ПОСЛЕСЛОВИЕ К ИЗДАНИЮ 1981 ГОДА

ПОСЛЕСЛОВИЕ

К ИЗДАНИЮ 1981 ГОДА

Эта книга появилась десять лет назад. Она являлась и самиздатом, и тамиздатом, но в первую очередь — коллективным подарком друзей и единомышленников Андрея Дмитриевича Сахарова к его шестидесятилетию. Идея сборника возникла январским вечером 1981 года в разговорах на кухне в квартире Сахарова, она обсуждалась и на других московских кухнях, и в результате сложился рабочий коллектив — узкий круг редакторов, авторов и добровольных помощников. Мы хотели сказать Андрею Дмитриевичу, что он не одинок, рассказать ему, как любим его, как благодарны ему за самоотверженность и мужество. Сборник предоставил нам возможность отмежеваться от антисахаровской кампании лжи и клеветы, позволил заявить о своей гражданской позиции и тем самым сохранить человеческое достоинство.

В списке авторов 33 человека. Сегодня, когда миллионы людей в СССР являются убежденными сторонниками идей Сахарова, эта цифра может показаться ничтожной, но весной 1981 года представлялось, что в издании участвует в некотором роде «вся Москва». Не раз и не два перебирали мы с Раисой Борисовной Лерт, Евгенией Эммануиловной Печуро и Еленой Георгиевной Боннэр имена известных ученых, писателей, общественных деятелей, кого следовало бы известить о подготовке юбилейного сборника, но круг авторов оставался по-прежнему удивительно узким. Некоторых мы не решились привлечь к работе, так как они и без того находились под ударом. Несколько человек отказались, опасаясь неприятностей. Сейчас можно предположить, что причиной отказа был порой не только страх перед репрессиями, но и политические расхождения со взглядами Андрея Дмитриевича Сахарова, в тот период еще малозаметные, но сегодня разделившие интеллектуальную элиту страны на два лагеря. По техническим причинам и редакционным соображениям в сборник не были включены статьи М. Гефтера «Слово о деле» и И. Маховикова (Иосифа Марковича Коренблата) «Уничтожение командных кадров Красной Армии». Эти работы вместе с моей статьей «Родословное дерево Сахаровых» составили специальное приложение к подарочному экземпляру сборника, врученному Андрею Дмитриевичу. Он выразил некоторое недоумение, почему они не попали в основное издание. Думаю, что такое разделение сборника на главную часть и приложение было ошибкой нашей редакции, так же как и включение в книгу рассказа В. Тростникова. Статьи Гефтера и Маховикова вскоре появились на западе в журнале «СССР: Внутренние противоречия» (1982. № 2), издававшемся В. Чалидзе. Теперь они опубликованы и в СССР.

Авторы сборника, если судить не по прописке, — москвичи. Это естественно, потому что информация о нем распространялась лишь путем личных встреч и контактов. Тем более знаменательно появление в наших рядах нескольких «эмигрантов»: Раисы Орловой, Льва Копелева, Виктора Некрасова и Владимира Войновича. Следовательно, ни география, ни границы не имели большого значения при подборе авторов, важно было принадлежать к определенному кругу московской оппозиционной интеллигенции. Чтобы очертить этот круг, недостаточно прилагательных «литературный» или «диссидентский», точнее будет определение — сахаровский.

Не был москвичом и отец Сергий Желудков; он жил в Пскове. Я всегда воспринимал его как человека не от мира сего, в самом лучшем, самом высоком значении этих слов, человека, рядом с которым хочется быть чище и лучше. К сожалению, его уже нет с нами.

Отец Сергий Желудков не единственный автор, не доживший до издания сборника на родине. Умерла Раиса Борисовна Лерт, человек, чьи слова и дела не расходились с ее убеждениями, — свойство отнюдь не распространенное во все времена. Статьи Раисы Борисовны, к сожалению, почти не известны в нашей стране, но я уверен, что им еще предстоит встреча с читателем.

Умерла Софья Васильевна Каллистратова — юрист, не изменивший своей профессиональной чести, мужественный защитник правозащитников, отстаивавший в советском суде право на правду.

Умер Евгений Александрович Гнедин. Он был тяжело болен, и мы долго не решались сообщить ему о подготовке сборника. Узнав об этом стороной, он сердито мне выговаривал.

Умерла Раиса Давыдовна Орлова. Человек поразительной доброты и энергии, тесно связанный со своей страной и с множеством живущих в ней людей. Для нее перестройка советского общества была личным радостным переживанием.

Погиб Анатолий Марченко. Погиб в тюрьме во время политической голодовки, приблизив своим героическим сопротивлением насилию начало нового времени.

Погиб Андрей Дмитриевич Сахаров, ушел в схватке, на пороге земли обетованной демократии, куда предстоит вступить нашему народу. Умер, и мы сразу ощутили тяжесть политической ответственности за происходящее в стране, тяжесть, которую в течение долгого времени он героически брал на себя. Сахаров знал о подготовке сборника. По просьбе составителей он написал для него краткую автобиографию, прислал список своих научных трудов и разрешил нам использовать его публицистические материалы, письма и обращения.

Сейчас треть авторов сборника оказалась в эмиграции. Одни сами этого добивались, другие оказались вынуждены покинуть страну под давлением властей. Оставшиеся в стране играют сегодня важную роль в политической и культурной жизни общества, и их имена и без меня известны читателям.

По понятным причинам подготовка сборника проводилась конспиративно. Это означало, что пишущие машинки и редакционные материалы находились не дома у редакторов, а в различных местах. Это означало, что никакие вопросы, даже место и время встречи не обсуждались по телефону, это означало, что каждую отпечатанную в пяти экземплярах страницу надо было развезти в пять разных концов Москвы. В результате работа редактора, согласование исправлений с авторами, корректура, перепечатка материалов — все это кропотливое и нелегкое издательское дело становилось фантастически трудоемким. Выполнить эту работу мы смогли лишь благодаря добровольной помощи десятков окружавших нас людей. Этим людям помогали в свою очередь другие, не известные мне люди, а дальше незримо ощущалась молчаливая поддержка широкого слоя московской интеллигенции, объединенного именем Сахарова. Мы были для этих людей свои, а власти и КГБ — чужие. Из осторожности я никогда не старался запомнить, кто и что делал и поэтому сейчас, к сожалению, не могу назвать всех участников подготовки этого издания. Назову тех, кого помню: Марк Вайнберг, Виктор Марковский, Сергей Ларьков, Михаил Розанов, Алексей Суворин, Лола Лебединская, Алик Немцов, Иная и Марина Бабенышевы, Юрий Крутогоров.

Особенно следует вспомнить Марию Петренко-Подъяпольскую, бывшую практически одним из составителей сборника и принесшую в наш коллектив неистощимую энергию и веселье.

Издание сборника было бы совершенно невозможно без активной помощи Елены Георгиевны Боннэр.

В числе самоотверженных добровольных помощников следует выделить корреспондента «Вашингтон пост» Кевина Клоуза и его жену Элайзу, которые оказали нам огромную помощь в работе.

Обращаясь через меня ко всем участникам сборника, Андрей Дмитриевич Сахаров писал:

«Дорогой Алик!

Я хочу и должен поблагодарить отдельно за этот большой труд, о котором я знаю от Люси, — сам еще не видел. Я понимаю, чего это стоило, и возможно, еще будет стоить, — и тебе, и другим. Я благодарен всем, кто приложил к этому делу свои руки.

29 мая 81

А. С.»

Почему КГБ не помешало появлению сборника? Я не могу ответить на этот вопрос определенно. Возможно, там не ставили перед собой такой задачи, может быть, не сумели ее выполнить? Несомненно — знали. Я замечал машину со скучающими в ней тремя — четырьмя людьми около моего подъезда, однажды меня задержали на улице по подозрению в случившемся неподалеку ограблении, изъяли находившиеся при мне несколько страничек рукописи и в отделении милиции провели двухчасовую предупредительную беседу, угрожая суровым наказанием за антисоветскую деятельность (так они квалифицировали найденные у меня бумаги). Был проведен обыск у меня на работе. Начальнику лаборатории Вадиму Петровичу Бухарцеву приказали собрать всех сотрудников у себя в кабинете якобы для проведения собрания, а сотрудники КГБ тем временем рылись в столах и шкафах в моей комнате. Но что интересно, Вадим Петрович — убежденный коммунист, человек, преданный советской системе, по крайней мере не представлявший себе, что возможна иная, этот человек за несколько часов до начала операции вызвал меня к себе и намекнул о том, что может случиться. Он спас тем самым изрядную часть материалов сборника, которую я как раз собирался переправить из одного места в другое. В этом эпизоде содержится хотя бы отчасти ответ на поставленный выше опрос. Активных участников подготовки сборника было мало, но мы могли рассчитывать на поддержку множества людей, на помощь первого встречного. За ТЕМИ стояла вся огромная мощь государственной машины, но их подводили самые, казалось бы, надежные люди.

Остается сказать несколько слов о зарубежных изданиях сборника. Он вышел на английском, французском, немецком, итальянском, шведском языках. Мировая печать отзывалась о сборнике хвалебно. Наибольший успех выпал на долю немецкого издания, вышедшего повторным тиражом в мягкой обложке. Немалую роль в этом сыграла активная пропаганда сборника в Германии, развернутая Львом Зиновьевичем Копелевым, и предисловие, написанное Генрихом Бёллем. В издании по-английски большую помощь оказал преданный друг Андрея Дмитриевича Сахарова Эдвард Клайн. В дополнение к московскому сборнику в английский вариант вошли две статьи известных американских ученых («Сахаров и ядерные испытания» Герберта Йорка и «Права человека и научный обмен» Филиппа Хандлера) и работа Валерия Чалидзе «Андрей Сахаров и русская интеллигенция».

По-русски сборник появился в издательстве «Хроника». Эмигрантская печать не проявила к нему большого интереса. Правда, газеты «Новое русское слово», «Русская мысль» и журнал «22» напечатали несколько материалов, но «забыли» указать, что они заимствованы из «Сахаровского сборника». Другие издания не сделали и этого. Из откликов в печати мне запомнился один. 29 апреля 1982 года необычайно представительная группа эмигрантских авторов (Бродский, Буковский, Гинзбург, Горбаневская, Кузнецов, Максимов, Неизвестный) приветствовала на страницах газеты «Русская мысль» выход «Сахаровского сборника» по-итальянски. Не удивительно ли, что именно итальянское, а не немецкое, французское, английское, наконец, русское издание привлекло их благосклонное внимание? Удивительно и непонятно, и грустно, и забавно. Но сейчас все это, честно говоря, не слишком существенно.

Сегодня сборник встретится со своим настоящим читателем. Читателем, для которого важны и мысли Сахарова, и слово, сказанное о нем.

Александр Бабенышев (Сергей Максудов)

сентябрь 1990