ОКТЯБРЬ-94
ОКТЯБРЬ-94
Муки абсорбции — «Русское гетто?» — Взрыв на улице Дизенгоф — Мирный договор с Иорданией — Муки коспонсорства — «Вокруг смеха»
Октябрь начался скандальным заявлением министра труда и благосостояния Оры Намир. 2 октября в интервью газете «Гаарец» она выдвинула идею «селективной репатриации». То есть репатриации выборочной. Логика была такова:
«русские» евреи норовят уехать в США; на долю Израиля остаются престарелые (одна треть), инвалиды (другая треть) и матери-одиночки (третья треть); надо, значит, как-то защищаться, не всех пускать сюда. «Я не хочу, — отчеканила Намир, — чтобы Израиль превращался в национальное кладбище или в национальный дом престарелых».
Шум поднялся невероятный. От Намир открестились и «правые» и «левые». В такой обстановке даже ее сторонники, а они, безусловно имели место, вынуждены были молчать. 9 октября правительство приняло специальное постановление, в котором отвергались «любые ограничения, связанные с репатриацией евреев в Государство Израиль». Всем министрам вменялось в обязанность «осуществить работу своих министерств в соответствии с требованиями об улучшении условий абсорбции».[39]
Заявление Намир отразило переплетение сложнейших проблем, которые накапливались вокруг «русской» алии. Плохо с работой. Плохо с жильем. Репатриантов из Советского Союза (России, стран СНГ) воспринимают как наглых и опасных конкурентов, не сделавших для Израиля ничего, но требующих от него все. Вокруг «олим ходашим» сгущается атмосфера подозрительности, недоверия, неприязни. Пускается в оборот выражение «вонючие русские»…
Русскоязычный Израиль реагирует на все это по-разному. Пытаются понять, объяснить корни неприятия. Тем, например, что многие «русские» евреи вовсе и не чувствуют себя евреями.
««Идишкайт», еврейство это данность, — можно было прочитать в газете «24 часа» в статье Павла Винникова. — Во всех уголках земного шара идет борьба за утверждение национальной идентификации: абхазы, баски, тибетцы, прибалты, сицилийцы, корсиканцы, курды и так далее.
На основании моих многочисленных контактов с представителями алии-90 берусь утверждать, что большинство из них не осмысливало себя евреями в СНГ и по приезде в Израиль отнюдь не изменили своего настроя. Не будучи проникнуты духом еврейства, тягой к еврейству и ко всему еврейскому и при почти полном отсутствии понимания того обстоятельства, что в мире нет другого места, где еврей мог бы чувствовать себя спокойно и быть твердо уверенным в будущем своих детей и внуков, очень трудно интегрироваться в Израиле. Вот этот «дефицит еврейства» у алии-90 отлично чувствуют старожилы Израиля и отсюда — их негативное отношение к ней».
Правда, далеко не все связывали «дефицит еврейства» с советскими корнями алии-90. Для многих он ассоциировался с господствующим в Израиле «шекельным» образом жизни.
«Серия гравюр великого Гойи называется «Сон разума рождает чудовищ». Не о нас ли? — спрашивает Абрам Быков. — Высокомерие, сытость, разврат и бездуховность разрушили древний Рим. Жизнь без полета, жизнь прошлым — путь к смерти. Наши замкнутость и равнодушие — симптом тяжелой болезни, имя которой — деградация. Тихо и бескровно шекель уничтожает наши притихшие чувства и наши еврейские (если такие существуют) мозги».
Но типичная реакция была иной. Менее рефлектирующей и самокритичной. Более наступательной. Язвили, издевались над Израилем «старожилов». Тут блистал Виктор Топаллер:
«Вы посмотрите, до чего мы довели страну! Она покрыта густой сетью некошерных лавок и массажных кабинетов, между которыми циркулируют бандиты русского происхождения, останавливающиеся на мгновение лишь для того, чтобы уколоться морфием или понюхать кокаина. Задерганное местное население пристрастилось к пьянству, поскольку не может равнодушно взирать на происходящее.
