№ 86 к стр. 461

№ 86 к стр. 461

.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .

Карнавальной полночью римской

И не пахнет. Напев Херувимской

У закрытых церквей дрожит.

В дверь мою никто не стучится,

Только зеркало зеркалу снится,

Тишина тишину сторожит.

И со мною моя «Седьмая»,

Полумертвая и немая,

Рот ее сведен и открыт,

Словно рот трагической маски,

Но он черной замазан краской

И сухою землей набит.

Враг пытал: «А ну, расскажи-ка!»

Но ни слова, ни стона, ни крика

Не услышать ее врагу.

И проходят десятилетья —

Пытки, ссылки и смерти… Петь я

В этом ужасе не могу.

Ты спроси у моих современниц —

Каторжанок, стопятниц, пленниц —

И тебе порасскажем мы,

Как в беспамятном жили страхе,

Как растили детей для плахи,

Для застенка и для тюрьмы.

Посинелые стиснув губы,

Обезумевшие Гекубы

И Кассандры из Чухломы,

Загремим мы безмолвным хором

(Мы, увенчанные позором):

«По ту сторону ада мы»…

Я ль растаю в казенном гимне?

Не дари, не дари, не дари мне

Диадему с мертвого лба.

Скоро мне нужна будет лира,

Но Софокла уже, не Шекспира.

На пороге стоит – Судьба.

.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .