ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Больше десяти лет прошло с тех пор, как умер Лютер Бербанк, замечательная деятельность которого на протяжении полустолетия привлекала к себе внимание человечества.

Лютер Бербанк, как и наш незабвенный Иван Владимирович Мичурин, широко известен в области перестройки и создания новых растений.

Несмотря на то, что растительный мир земли служит основой существования и благосостояния людей, освоение его богатств и особенно улучшение и переделка его все еще остаются проблемами, к разрешению которых на научных основах только недавно приступили. Огромно разнообразие видов дикой флоры, но из них лишь ничтожно малое число форм введено в сельскохозяйственную культуру и улучшено человеком.

Лишь начиная с последней четверти XIX в. в Соединенных штатах Северной Америки развернулась деятельность смелого преобразователя и творца новых растений Лютера Бербанка, вызывавшая удивление и восхищение его современников и заслужившая благодарность потомков.

Не боясь преувеличения, можно утверждать, что Бербанком улучшено, перестроено и создано заново не меньше форм культурных растений, чем до него за два века всеми растениеводами и селекционерами, вместе взятыми.

Все новые и новые усовершенствованные и улучшенные сорта и формы культурных растений ежегодно выходили из рук Бербанка и первое время носили его имя, но дальше связи нового сорта с его творцом ослабевали и терялись. Многие тысячи новых форм выведены Бербанком, но сколько именно, — никто не мог точно сказать даже при его жизни.

Одно было несомненно: новые культурные растения, создаваемые Бербанком, быстро заселили тысячи гектар, обогащали Америку и распространялись далеко за ее пределами. Замечательные сливы, кактусы без колючек, голубой мак, огромные амариллисы — все это выходило из рук «калифорнийского волшебника».

Но в шумихе славы, созданной вокруг его имени, было много сенсаций и восторгов буржуазных писак и мало правды о замечательной деятельности гениального селекционера. Его заслуги шире и глубже. Он был первым ярким художником-творцом, прокладывавшим путь к созданию новых растительных форм по усмотрению человека.

Его способы работы над растением усвоены в наши дни тысячами селекционеров.

Бербанк не шел проторенной дорогой официальной науки, а внимательно наблюдал жизнь растений, находил приемы их воспитания, взращивания и способы перестройки. Ученый самоучка, неутомимый труженик, тонкий художник и гениальный садовод — все качества, необходимые для творчества новых растений, совмещались в личности этого скромного, целеустремленного, на-диво одаренного и обаятельного человека.

Он с энтузиазмом звал за собой всех, кто хотел участием в перестройке мира растений содействовать обогащению и украшению земли — обиталища человека. Бербанк неутомимо работал и глубоко верил в творческие силы трудящихся.

В книге, подытоживавшей его творческий путь (написана им совместно с В. Холлом), — «Жатва жизни»,— Бербанк говорит: «Ботаника — наука, изучающая растения в их нынешнем или прошлом состоянии. Моя же работа была направлена к тому, чтобы открыть, чем они могут быть в будущем... Наука — истинная наука — тесно связана с человеческими потребностями, нуждами и желаниями и с нашими стремлениями к счастью, и поэтому она представляется мне таким прекрасным призванием и таким чудесным занятием. Я не испытываю никакой радости, когда перед моим именем ставят слово «доктор», но я могу радоваться, как ребенок, когда мне удается дать миру лучшую редиску или какой-нибудь цветок с новыми свойствами и новой окраской».

В этом высказывании — весь Бербанк, близкий нам, участникам великого социалистического строительства. Для нас жизнь и творческий путь Бербанка представляют огромный практический, производственный интерес так же, как и замечательная деятельность нашего Ивана Владимировича Мичурина. Каждый из них по-своему трудился над превращением земли в цветущий сад. И оба они оставили человечеству многое, что должно быть усвоено широчайшими массами трудящихся.

Богатое наследство Ивана Владимировича Мичурина прочно воспринято нашим растениеводческим активом, передовиками-опытниками садов и полей. Вся советская общественность с живейшим интересом и напряженным вниманием следит за практическим осуществлением мичуринского дела перестройки и обновления культурной флоры, В хатах-лабораториях, в школах, в колхозах и совхозах так же, как и в научно-исследовательских учреждениях, тысячи энтузиастов ставят опыты, ведут исследования и продолжают мичуринское дело перестройки растений.

Бербанк не мог и мечтать о переключении его трудов во всенародное движение опытников-растениеводов. Но мы, преобразуя землю, широко привлекаем все наиболее ценное из наследства мировой культуры. Мы не можем обойти и Бербанка, тем более, что его методы и приемы составляют одно целое с творческим наследством Мичурина.

О Бербанке много писали. Но, пересматривая литературу о нем, убеждаешься, что его не поняли и не умели оценить не только буржуазные литераторы, рассказывавшие о нем всякий вздор, но даже и его ученые друзья. И до сих пор, кроме бесхитростной, искренней, хотя наивной в научных и философских высказываниях автобиографической книжки Бербанка «Жатва жизни», нет работ, правильно освещающих личность и творчество гениального «садовода-чудотворца».

Если даже сам Бербанк не мог правильно оценить научную сторону своих замечательных достижений, то его ученые коллеги не скрывали своего иронически-пренебрежительного отношения к нему как натуралисту. Цеховая ограниченность профессиональных ученых и их отрыв от практики мешали разглядеть научную ценность бербанковских работ. Этому немало содействовал невольно и он сам, так как не мог дать научного объяснения правильно установленным наблюдениями фактам: Бербанк многое понимал, но не умел излагать, не владел научным языком. Правильность своих наблюдений он документировал удивительными плодами, новыми деревьями, цветами. Ни один ученый педант не мог отрицать достижений Бербанка, но, так как они не укладывались в «научные» рамки того времени, их объявили «ненаучными».

Бербанк во многом опередил современную ему науку о растениях, и некому было в его время научно, объяснить его успехи, а сам он этого сделать не умел. Прекрасно понимая «язык природы», он не мог уверенно пользоваться языком биологов. Так установился взгляд, что Бербанк только «замечательный практик-растениевод».

В передовой буржуазной стране — в Соединенных штатах Америки, на родине Бербанка,— повторилось, примерно, то же самое, что случилось и в полудикой царской России с творцом, новых растений — Иваном Владимировичем Мичуриным. Но деловитые американские буржуа-предприниматели умели эксплоатировать талант своего замечательного соотечественника, a в царской России творчество Мичурина не было ни понято, ни использовано практически.

Творческий путь Бербанка, предоставленного самому себе, был очень тяжелым. Но только потому, что Бербанк, живя в мире капиталистического хозяйства, мог отстаивать свое право на творчество, добывая средства от доходов коммерческого садоводства, авторы предисловия к русскому переводу его «Жатвы жизни» еще в 1930 г. объявляли Бербанка «владельцем крупного, скорее коммерческого, чем исследовательского предприятия, для нас социально чужим».

Именно так, собственником-предпринимателем, умеющим «хорошо делать деньги», изображали его бесчисленные журналисты мировой буржуазной печати, возводя по-своему в достоинство то, что для Бербанка было проклятой необходимостью. Наши советские исследователи освобождены в своем социалистическом отечестве от тяжелой необходимости зарабатывать средства для осуществления своих научно-опытных работ; они пользуются заботами и поддержкой всей страны. А наша подрастающая, самая счастливая в мире, советская молодежь не может представить себе и понять без разъяснений, каким мучительным был творческий путь таких замечательных людей, как Мичурин и Лютер Бербанк.

Своими неутомимыми трудами селекционера Бербанк обогащал Америку. И буржуазные соотечественники ценили его творческий мозг лишь как неиссякаемый источник новых и новых доходов. Никто в капиталистическом мире не интересовался всерьез многогранной личностью этого замечательного человека, никому не было дела до его творческих устремлений. Идеи и мысли, вдохновлявшие Бербанка, были чужды людям, распоряжавшимся не только материальными благами Америки, но и ее культурой.

Бербанка ненавидели как пропагандиста учения Дарвина; его с подлостью лавочников-торгашей травили церковники, так как чуяли в нем смертельного врага: созданием новых растений он сделал для пропаганды дарвинизма и для борьбы с религиями и верой в бога несравненно больше, чем это в состоянии были сделать самые пламенные лекторы и книжные пропагандисты дарвиновского учения.

Бербанк разрушил веру в божественное происхождение всего разнообразия живых форм на земле.

Вопрос о том, почему все великое разнообразие растений и животных так замечательно устроено и приспособлено к жизни, веками оставался не разрешенным наукой и зксплоатировался представителями всевозможных религий как доказательство «благости всевышнего».

Только гениальный Дарвин объяснил развитие жизни и неиссякаемое возникновение новых форм живых существ силами, действующими на самой земле. Дарвин нанес смертельный удар религиям, так как впервые «таинственные» явления природы низвел с небес на землю. Эволюционная теория естественного отбора ярко и убедительно раскрыла вздорность библейской сказки о «сотворении мира богом».

Если дарвиновское материалистическое объяснение развития жизни отвергло как сказку «шесть дней творения», то Лютеру Бербанку, как продолжателю дела Дарвина, принадлежит честь практического разоблачения лживости всякой религии. Именно в этом антирелигиозное значение всей деятельности Бербанка как селекционера-оригинатора, доказавшего, что человек, овладев силами природы, становится активным создателем более совершенных форм растений, чем даже возникающие в естественном процессе эволюции.

Бербанк разрушал веру в бога и «божественные чудеса» простым и действенным способом — он сам творил новые растения, руками и умом человека, но его «чудеса» были только первыми уверенными шагами в новый мир преображаемой человеком природы, который уже создается на просторах нашей социалистической родины.

Можем ли мы предать забвению Лютера Бербанка, не усвоив всего того, что полезно в нашей практике социалистического растениеводства, равнодушно предоставляя истории обобщать и подытоживать его замечательную деятельность?

Жизнь и творчество Бербанка во многом поучительны для нас. Его методы и приемы работы должны найти широкое применение в нашем растениеводстве до хат-лабораторий включительно. Творческий жизненный путь Бербанка, как и Мичурина, следует изучить и продумать как образец энтузиазма, неутомимого упорства и замечательного мастерства, столь необходимых в трудной и многообещающей области улучшения растений, создания новых растительных форм для социалистического земледелия.

С Бербанком впервые познакомил русского читателя в небольших статьях еще в давние для нас дореволюционные годы Климент Аркадьевич Тимирязев, ученый-ботаник, революционер мысли и замечательный общественник, первым из крупных ученых перешедший на сторону пролетариата в дни Великого Октября.

За годы пролетарской революциии неоднократно переиздавались переводные книжки о Бербанке — Генри Смит Вильямс «Лютер Бербанк, его жизнь и труды», поверхностная и устаревшая характеристика бербанковских работ, и «Жатва жизни», автобиографическая книга, интересная в отношении изучения системы мыслей и взглядов Бербанка и освещающая отдельные этапы его творчества.

Чтение «Жатвы жизни» принесет пользу только тому, кто хорошо разбирается не только в современных данных биологии, генетики и селекции, но и знаком с содержанием и характером творчества Бербанка и может критически отнестись к его многим упрощенным и просто неверным высказываниям.

Именно поэтому написана настоящая книжка, назначение которой — познакомить широкие слои советского читателя с личностью, трудами и творческими методами гениального растениевода.

Автор.