В самом деле: торжествуют разврат и распущенность, а культурная жизнь почти полностью сосредоточилась вокруг гастролеров из России…
Ничего тут не поделаешь — российское еврейство, победоносно закончившее спаивание русского народа, переключилось на народ израильский и достигло в этом невиданных успехов. Причем, когда израильский народ проспится и осознает, что оказался в том же положении, что и русский, нас неизбежно депортируют еще в какую-нибудь страну, которую мы, конечно же, быстренько доведем до государственного алкогольного отравления…»
Ну, прямо на уровне Сергея Доренко или Михаила Леонтьева, если, конечно, Топаллер не обидится…
На более серьезном уровне проблемы обсуждались в терминах «русификация Израиля — за или против». Высказывались мнения, что наряду с «первым Израилем», Израилем ашкеназийским, Израилем евреев из Европы, и «вторым Израилем», Израилем сефардским, представленным евреями с востока, возникает «третий Израиль», Израиль «русский».
И далее споры растекались по разным руслам. Не «русификация» опасна, а «советизация», пугали одни, ссылаясь на «совковость» основной массы «русских» евреев.
Не превращается ли «третий Израиль» в «русское гетто»? — вопрошали другие. Да, отвечала, например, Нелли Гутина и писала о «Советской автономной области» в составе Израиля. Ирония, но не только… Приводились данные, что 69 % «русских» смотрят только российское телевидение, а 50 % читают только русскоязычные газеты. И что «русские» погружены в свой мир, мало контактируя с тем или с теми, что или кто — за его пределами.
«Русское гетто»? — «Чушь!» — восклицает радиожурналист Игорь Мушкатин. По его мнению, гетто делают из всего Израиля те, кто пытается искусственно оградить Израиль от влияний других культур, в том числе и в особенности — от русской.
Русская культура — разговор особый. Она заложена в основу израильской культуры вообще. Но появление почти миллиона «русских» перевело проблему в другую плоскость. Русская культура, приверженность ей, ностальгическое погружение в нее стали восприниматься как препятствие, мешающее интеграции в израильское общество. В этом плане характерно своеобразное эссе Аркадия Красильщикова «Сладкоголосые сирены родины». Смысл: русская культура принципиально отлична от еврейской, израильской, будешь смотреть назад — погибнешь.
«Русская муза, — пишет автор, — всегда была «иссечена кнутом», вздернута на дыбу и, естественно, полна ненависти к тем, кто, как ей казалось, был повинен в этом. Русский гений сам стремился попасть в «ловушку дьявола», как Иосиф Бродский называл концентрацию на зле, подчинение этому злу. Великий роман Булгакова возник не на пустом месте. В нем дьявол перерождается настолько, что теряет свои «родовые» качества. В поисках виновного зло утратило фатальные черты. Роман-стон, роман-жалоба, роман-реквием… На краю бездны отчаяния никто не в силах помочь человеку, кроме Сатаны… Это Россия. Мудрец Израиль Бешт писал задолго до Бродского: «В печали зло». Но голос русской культуры всегда был печален и настоян на слезах и муке. Хмель от такого «ерша» чудовищен, но отсюда его притягательная сила. Привычка к наркотику легка, отказ мучителен».
Так вот, еврейская культура настояна не на слезах и муке, не на «изысканном культе страданий и боли», полагает автор, а на радостях жизни, на «культе радости и жизнелюбия». И это — истинно наша культура. Теперь — финал.
«Наш корабль плывет через тысячелетия истории. Бури, рифы и отмели не смогли погубить его, пустить ко дну. Истинные страдания не давали нам плакать, а моря пролитой крови не позволяли молиться идолу смерти. «Да будут прокляты вещатели Апокалипсиса» — сказано в Талмуде.
Пусть сладкоголосые сирены родины зовут нас. Пусть поют… Какой у них восхитительный голос-стон, как он красив, гениален… Не запечатывай уши воском. Только привяжи себя накрепко к мачте, чтобы не дать самому себе команду к повороту и смене галса. Я не хочу конца путешествия ни себе, ни своим детям.
Это больно — быть привязанным к мачте, но все проходит… Не исчезнет, просто затихнет и этот чужой сладкий голос печали и неизбывной тоски».
