ФЕВРАЛЬ-94

ФЕВРАЛЬ-94

Рони Мило — Американский посол Эдуард Джареджан — Борьба за повышение зарплаты — Трагедия в пещере Махпелай

В первый день февраля был у мэра Тель-Авива Рони Мило.

Мило — ликудовец, но умеренный. Относительно молодой, но уже побывал министром внутренних дел, полиции, окружающей среды, труда и благосостояния. Динамичный прагматик. Он работает со вкусом, ему интересно быть мэром огромного по здешним масштабам мегаполиса, погружаться каждый день в уймищу проблем и решать их. Образованный, умный, интеллигентный человек, который, вспомним законы Мэрфи, далеко еще не достиг уровня своей некомпетентности.

Для разминки поговорили об Иерусалиме и Тель-Авиве. Иерусалим — это город-символ, религиозный центр, святой для всех евреев. И поэтому — столица. А Тель-Авив — это символ современного Израиля, рассуждает мэр, это — глоток свободы, воздух нашего времени. Тель-Авив живет в обстановке терпимости, он объединяет, стирает различия. Тут нет проблем между арабами и евреями, между светскими и ультрарелигиозными, между крайне левыми и крайне правыми. В нашем обществе, пронизанном контрастами, противоречиями, антагонизмами очень важно иметь такой город. И моя задача — сохранить, поддержать атмосферу демократичности, возможности самовыражения каждого человека.

Тель-Авив, продолжает Мило, это и центр культуры, и центр деловой жизни. И, можно сказать, центр абсорбции, где тысячи и тысячи репатриантов нашли свою судьбу.

Мило не скрывает проблем, порожденных скоростной урбанизацией (перенаселение, грандиозные пробки, смог, преступность и т. д.). Это — общие, «цивилизационные» проблемы, и мы будем их решать.

После разминки — «решая, походя мелочь дел». Приглашаются соответствующие специалисты. Прошу разрешения соорудить забор, отделяющий посольство от муниципального тротуара. Забор, конечно, уже сооружен, но требуется легализация. Прошу выделить напротив посольства часть улицы для стоянки автомашин. Прошу согласия на сооружение перед посольством будки для полицейского. По первым двум пунктам Мило, поглядев на специалистов, не возражает. По пункту третьему специалисты говорят, что будку надо ставить за забором, чтобы она не «съедала» часть тротуара. Мэр с ними соглашается.

Дружеские контакты с мэром Тель-Авива и впоследствии были полезны. И всегда — приятны.

2 февраля разразилось ЧП — первое и, слава Богу, последнее при мне чрезвычайное происшествие в посольстве. Один из сотрудников, человек вроде бы легкий, уравновешенный, вдруг заявил, что «по заданию спецслужб» (израильских и российских) его жена сожительствует с работниками посольства и с израильтянами, что при помощи технических средств его квартира взята под постоянное наблюдение, жизнь его в опасности и что если «произойдет непоправимое», он завещает находящиеся в его сейфе 27 тысяч долларов дочери и матери.

В ночь с 1-го на 2-е, приставив кухонный нож к горлу жены, он заставил ее «сознаться» в работе на «спецслужбы». Два дня продолжались непрерывные беседы с ним, с его женой и вокруг них. Даже в «секретной комнате» заседали. Пришли к выводу, что человек серьезно заболел, перестал контролировать себя и что его надлежит срочно отправить в Москву. Он отнесся к этому довольно спокойно. И 3 февраля вместе с сопровождающим сел в самолет. В МИД мы позвонили, попросили встретить.

27 тысяч долларов в сейфе не были обнаружены. В ходе последующего «разбора операции» выяснилось, что в последние 1–2 месяца у нашего коллеги были заметны нервозность, неуравновешенность, быстрые перепады настроений. Но в силу суеты и той коросты равнодушия, черствости, которые не редко, к сожалению, язвят наши души, мы не придали этому значения. Не исключено, что взрыв можно было предотвратить, смикшировать. Корю в этом и самого себя.

Насколько мне известно, потом положение стабилизировалось.

Из МИДа пришли бланки заявок на 1994 год. Просят указать, сколько портретов Ленина и Горбачева нужно посольству. Хотел заказать несколько штук. Но меня остановили: в МИДе, сказали, шуток не понимают. Почти философский вопрос: сколько нужно времени, чтобы перемены в стране отразились на переменах во всякого рода канцелярских «формах».

На «улице» уже конец 1999 года. Передо мной бланк таможенной декларации, который я про запас прихватил в Шереметьево. Требуют «обязательного предъявления» произведений печати, рукописей, видео— и звукозаписей, почтовых марок и т. п. Бюрократия всесильна — она может останавливать время!

