Ни с левыми, ни с правыми

Ни с левыми, ни с правыми

Но кампания была проиграна властями не только потому, что им не верили даже тогда, когда они говорили правду. Народ с готовностью обманывал себя сам. Он видел в лице Лукашенко защитника и готов был идти за ним до конца. Тем более что образ кандидата в президенты Лукашенко был сформирован в точности с ожиданиями большинства избирателей.

Хотя правительственная пропаганда усиленно втискивала Лукашенко в число так называемых левоцентристских кандидатов (Дубко, Новиков, Лукашенко — и фаворитом, естественно, Кебич), лозунг предвыборной кампании будущего президента гласил: «Ни с левыми, ни с правыми, а с народом…»

Лозунг этот придумал наш штабной аналитик Сергей Чалый, когда мы обсуждали вопрос о том, чем же стихийный коммунист Лукашенко отличается от «организованного» коммуниста Новикова. И он был немедленно подхвачен Синицыным. Леонид Синицын же предложил и основную структуру будущей положительной программы Лукашенко: «Заключить союз с Россией. Обуздать инфляцию. Заставить работать промышленность». К слову, последний пункт программы не был столь утопичен, как это провозглашалось противниками Лукашенко. И в нем была определенная хозяйственная логика. Тот же Синицын, профессиональный строитель, предлагал делать ставку на строительство как на отрасль, способную, по его убеждению, стать локомотивом белорусской экономики.

Дальше пошла разработка двух вариантов программы. Оба варианта так никому и не понадобились, поскольку никто в 1994 году никаких программ не читал: голосовать собирались «сердцем»128.

Больше всего мы опасались козней противника в связи с выступлением нашего кандидата по телевидению. Мы знали, что коллектив Гостелерадио строго контролируется правительством. (Накануне была закрыта популярная радиопрограмма «Белорусская молодежная», коллектив которой откровенно фрондировал, поддерживая Позняка и Шушкевича, а заодно предоставляя эфир и Александру Лукашенко129.) Тем не менее, возможности кандидата в президенты выступить по государственному телевидению в 1994 году были — с точки зрения сегодняшних белорусских политических реалий — почти фантастические. Каждому из кандидатов предоставлялось по три тридцатиминутных выступления в прямом эфире.

Этим огромным временем нужно было как-то распорядиться. Нам казалось, что в штабе премьер-министра гораздо лучше нас знают, как это сделать. И когда мы с Михаилом Сазоновым прибыли в Гостелерадио с заявкой, выяснилось, что опередил пас, действительно, только представитель Кебича.

Однако время, зарезервированное под премьера, по какому-то злому умыслу совпадало то с трансляцией футбольного матча, то с очередной серией бразильской «мыльной оперы». Мы были шокированы: получалось, что штаб Кебича чуть ли не нарочно «подставлял» собственного кандидата.

Разрабатывали сценарий будущего «прямого эфира» мы с Синицыным. Нужно было обеспечить эффект «прямой связи» с народом, поэтому по нашей просьбе в студии установили прямую многоканальную телефонную линию — для вопросов телезрителей. Ответить на все вопросы было невозможно, поэтому договорились, что отвечать Лукашенко будет на домашние заготовки, и только изредка — па реальные прямые звонки. Заготавливались, отмечу, только вопросы: кандидат наотрез отказался репетировать ответы, полагаясь на свой дар импровизатора (и не напрасно). Вместо диктора от государственного телевидения вопросы «подавал» представитель штаба: во время первой программы — я, во время второй и третьей — Леонид Синицын, вежливо меня отстранивший со словами: «Проще надо быть, проще!».

Проблема была с руками: Лукашенко никак не мог решить, куда их девать на эти полчаса. Договорились, что руки лежат на столе. И камера все время выхватывала эти огромные, по-мужицки хваткие руки, которые как бы перед битвой сжимаются в кулаки. Но уже на втором выходе в эфир Александр Григорьевич освоился, и его руки свободно «летали», как сказала потом одна из восторженных телезрительниц.

Позже эту невероятной раскованности лукашенковскую жестикуляцию отметит во время съемок первой для президента Беларуси программы «Момент истины» и Андрей Караулов. Тогда же будут запечатлены и первые слезы в глазах Лукашенко — когда речь идет о белорусских гимнастках, «девочках-тростиночках».

Еще раз повторяю, Лукашенко был сам себе имиджмейкером и режиссером. Никто лучше него не чувствовал, что и как нужно сказать людям. Но это вовсе не означает, что у нас не было предварительной режиссуры его выступлений и встреч с электоратом. Как правило, всюду повторялась одна и та же заранее продуманная схема. Вначале выступало «доверенное лицо» кандидата — депутат Виктор Кучинский. Бывший военный политработник, летчик, небольшого роста, широкоплечий молодой парень, он буквально пылал энергией. Синицын называл это «разогреть публику». Он вспоминает:

«Кучинский делал это умело. Публика прямо на глазах становилась пластичной, тут выходил Лукашенко и рубил этот пластилин, выстраивал всех в зале точно, как ему было нужно…».

Рядом с холеричным Кучинским Лукашенко сразу поражал зал своим спокойствием, даже флегмой. Но по мере к финалу энергетика нарастала, сипловатый голос становился все громче, речь — все тверже, все убедительнее… И в конце — ответы на вопросы — всегда блестящее заключение-экспромт.

Впрочем, вопросы у людей в основном были одни и те же: Лукашенко оставалось лишь импровизировать, вспоминая, что он говорил раньше.