Вопрос о парадигмах русской и еврейской культур выходит за рамки моих записок. Интересна рекомендация: «привяжись к мачте» и терпи — все проходит… Это тоже ведь о трудностях абсорбции. Только не со стороны бюрократии, а изнутри, со стороны самих «абсорбируемых». А «все проходит», что ж, — царь Соломон был, как всегда, прав. Лет через 20–30 «русский Израиль» останется в исторических исследованиях и легендах.
Пока же приходится терпеть. То, что сказала или, как теперь говорят, «озвучила» Намир, давно уже витало в воздухе. В авангарде были чиновники из МВД. Выявляя скрытых «неевреев», они явочным порядком стали и евреев делать «неевреями» (в паспорте ставилась отметка «ло рашум» — «не записан»), со всеми вытекающими отсюда финансовыми и прочими последствиями. Ситуацию проясняет письмо Ильи Левинова (9 лет в отказе, еврей до седьмого колена, а ныне тот самый, который «ло рашум»):
«По сути, здесь имеет место нарушение двух важнейших законодательных актов — Декларации прав человека и израильского Закона о возвращении, а также юридической нормы о презумпции невиновности. Мы, евреи, прибыли сюда на законном основании. Так пусть же бюрократы (фарисеи), которые по духу, возможно, меньше евреи, чем мы, пусть они сначала докажут, что мы не евреи, а потом уже принимают решение. Но эти сволочи (иначе их назвать нельзя) сначала отказывают, пользуясь своей неограниченной властью, а потом вам приходится доказывать, что вы не верблюд, то есть здесь такое же беззаконие, с каким мы сталкивались в Союзе, и по сути эти бюрократы — те же антисемиты, так как от них вреда для нас не меньше, чем от тех, что были там….
Я по сей день живу без национальности, хотя приехал сюда на Родину. Ведь это опасный симптом, если общество равнодушно взирает на такие возмутительные действия. Выходит и здесь бюрократ имеет неограниченную власть, и опять человек — всего лишь винтик.
Стоило ли тратить столько усилий, — заключает данный «ло рашум», — чтобы сюда попасть? А потом удивляются, почему олим впадают в депрессии. И возникает вопрос: а не поменять ли страну, если здесь тебя так принимают?..»
Чтобы узаконить более строгое «просеивание» евреев, предлагается изменить Закон о возвращении. Еще в 30-е годы, глядя в будущее, Бен-Гурион изрек: «Это государство будет создано не только для процветания и удовольствия собственных граждан. У этого государства будет мандат истории — собрать всех евреев к национальному очагу — и лишь это оправдывает его существование».
Так вот Закон о возвращении и есть реализация «мандата истории», воплощение сионистской идеи. Даже если человек «по закону Моисееву», по всей строгости Галахи не является евреем, он может репатриироваться и «автоматом» получить израильское гражданство. Право на репатриацию «дают» хотя бы один еврейский дедушка или одна еврейская бабушка.[40] Получаются очень условные «евреи». Плюс — неизбежные злоупотребления.
Отсюда — сложности. Человек, как «еврей» с точки зрения Закона о возвращении, беспрепятственно въезжает в Израиль и становится гражданином Израиля. Но дальше он попадает в поле действия иных законов, по которым он может быть и не признан евреем (так возникает «ло рашум»). Что делать? Можно было бы принять на вооружение «сионистско-светский» подход Закона о возвращении, но раввинат категорически против «размывания» еврейства. Поэтому настаивают на другом подходе: говорят, имеет смысл прописать в Законе о возвращении более серьезную связь с евреями. То есть повысить качество за счет уменьшения количества. Пока эта идея Не нашла поддержки.
Но возникла другая. Если верить «Гаарец», министр внутренних дел Израиля Элияху Свисса в июне 1998 года дал указание требовать от иммигрантов из стран СНГ данные генетических тестов, которые подтверждали бы принадлежность к евреям. Не уверен, что существуют, так сказать, «национальные гены» и что гены евреев отличаются, скажем, от генов арабов или японцев. Впрочем, поскольку количество псевдоученых неудержимо растет, расизм сможет получить «научное» обоснование…
Не знаю, чем кончилась эта генная бдительность. Но факт (или — слух) симптоматичны для атмосферы. Дело Оры Намир живет…
29 июня 1994 года президент Вейцман принял «элиту» репатриантов. Среди приглашенных находился Григорий Семенович Канович, лучший, по-моему, еврейский писатель, который пишет по-русски. В своем выступлении он привел слова своего соседа, еврея из Белой Церкви.