В Тель-Авив прибыл новый американский посол Эдуард Джареджан. Мы с ним были знакомы еще с давних времен, когда он служил в посольстве США в Москве. Потом встречались в Штатах. Помню, брал у него интервью для ленты, которую делал по заказу студии документальных фильмов. И вот встреча на новом витке жизни.

Учинили дружеский ужин в Савьоне. Джареджан — блестящий знаток Ближнего Востока. Работал в Бейруте, Аммане, Дамаске. Написал докторскую об Асаде.

Жена Эдуарда — Франсуаза (француженка из Марокко) неплохо говорит по-русски. После ужина отправились в ресторан «Богема», где публика торжественно и шумно чествовала находившихся в Израиле Владимира Васильева и Екатерину Максимову.

Джареджан не долго пробыл в Израиле, всего четыре с половиной месяца. По каким-то своим соображениям он ушел из Госдепа. Кажется, стал работать директором института по изучению международных отношений, созданного бывшим государственным секретарем Джеймсом Бейкером. Мне было жаль расставаться с Джареджаном. У израильтян, если я не ошибаюсь, реакция была несколько иной. Поскольку, если я снова не ошибаюсь, в отличие от своих, известных мне предшественников Джареджан мыслил более широко, более свободно, в смысле — менее «произраильски».

Постепенно стал обостряться вопрос о заработной плате, точнее — о низкой заработной плате. На каждом собрании — дипломаты помягче, наши административно-технические братья покруче — поднимали этот вопрос, требовали от меня, чтобы я теребил начальство.

Оклады наши перешли нам от Генерального консульства, коему были установлены в ноябре 1990 года. Послу полагалось 900 инвалютных рублей по курсу: 100 долларов США равны 56 руб. 91 коп. «вне зависимости от последующих изменений курса доллара США к рублю». Что означало 1581 доллар 44 цента в месяц. В октябре 1992 года Правительство РФ подтвердило эту сумму, но предложило МИДу в 6-месячный срок «направить в Израиль межведомственную комиссию и на основании материалов комиссии представить в установленном порядке согласованные предложения о размерах постоянных должностных окладов в иностранной валюте для работников учреждений РФ в Государстве Израиль». Два пояснения.

Первое. Оклады всех работников МИДа за рубежом отсчитываются от окладов посла. Если оклад посла принять за 100 %, то, скажем советник-посланник получает 95 %, бухгалтер — 70 %, машинистка — 40 % и «остальной обслуживающий персонал» (уборщица, разнорабочий) — 26 %. Ниже не бывает.

Второе. Для чего нужна комиссия? Для того, чтобы определить стоимость «бюджетного набора». Существует специальная инструкция, где перечисляется, что входит в этот самый набор (продовольственные товары, предметы одежды и домашнего обихода, коммунальные услуги, прочие расходы). Так вот, комиссия должна изучать справочники, прейскуранты, ходить по магазинам, по всякого рода конторам бытовых услуг и фиксировать средние цены на товары и тарифы на услуги. На базе всего этого она и определяет стоимость бюджетного набора. Если зарплата не дотягивает до этой стоимости, зарплату надо повышать.

Прошло 6 месяцев. Комиссия не появилась. А Тель-Авив, между прочим, устойчиво располагается в верхней части таблицы, показывающей стоимость жизни в городах мира. Народ волновался. От меня требовали бить в набат.

Сначала я атаковал своими письмами заместителя министра иностранных дел Бориса Николаевича Пастухова. Потом, поскольку Пастухов перестал курировать финансы, перекинулся на другого заместителя — Василия Сергеевича Сидорова. Привожу образчик финансово-эпистолярного жанра.

«Уже несколько раз я просил увеличить зарплату работникам посольства в Израиле. Пока безрезультатно. И хотя в общем-то ситуация понятная, легче от этого не становится. На первый взгляд зарплата здесь приличная (1581.44 ам. дол. — посол). Но израильские стандарты меняют картину. По данным израильской статистики, стоимость семейной потребительской корзины в Израиле (за минусом жилья и транспорта) равна 1432.30 ам. дол. Из 32 семей нашего посольства только пять вписываются в данный норма-тип. А пять семей, находящихся на другом краю имущественного спектра, находятся ниже абсолютного порога бедности (307 ам. дол. на одного человека).

Можно использовать и такой критерий, как средний доход на душу (533 ам. дол.)Больше половины посольских семей (19 из 32) таких денег не получают. В том числе семьи 9 дипломатов. А если учесть, что россияне привыкли питаться более основательно, чем израильтяне, что дипломатам нужна и более основательная одежда, то наше положение становится все менее завидным.

