ЗАБАВНЫЙ КУРЬЕЗ
ЗАБАВНЫЙ КУРЬЕЗ
В институт я был принят на должность машинистки-стенографистки, хотя я печатать на машинке не умел и до сих пор не умею. На первых порах мне поручили работать с сумасшедшими, которые десятками осаждали идеологические учреждения. Я отвечал на их письма, читал. рецензировал их сочинения, беседовал с ними. Хотя я скоро был переведен на должность научного сотрудника, эта обязанность работать с сумасшедшими оставалась за мною в течение многих лет. Впоследствии я использовал опыт этой работы в моих литературных произведениях, в особенности в книге "Желтый дом", основанной на фактах жизни Института философии АН СССР. Один из моих "психов" свихнулся на теме индивидуального террора. Это был очень интеллигентный и милый инженер. Он пришел в институт и спросил сотрудников, толпившихся на лестничной площадке и от безделья занимавшихся зубоскальством, кто в институте интересуется проблемами индивидуального террора. Все не сговариваясь назвали ему меня. Стоило ему взглянуть на меня, как он сказал, что я и есть тот человек, какой ему нужен, и проникся ко мне полным доверием. Он посвятил меня в свои планы. А планы были далеко идущие: взорвать Лубянку или какое-либо правительственное здание. Последнее желательно взорвать, когда там будет проходить какое-либо торжественное заседание и все члены Политбюро ЦК КПСС будут в сборе. В качестве объекта взрыва фигурировал и Мавзолей Ленина. Техническую сторону дела он брал на себя. От меня требовалось философское обоснование необходимости покушения.
Этот сумасшедший (я назвал его Террористом) посещал меня в институте, узнал мой домашний адрес и приходил домой, ловил меня в самых неожиданных местах. Однажды он пришел к нам в сектор. Институт находился неподалеку от Кремля. Мой Террорист начал развивать идеи насчет транспортировки взрывчатки на Кремль по воздуху, направляя устройство из окна института. Нашу беседу подслушал один из сотрудников сектора, сидевший за шкафом, так что мы его не заметили. Он немедленно донес в КГБ. Моего Террориста после этого я не видел. За мной пришли два человека с Лубянки. Лишь после объяснения в дирекции, что беседа с такими сумасшедшими была моей служебной обязанностью, меня оставили в покое.
Среди моих "психов" были самые разнообразные типы. Когда много лет спустя появились диссиденты и до меня дошел слух об их идеях, ничего нового для меня в этом не было: все диссидентские идеи мне высказывали мои "психи", только в гораздо более ясной форме. За исключением, правда, одной идеи: никто из них не помышлял об эмиграции.