«Приехал в Израиль, а Израиля нет!
— Как нет? — опешил я.
Нет! Скажете — кощунство? Скажете бред сивой кобылы? Успокойтесь: я не сивая кобыла. Есть Израиль Исаакович, Израиль Менделевич, Израиль Хонович, Израиль Давидович, а Израиля без отчества нет. Не Израиль сдает вам дыру за пять сотен долларов в месяц. Не Израиль платит вам гроши за час работы на текстильной фабрике. Не Израиль стоит за прилавком в магазине. Запомните: не с Израилем вам придется иметь дело, а с ними. Их столько, что можно всю жизнь прожить и так и не увидеть за их отутюженными спинами то, что я, дурак, в своей Белой Церкви душевно называл «моим Израилем».
Канович — мягкий, интеллигентный человек. Он говорил о «дискомфорте», который испытывает алия. И о том, что только движение с двух сторон, только желание понять друг друга, только уважение ценностей, наработанных здесь и привезенных сюда, может снять грозно растущее напряжение. Канович прав. Но если напряжение спадает, то «виноваты» в этом не люди. Не столько люди, скажу так, чтобы не обижать людей. «Виновато» время, которое все лечит, чтобы когда-нибудь уничтожить…
И еще Натану Щаранскому дадим слово. 21 февраля 1999 года в московском Доме кино он — министр промышленности и торговли — встретился с еврейской общественностью Москвы. Говорил о «тихой революции», которая происходит в Израиле. Меняется характер израильского общества. Оно либерализируется. Преодолена идея «плавильного котла», которую в свое время выдвинул Бен-Гурион. Культуры (а, значит, и их носители — люди, общины) не переплавляются в некий лишающий их индивидуальности сплав. Культуры сосуществуют, взаимодействуют, обогащают друг друга. Это — пространство для бытия «русской» общины. Новые репатрианты должны уже сейчас чувствовать себя, «как дома». Это значит принимать участие в процессе выработки решений, касающихся их судьбы и судьбы их страны… Дальнейшее понятно: надо поддерживать партию «Исраэль ба-алия».
В правительстве Э. Барака Щаранский стал министром внутренних дел. Что закрывает — во всяком случае, на данное время — тему, «озвученную» Орой Намир.
Есть еще одна грань многогранной репатриантской темы: «русская» алия и арабы. Когда началось массовое переселение евреев из Советского Союза в Израиль, арабы восприняли это как «самую большую трагедию», как сговор между Израилем, США и СССР, организовавших «экспорт евреев» в Израиль с целью усилить человеческий, оборонный, научно-технический потенциал «сионистского образования». Протестовал Арафат. Протестовали другие арабские лидеры. Но опять же: время — лучший доктор. И опыт, который учит, что политика — это искусство сотрудничать с неизбежностью. Шум постепенно прекратился. Израиль старался ограничить появление репатриантов из Союза в поселениях на территориях. Но палестинцы и до сих пор нет — нет, да и вспомнят, что и тут мы их предали…
14 октября было объявлено, что Рабин, Перес и Арафат получили Нобелевскую премию мира. Надо бы праздновать. Но в Израиле было не до праздников. 12 октября террористы (хамасовцы) похитили израильского солдата Ваксмана и предъявили ультиматум: или освобождайте наших заключенных, или Ваксман будет убит. Правительство отвергло ультиматум. Террористы убили Ваксмана.
А 19 октября в самом центре Тель-Авива, на улице Дизенгоф, террорист-самоубийца взорвал рейсовый автобус. 22 человека погибли, 40 было ранено. И снова — Хамас.
Автобусы — излюбленная мишень террористов. Много людей в малом пространстве. Вот наиболее кровавые страницы летописи убийств. 17 марта 1954 года, убито 11 пассажиров из 16-ти. 11 марта 1978 года, высадившись с моря, террористы захватили автобус, при попытке освобождения погибли 32 человека. 6 июля 1989 года, террорист пустил автобус под откос, 16 убито, 25 ранено. 6 апреля 1994 года, взрыв на автобусной остановке, семеро погибли, 43 ранено. 13 апреля, террорист-самоубийца, 5 пассажиров насмерть, 32 ранены.