Разумеется, голодающих нет. Но приходится экономить на всем и прежде всего — на культуре, спорте, личных контактах. А если в семье двое ребятишек (а таких семей у нас 10), то концы еле сводятся с концами. Все это отражается на настроении людей, на психологическом климате в посольстве. Особенно, если учесть тот факт, что во многих российских посольствах на Ближнем Востоке заработная плата уже повышена.

Вот почему я позволяю себе обратиться к Вам с настоятельной просьбой оказать содействие в повышении заработной платы работникам посольства РФ в Израиле».

Параллельно я сделал ход конем. Во время визита Рабина в Москву из рук в руки передал Черномырдину конверт с описанием наших мытарств.

Не знаю уж, что подействовало, но 20 августа 1996 года — через три с гаком года после положенного срока — комиссия прибыла. Андрей Николаевич Грибанов (из аппарата правительства), Татьяна Ананьевна Фармаковская (из Минфина) и Марат Иванович Матвеев (из ВФУ МИДа). Мы, естественно, окружили комиссию вниманием и заботой. Они честно и самоотверженно трудились на поле прейскурантов и ценников. Мы старались скрасить им свободное от бюджетного набора время. Распределились. Я лично взял на себя Татьяну Ананьевну. Показывал ей лучшие кусочки Израиля. В общем все остались довольны и — главное! — поняли, как трудно нам живется.

Комиссия отбыла. Мы стали ждать. 31 октября прилетел Примаков. В машине, когда мы ехали в Иерусалим, сказал мне, чтобы не ждали повышения — его не будет, нет денег.

1 ноября позвонил Грибанов и сообщил, что Черномырдин подписал бумагу: повышение зарплаты на 30 % с 1 октября 1996 года. «Вот и верь после ефтова людям…» Зарплата посла (с добавками за секретность) выросла до 2 300 долларов (на 500 долларов меньше, чем у посла Казахстана). Жить стало лучше, хотя не уверен, что веселее.

25 февраля, в пятницу в 5.30 утра, житель поселения Кирьят-Арба Барух Гольдштейн проник в молельный зал пещеры Махпела и из автомата «Галиль» открыл стрельбу по молящимся арабам. Убил 39 человек.

Пещера Махпела, сооруженная над ней величественная Гробница Патриархов, находящиеся в древнейшем еврейском городе Хевроне, — центр двух религий, святое место и для иудеев, и для мусульман. По преданию здесь были похоронены Адам и Ева. В Библии говорится, что Авраам купил пещеру за 400 шекелей серебра, чтобы похоронить жену свою Сарру. Потом здесь были захоронены сын Авраама Исаак с женой Ревеккой и внук Яаков с женой Лией. Царь Ирод воздвиг над пещерой прямоугольную, похожую на крепость Гробницу.

Поскольку Авраам (Ибрагим) является отцом Исмаила, от которого пошли арабы, место захоронения Авраама священно для них. Согласно арабской легенде, когда Мухаммад летел на коне в Иерусалим, над Хевроном к нему воззвал архангел Гавриил: «Сойди и помолись, ибо здесь могила отца твоего Авраама». Над пещерой арабы соорудили мечеть. В 1226 году вождь мамелюков Бейбарс запретил евреям и христианам посещать пещеру. Запрет был отменен только в 1967 году, когда Хеврон захватили израильтяне.

В определенные дни часть комплекса функционировала как синагога. В остальные дни как мечеть. Чтобы предотвратить эксцессы, «смешение» арабов и евреев не допускается. За порядком следят израильские солдаты. Вход с оружием строжайше запрещен.

В связи с настойчивыми требованиями палестинцев включить Хеврон в пределы автономии и убрать оттуда израильские войска, обстановка вокруг Гробницы Патриархов была достаточно наэлектризована. И молния ударила. Гольдштейн репатриировался из США в 1982 году. Там он был под влиянием известного еврейского экстремиста Меира Кахане. В Израиле примыкал к экстремистскому движению «Кахане хай». Служил в армии по медицинской части. Имел жену и четырех детей. В Кирьят-Арбе работал врачом. Ему — 35 лет.

Поскольку на Гольдштейне был мундир майора медицинской службы, его не задержали при входе. Все, что он хотел сделать, он сделал за три минуты. Потом был схвачен и убит.

На территориях, да и вообще везде, где жили арабы, прокатились массовые беспорядки. Требовали разоружения еврейских поселенцев. Волнения охватили даже обычно спокойных друзов. Особенно ожесточенными были столкновения в Хевроне: 57 убитых и 250 раненых.

