легендарная прима перевоплощалась из мужчины, одетого во фрак, в сказочное существо – нечто среднее между женщиной и пауком. Спектакль был показан пять раз и неизменно шел при полном зале. Что вполне объяснимо: такое увидишь не каждый день. К сожалению, никому не пришло в голову записать этот шедевр на кинопленку…
Майя Плисецкая в балете «Аве Майя». 2001 г.
«Всю жизнь люблю новое, всю жизнь смотрю в будущее, мне всегда это интересно!»
(Майя Плисецкая)
На сцену Большого театра Майя Плисецкая вышла вновь 29 ноября 1995 года во время своего юбилейного концерта, «в ходе которого», по выражению прессы, «великая балерина продемонстрировала творческое долголетие».
В том же 1995 году Майя Плисецкая была избрана почетным президентом труппы «Имперский Русский Балет», созданной, как считалось, по ее инициативе. Правда, сама Майя Михайловна признавалась в своей второй книге, что труппа эта была создана ловким Гедиминасом Тарандой с использованием ее имени, что этот бывший танцовщик Большого театра обманом вынудил ее подписать договор, дающий ему право быть ее постоянным представителем во всех делах. Документ этот простодушная Майя Михайловна подписала, не читая, так как поблизости «не оказалось очков». Подобные неприятные ситуации, в которые она попадала, обычно приходилось разруливать Щедрину.
Дальше – больше: в 2000-е годы в продаже появился крем «Майя Плисецкая», якобы рекомендованный легендарной балериной людям с больными суставами. Сама Майя Михайловна узнала об этом средстве с ее именем и портретом совершенно случайно и была крайне обескуражена. А к появлению на свет очередной панацеи оказался причастен все тот же «Имперский Русский Балет» с его руководителем Гедиминасом Тарандой. Плисецкой, чьим именем воспользовались, разумеется, не перечислялось ни копейки. На ее требования прекратить выпуск крема никто не прореагировал, и даже в суде добиться справедливого решения получилось далеко не сразу – чудное время.
«А речь о том, что совесть иметь надо, – писала Майя Михайловна. – Хоть малую толику ее. Свое имя ставь на афиши. Свой портрет печатай. Свой крем выпускай… Свое факсимиле под рекомендациями помещай. Никаких денег мне не надо. В покое меня оставьте. Не предлагайте публике то, о чем понятия не имею. И зачем вы недоброкачественные постановки мною прикрываете? Если так громко протестую, негодую, как можно не прореагировать?».
Как бы то ни было, «Имперский Русский Балет» оказался единственным частным балетом, который, несмотря на сложности, выжил в труднейших условиях перестроечного периода. Не просто выжил, но и приобрел известность в России и во многих странах мира. Выступления этого коллектива увидели во многих странах, и конечно, немалое значение для успеха труппы имело знаковое имя Майи Плисецкой. Пройдет время, и в 2002 году «Имперский Русский Балет» станет организатором Первого Московского международного фестиваля балета «Гранд па».