Свидетельство очевидца:
«Раздался страшный взрыв. Меня подбросило в воздух и швырнуло на землю, — рассказывает Ави Коэн, сидевший в кафе в нескольких метрах от взрыва. — Вокруг было множество раненых. Я увидел оторванные части тел, руки, ноги и много, очень много крови. Я чудом остался жив — только благодаря тому, что между мной и взорванным автобусом оказался второй автобус».
Через несколько часов на радио «Коль Исраэль» позвонил неизвестный и сказал, что взрыв организован активистами «Хамаса», депортированными в Ливан. «Мы благодарны Рабину за то, что он отправил нас в Ливан, где мы получили возможность изучать технику взрывных устройств. Мы продолжим борьбу, и будем наносить по Израилю все новые и новые удары».
Президент Вейцман: «Усиление террора направлено на то, чтобы сорвать мирное соглашение и поставить под сомнение тот путь, по которому мы продолжаем двигаться к лучшей жизни на Ближнем Востоке. Я обращаюсь ко всем гражданам Израиля: необходимо сделать усилие и преодолеть боль и горе. Самое простое — отступить. Это именно то, чего хотят террористы — чтобы мы перестали верить в то, что мирный процесс — процесс благотворный, чтобы мы перестали верить, что наша жизнь в Израиле имеет надежное будущее».
Другого мнения придерживался Нетаньяху: «Правительство, заявившее, что освободит Тель-Авив от Газы, вернуло в Тель-Авив террор, процветающий в Газе».
Днем 19-го правительство на неопределенный срок блокировало, «закрыло» территории. Практически это означало, что десятки тысяч палестинцев не смогут выезжать на работу в пределы «зеленой черты». Арафат протестовал против, как он говорил, «коллективного наказания» ни в чем не виноватых людей. Но ничего другого израильтяне придумать не могли…
Это — политика. Но есть еще и настроения, эмоции.
«Выдвигаются предположения о террористе-смертнике, — цитирую статью «Твари» из газеты «Время». — Все может быть. Эти бессмысленные фанатичные твари, живущие в придуманном фанатичном мире, способны на все во имя своих шизофренических идеалов.
Но даже, если этот мерзавец разорван на сотню кусков, я бы воскресил его, чтобы потом убивать снова и снова…
Не знаю этого человека, никогда не видел его лица, не перемолвился с ним ни единым словом, но если бы у меня была такая возможность, я бы собственноручно вспорол ему брюхо и с наслаждением наблюдал, как он медленно и мучительно околевает, сжимая в руках собственные внутренности».
И вывод: «Закрыть территории, закупорить, отделить, законсервировать!.. Пусть выживают, как хотят. Пусть сами решают свои экономические проблемы. Пускай, в конце концов, захлебнутся в собственных экскрементах! Пусть, как дикие псы, пожирают друг друга и собственное потомство!!!
…Люди должны жить отдельно, а нелюди — отдельно. Тварям нет места в человеческом обществе! А тот, кто думает по-иному, незаметно и неизбежно сам превращается в тварь…»
Можно понять чувства, которые диктовали эти страшные слова. Но нельзя, невозможно, не превращаясь в тварь, принять, оправдать их, согласиться с ними. Террор не только убивает людей. Он калечит их души. Но как искоренить террор, как избавиться от террористов, оставаясь людьми? На этот вопрос пыталось ответить израильское правительство. Но не смогло. Пока, будем надеяться.
За день до взрыва на Дизенгоф прогремел другой взрыв — политический. Было объявлено, что парафирован мирный договор между Израилем и Иорданией.