Движение «Кахане хай» опубликовало заявление:

«Члены движения «Кахане хай» скорбят о смерти нашего святого Баруха Гольдштейна, который погиб сегодня утром в Хевроне во имя Господа. Счастливый день ждет Баруха Гольдштейна, который посвятил Господу всю свою жизнь, да благословенна будет его память. Он погиб, как наш герой Самсон, унеся с собой многие жизни врагов-филистимлян… Пусть присохнет язык у тех, кто осуждает поступок настоящего героя Израиля».

Организация ФАТХ, главная опора Арафата, призвала всех своих сторонников взяться за оружие, чтобы отомстить евреям за убийство.

«Стреляйте в израильских солдат и еврейских поселенцев при каждой удобной возможности»,

— говорилось в заявлении ФАТХ. Палестинские экстремисты призывали Арафата немедленно прекратить переговоры и возобновить вооруженную борьбу. Сам Арафат обратился к мировому сообществу с призывом взять территории под международный контроль, разместить войска ООН на Западном берегу и в Газе.

Все политические партии Израиля резко осудили преступление Гольдштейна. Рабин позвонил Арафату и выразил ему соболезнование. На экстренном заседании, которое состоялось в пятницу, правительство ввело комендантский час во всех населенных пунктах Иудеи, Самарии и Газы. В субботу вечером послы были приглашены к Рабину. Премьер заявил: «Это тяжелый день для мирных людей обоих народов, но безумные действия психопатов не остановят процесс примирения между гражданами Израиля и палестинским народом. Мы сделаем все возможное, чтобы в максимально короткий срок прийти совместно к тому дню мира, когда экстремисты с обеих сторон потеряют всякую надежду подорвать мирный процесс». О необходимости «спасти судьбу переговоров» говорил Перес.

Обстановка была тревожной. На всякий случай в посольстве учредили круглосуточное дежурство и не рекомендовали любителям свежего воздуха и зеленых лужаек проводить week-end вдали от Тель-Авива.

Трагедия в Хевроне, сообщало посольство в Москву, относится к числу непредсказуемых, случайных событий. Ее могло и не быть. Но за этой случайностью просматриваются те объективные процессы, которые сделали трагедию в Хевроне не только возможной, но практически неизбежной, во всяком случае — весьма вероятной.

Речь идет об атмосфере нервозности, возбужденности, взвинченности, которая господствует во многих слоях израильского общества и особенно — среди поселенцев. Многих людей страшит будущее. Они привыкли, приучены ненавидеть палестинцев. И поэтому ожидаемое появление палестинской администрации, палестинских полицейских, палестинских флагов воспринимается как катастрофа, как подрыв фундамента, на котором держится Израиль.

Такие настроения подогреваются затяжкой — по вине обеих сторон — переговоров, которая сопровождается продолжением террора. Террористические акты трактуются как отражение «истинных» намерений палестинцев, как еще одно доказательство невозможности мирного сосуществования с ними.

Свою лепту в нагнетание социальной истерии вносит и оппозиция, которая каждый день бросает правительству упреки в предательстве национальных интересов, подрыве безопасности Израиля, измене идеалам сионизма.

К сожалению, пропагандистская поддержка политической линии правительства уступает по размаху и аргументированности антиправительственной кампании оппозиционных кругов. К тому же, делая под давлением оппозиции всякого рода переговорные или околопереговорные зигзаги, правительство как бы признавало справедливость критики в свой адрес. Что усиливало недоверие к политике компромиссов и договоренностей.

Такова та питательная среда, которая вызвала оживление экстремистских настроений, еврейских экстремистских групп и заметно усилила вероятность эксцессов. Аналогичные процессы (но под влиянием иных причин) давно уже протекают на другом, палестинском, полюсе — особенно среди молодежи. Трагедия в Хевроне и реакция на нее целиком укладываются в такую систему причинно-следственных координат.

В контактах и с израильтянами, и с палестинцами наши дипломаты подчеркивают, что при всей важности «выявления и наказания» еще важнее — прицельная критика экстремизма, который может привести только в кровавый тупик. Подчеркивается также необходимость перестать играть в поддавки с поселенцами, более строго относиться к их провокационным выходкам. И еще — сделать более яркой, доходчивой, аргументированной защиту правительственного курса.

Разумеется, — писали мы, — посольство учитывает, что правительство движется по тонкому льду. И поэтому слишком резкие движения могут привести к неприятностям. Но тут пространство для наших советов кончается.

В общем, февраль завершился на очень тревожной ноте.

Через некоторое время главные раввины Израиля обратились в правительство с предложением разделить помещение между евреями и арабами. Арабы протестовали и настаивали на сохранении статус-кво: мечеть, а не синагога. Правительство не уважило раввинов.