Иордания, хотя и воевала два раза с Израилем, выделялась на фоне арабских соседей Израиля. Выделялась относительной умеренностью, желанием найти какой-то modus vivendi с Израилем. 24 февраля 1950 года было парафировано соглашение о ненападении между двумя странами. А 20 июля 1951 года первый король Иордании Абдалла ибн Хусейн, прямой потомок пророка Мухаммеда в 37-ом колене, был застрелен в Иерусалиме на ступенях мечети Аль-Акса как раз за то, что он пытался договориться с израильтянами (встречался с Моше Даяном, с Голдой Меир). Рядом с ним находился его внук, будущий король Хусейн. Сын Абдаллы Талил был болен, и 11 августа 1952 года иорданский парламент принял его отречение в пользу сына Хусейна, который был провозглашен королем 2 мая 1953 года. Все рассматривали его как временную, проходную фигуру, но новый король задержался на престоле — он скончался в возрасте 63-х лет 7 февраля 1999 года.
Хусейн взял курс на сосуществование с Израилем. В сентябре 1963 года в Лондоне состоялась его первая тайная встреча с израильтянами. Потом такие встречи проходили, чуть ли не каждый год. Но существовала еще арабская солидарность, с которой король не мог не считаться. Он балансировал на тонком и скользком льду.
В 60-е годы в Иордании плотно осела штаб-квартира ООП со своими довольно многочисленными военными отрядами. Возникло нечто вроде «государства в государстве». Арафат вел себя вызывающе, дело шло к двоевластию с незавидной перспективой для короля. Но Хусейн проявил характер. 16 сентября 1970 года он ввел военное положение и дал команду верным ему бедуинам навести порядок. Бедуины постарались. «Черный сентябрь» покончил с засильем ООП в Иордании. Потом Хусейн и Арафат «помирились», но я никогда не замечал у Арафата какой-либо симпатии к «иорданскому брату».
После Мадрида, после «Осло-1» король решил, что его час пробил. В хорошем темпе был подготовлен проект мирного договора. Израильтяне не стали чиниться с «мелочами». Согласились на «уточнение границы» в пользу Иордании (там было спорных 320 кв. км.). Согласились ежегодно давать Иордании 30 млн. кбм. воды (в 1997 году это количество было увеличено до 55 млн. куб. м.). Финансовую помощь обещали американцы.
Итак, договор готов к подписанию. Но как это будет? Кто присутствует? Кто выступает? Ведь мы же — коспонсор! Как раз вечером 18-го у меня в Савьоне ужинали израильские мидовцы. Но они сами толком ничего не знали. «Проявляйте, — сказали, — инициативу».
На следующий день я был у начальника канцелярии премьера Эйтана Хабера. У него голова шла кругом от теракта в Тель-Авиве, но он сказал мне то, что знал на тот момент. Церемония подписания состоится 26 октября недалеко от Эйлата, на территории Иордании. Козырев приглашен. С речами выступают Рабин, Хусейн и Клинтон. Договор подписывают премьеры Израиля и Иордании, скрепляет их подписи президент США. Президент прилетает утром 26-го на четырех «Джумбо» в сопровождении (тут Хабер схватился за голову) 1200 человек. Козырев может прилететь, когда ему удобно.
В общем, дело шло с явным проамериканским креном. Я злился. Москва нервничала. Требовала добиться, чтобы Козырев и выступал и прикладывал к тексту руку, точнее, — ручку. И я, и В.И.Носенко продолжали хождения по кабинетам.
Решающего прорыва в последний момент добился мой амманский коллега А.В.Салтанов. Он позвонил мне и сказал: «Порядок!» Но израильтяне об этом не знали. Вечером 25-го я получил от израильтян бумагу.
«Почетные гости будут поочередно приглашаться на подиум. В первом ряду среди десяти почетных гостей — российский министр иностранных дел…
Выступают премьер-министр Израиля И. Рабин, король Иордании Хусейн, президент США Б. Клинтон. Приветствия других гостей не предусмотрены».
А в программе церемониала, которую утром 26-го иорданский протокол раздавал гостям, значилось: речь министра иностранных дел России Андрея Козырева. Тут уж возмутились американцы и израильтяне: если Козырев, то почему нет Кристофера и Переса!? Пришлось вставить. Так что из-за Козырева его коллегам в спешке пришлось готовить речи… И вслед за Клинтоном американский и российский министры поставили свои подписи.
В Эйлат летели на каком-то старом, дребезжащем «Боинге». Пустыня. Трибуны с размеченными местами. Жарища. Кто-то сострил: «Холодная война лучше горячего мира». Всем раздали кепочки с козырьками. Выделяется нарядами, точеными лицами и изящными руками бедуинская знать. Слишком знатные даже не встали, когда появился король. Нудно говорили мулла и раввин. Скучно — начальствующие лица. Козырева все время заслоняли шустрые почетные гости. Я тихо радовался, что Козырев — не мой гость, а Салтанова. И все-таки — поступь истории…
Впрочем, течение истории не всегда выносит туда, куда должно было бы вынести. Эйфория, вызванная подписанием договора, в Аммане стала довольно быстро спадать. Не было «реальных дивидендов», на которые рассчитывал король. Израильтяне сняли политические пенки и расслабились. Не вырос экспорт иорданских товаров. Мало туристов из Израиля и уж очень они экономные. С приходом к власти Нетаньяху шероховатости стали преобладать. В книге Нетаньяху «Место под солнцем» есть тезис: «Иордания — это Палестина». Иорданцы намекнули Нетаньяху, что было бы хорошо, если бы он откорректировал свою мысль. Не откорректировал.
В результате — мир, может быть, и не такой холодный, как с Египтом, но и не слишком теплый.
Суета и мельтешение по поводу нашей коспонсорской роли, сопровождавшие подготовку к подписанию мирного договора между Израилем и Иорданией, высветили двусмысленность и ущербность нашей позиции. В официальном плане израильтяне не уставали говорить о конструктивной роли и больших возможностях России в ближневосточном урегулировании. Однако слова расходились с делами. На деле к нам относились как некоей обузе, от которой невозможно отделаться, но которую не имеет смысла принимать всерьез. Это было и раньше. Это лишь рельефно показали последние события.
Печально то, что мы сами были виноваты. Наше коспонсорство не наполнялось конкретным политическим содержанием. А если и наполнялось, то, как правило, это сводилось к подталкиванию израильтян к новым уступкам. Но и это как-то неуверенно, обтекаемо, невесомо. В общем, мы были пассивны. Опаздывали с реакциями на важные события. Не выдвигали конструктивных идей. Уходили от нестандартных решений. Тут есть множество причин. Но, пожалуй, одна из главных — отсутствие у МИДа России интереса, желания «влезать» в мирный процесс. Мы держались за форму, упуская из вида содержание.
В июле 1996 года Москву посетил министр иностранных дел Египта. По итогам посольство получило бумагу, подписанную Посувалкжом, где сообщалось, в частности, что Египет заинтересован в энергичном и весомом присутствии России на Ближнем Востоке. Тут я не выдержал и отправил Посувалюку письмо.
«Хотел бы поделиться с Вами своими соображениями в связи с визитом А. Мусы в Москву.
Переговоры подтвердили, что египтяне заинтересованы в энергичном и весомом присутствии России на Ближнем Востоке» — такова оценка МИДа. И она вызывает у меня большие сомнения.
Наше «присутствие», если иметь в виду день сегодняшний, — это прежде всего та реальная роль, которую Россия играет как коспонсор мирного процесса. Вам хорошо известно, что американцы стремятся свести наше коспон-сорство к удобной для них фикции. Им часто подыгрывают израильтяне. Так вот, я не могу припомнить ни одного конкретного случая, чтобы Мубарак (или наш лучший друг Арафат) серьезно говорили с американцами (и с израильтянами) на эту тему. Вспомните обычную формулу Арафа-та: «Вы можете сказать Израилю (и/или США), что мы за ваше присутствие на такой-то церемонии». И не более того. Скольжение по касательной… Сами же они от сколько-нибудь серьезной постановки вопроса уклоняются.
Но вернемся в Египет. Мубарак заинтересован в таком «присутствии» России на Ближнем Востоке, которое, мало чего давая самой России, работало бы на интересы Египта. Мы нужны Мубараку для того, чтобы поддерживать его «ведущую роль» в арабском мире. Мы нужны Мубараку для того, чтобы выкручивать руки Израилю. «Конструктивный, но жесткий сигнал» — так это, кажется, было названо в Москве. А как в таком случае назвать поведение Мубарака, который выступил перед Нетаньяху «в формате Клинтона»? Разговоры о том, что в Каире был «другой» Нетаньяху, не стоят выеденного яйца.
В дипломатической толчее последних дней обсуждали все, что угодно. Но ни один наш «друг» (Арафат, Мубарак, Арафат, Асад, король Хусейн) ни разу не вспомнили даже о «российском коспонсоре». Им это не нужно. Они играют в свою игру. И наше место в этой игре — по их представлениям — более, чем скромное.
Нам очень нравилось (и, видимо, продолжает нравиться), когда нам (и про нас) говорят хорошие, приятные для нашего слуха слова. И под эти слова мы давали оружие, кредиты, помощь, золотые звезды…
Гегель как-то заметил: единственный урок истории состоит в том, что никто и никогда никаких уроков из истории не извлекал. Не кажется ли Вам, что Гегель прав?
Если уж в чем и заинтересован Мубарак, так в «энергичном и весомом» присутствии американцев. Они его вооружают. Они его прикармливают. Они его пока еще держат на плаву. Что же касается заигрывания с Россией, то оно — в нынешних условиях — имеет исключительно тактический, преходящий характер. Примерно по такому принципу: удастся Россию малость подоить — хорошо, не удастся — обойдемся.
Иногда складывается впечатление, что наша политика по отношению к Египту, Сирии, Ираку, палестинцам имеет некий сентиментальный привкус Мы продолжаем исходить из того, что это — наши «старые друзья». Объятия и поцелуи. Да полно-те. Иллюзии все это Жизнь, политика — суровы, не сентиментальны. Все эти деятели были достаточно расчетливы и хитры даже в прежние времена. А теперь и подавно. Так что, по-моему, хватит обманывать себя самих.
В большой политике «друзья» стоят больших денег. У нас их нет. И, ergo, нет друзей. Но мы вполне без них проживем, если научимся не наживать себе врагов.
Надеюсь, Вам не скучно было читать это письмо. Если хотите — покажите, Е. М. Ответ не обязателен».
Кое-что в моем послании упрощено, «выпрямлено», — чтобы четче прорисовать главную мысль: не надо жить в мире иллюзий. А если ближе к теме: наше «коспонсорство» мало кому нужно, потому что мало кому что дает.
Своим чередом шли посольские будни. Получилась тревожная бумага из МИДа. Нам сообщали, что во многих посольствах складывается напряженная обстановка. Это проявляется в уклонении или прямом отказе некоторых сотрудников от выполнения своих служебных обязанностей, пьянстве, попытке перепродажи на местных рынках закупленных с дипскидкой товаров и т. п. В отдельных посольствах дело доходило до открытых конфликтов между дипломатами и административно-техническим составом. Причины ясны, говорилось в мидовской бумаге, — и низкая зарплата, и трудности с устройством на работу жен, и подбор подчас случайных людей, и отсутствие эффективных мер воздействия на нарушителей дисциплины и откровенных филонов. Нам предлагалось посмотреть внимательно, не назревает ли какой-нибудь «нарыв», который может привести к неприятным последствиям.
У нас пока особых, острых проблем не было. Но ветры «свободы», Дувшие из Москвы и выдувавшие аккуратность и исполнительность, додували и до нас. Недовольство было, но «в норме». Пытались как-то улучшить атмосферу. Жен почти всех трудоустроили. На рынок возили. Маневрировали премиями. 11 октября учинили для АТР ужин сплочения в Савьоне, с женами и детьми. Веселье с танцами. Держались, в общем…
В октябре состоялся фестиваль «Вокруг смеха». Организатор — неутомимый Марк Галесник, держатель и издатель юмористического журнала «Беседер». Смехачи все наши (А. Иванов, И. Иртеньев, В. Вишневский, В. Шендерович, Е. Шифрин) и уже ихний, но непременный Губерман. Стартовал фестиваль в Беэр-Шеве. Из газеты: «Открывали вечер очаровательная Лиора Ган и ее потрясающие ноги, о которых г-н Бовин в перерыве мне скажет: «Из всего того, что я видел в первом отделении, особенно взволновали меня ноги ведущей». Фестиваль закрывался в Савьоне. Поскольку публики не было, все смеялись сами над собой. Лиора Ган (она же — гражданка Пистолетова) обнажила не только ноги и прыгнула в бассейн. Желающие спасать образовали очередь.