Переписка Людмилы Григорьевны Басовой с Таисией Михайловной Корниловой. 1941—1959

Переписка Людмилы Григорьевны Басовой с Таисией Михайловной Корниловой. 1941—1959

1. Л. Г. Басова — Т. М. Корниловой

[Новосибирск, осень 1941]

Дорогая Таисия Михайловна!

Пишу Вам из г. Новосибирска! Вот куда забралась я со своими крошками. Очень хотелось поехать к Вам, но у нас не было эвакуации в Вашу область. И вот я теперь так далеко от всех, но зато ближе к Боре.

Дорогая Таисия Михайловна, нет ли от него писем?

Если что-нибудь есть, обязательно напишите мне. Вообще, я надеюсь, что Вы напишете мне о себе, о Ваших всех. Пришлите мне адрес Кали[393], она так близко от меня. Может быть, сумею увидеть ее.

Как Лиза[394] и Шура[395]? Их мужья — где? Как детки? Целуйте их за меня.

Да, Таисия Михайловна, если можете достать валенки на Ирушку и на меня (для меня не обязательно, конечно), то я бы Вам выслала для этого денег. А то мы к зиме в Сибири не очень подготовлены, а здесь нет валенок или есть недоступно дорогие, 200–300 рублей пара.

[…]

Ирушке во время пути (21 августа) исполнилось 4 года. Чудная дочка, «помощница» моя, все понимает. Так бы хотелось, чтобы Вы увидели ее. Ну, думаю, что увидимся скоро!

[…] Итак, жду от Вас писем, пишите, как Вы, как у Вас там?

Целую Вас. Ваша Люся

Да, где Анна Михайловна[396]? Приехали ли к вам?

Привет от моих родных, которые частично со мной.

2. Л. Г. Басова — Т. М. Корниловой

[Новосибирск, весна — лето 1942]

Дорогая Таисия Михайловна!

Что-то Вы, дорогая, такие мрачные письма пишете?

У Вас есть дети, есть внуки, которые любят Вас, которым Вы нужны.

Не стоит, родная, впадать в меланхолию.

И Борю увидите, наверное, скоро, я верю и очень жду.

Как Вы сейчас, одни или с ребятами, как Шурины дети? Как она сама и что слышно ли о Васе?

Лизутке я месяц как послала письмо, ответа нет от нее, как она? Есть ли что новое о Кале?

Как Ваш огород? Будете ли обеспечены на зиму? У меня с огородом не очень клеится, картошку посадили очень далеко от дома — где дали землю. Вот и полоть надо на поезде ездить, так что часто и не придется. Ну, во всяком случае месяца на два может и хватит. И то хорошо будет. Вот, ребята мои растут — Ирушке 21 августа — 5 лет исполнится, буду зимой учить читать. Она очень просит… […] Как Вам ее показать хочется! Ну, надеюсь, что встретимся же мы еще в этой жизни[397]. […]

Целую. Ваша Люся

3. Л. Г. Басова — Т. М. Корниловой

Новосибирск, 21/8/42 (по почтовому штемпелю)

Дорогая Таисия Михайловна!

С большой радостью прочла Ваше письмо и немедленно сажусь за ответ.

Я очень рада, что мои письма хоть сколько-нибудь радуют Вас, рада и тому, что Вы пишете, что начинаете оживать, что поспевают Ваши овощи.

Все мы, наверное, проголодали прошлую зиму. Только старались детей поддержать, чего бы это ни стоило.

Мы тоже посадили, как я Вам, наверное, писала уже, картошку. Снять, наверное, придется мешков 6–8, т. к. мы огородники никудышные, новые…

[…]

О Боре думаю много, Ирушка так на него похожа, что ни на минуту не дает забыть о нем. И не только внешне, характер тоже его. Умная, способная девулька растет. Любят ее все наши, да и нельзя не любить ее. Жаль, что нельзя снять, здесь нет фотобумаги. Вот думаю, что скоро Боря будет с Вами. Очень многие возвращаются. Так что накапливайте силы еще на пару десятков лет хорошей и более радостной жизни. Я все хозяйничаю в домашнем масштабе. Очень хотелось бы Вас повидать. Клавдии писала, но ответа еще нет.

Целую Вас, очень Ваша Люся.

4. Л. Г. Басова — Т. М. Корниловой

[Кострома, весна — лето 1943]

Дорогая Таисия Михайловна. Получила Ваше письмецо, за которое Вам очень благодарна. Жизнь у нас тоже стала легче, т. к. появилось больше овощей и рынок делается более доступным, и мясной, и молочный. Ребятки ходят в детсад, я понемногу работаю по своей старой специальности — рисую, но дома.

Очень тепло и хорошо вспоминаю Вас и Ваш дом и всю Вашу семью, с которой я неразрывно связана. Но все же я думаю, что наша встреча еще состоится, правда трудно предугадать когда и как. […] Но будет время полегче и посвободнее, и привезу, или Вы приедете взглянуть на ребят. Большой привет Вам от моего мужа. У него мать осталась у немцев в Крыму, и он сейчас с нетерпением ждет его освобождения[398].

[…]

Целую Вас, привет дочерям и внучатам.

Ваша Люся

5. Л. Г. Басова — Т. М. Корниловой

[Крым, Алупка, лето 1956]

Дорогая Таисия Михайловна!

Пишет Вам Люся.

Я сейчас начинаю хлопотать о том, чтобы официально реабилитировать Бориса и издать двухтомник его стихов и поэм. Хоть бы это удалось сделать для его памяти!

Поэтому если у Вас сохранились его книги, то пришлите мне заказной бандеролью, все.

Дорогая Таисия Михайловна, Вам, наверное, будет небезинтересно узнать о Иринке.

Она в 1954 г. с медалью окончила школу и сейчас перешла на III курс института ихтиологии, будет гидробиологом. Учится она в Москве, где живет у моей сестры, ну а сейчас, разумеется, с нами. Девочка она очень хорошая. […]

Я все еще больна, и шансов на выздоровление мало.

Но держусь.

Желаю Вам всего наилучшего.

Искренне Ваша Люся

Мой адрес:

Крым, Алупка,

Приморская ул., 12

Басовой Людмиле Григорьевне.

6. Т. М. Корнилова — Л. Г. Басовой

[Семенов, 1956]

Дорогая Люся!

Несказанно рада, что получила Ваше письмо, которое я ждала все время от Костромы и Новосибирска, и вот мое желание наконец исполнилось. С Крестьянской улицы мне передали на Учительскую, где мы и живем в своем углу, О Боре я получила сообщение из Союза советских писателей из Ленинграда о том, что дело рассмотрено органами юстиции и Боря реабилитирован. Есть слухи достоверные, что выпускается книга его произведений. У меня его книги не сохранились, кроме одной «Как от меда у медведя зубы начали болеть». Потом мы нашли его произведения в журнале «Новый мир» за 35–36 год, это стихотворения, «Новый мир» книга 8 — август, «Начало жизни», «Самсон», «Краснополянское шоссе». 35 года поэмы, но о Боре ничего не слышно, жив ли он. Много раз я наводила справки и не могла добиться ответа, жив ли он?

Конечно, очень рада о том, что Ирочка так хорошо учится и живет в Москве, так мне хотелось узнать о вас и я все думала навести справки. Из Ленинграда мне писали, что вы выехали в Крым. Постараемся повидаться и наладить родственную связь. Хорошо бы узнать адрес Ирочки по квартире, а где у вас сын — Саша? Лиза живет в Горьком на той же квартире, две дочери уже замужем, она работает. Шура все там же, на Керженце, у ней одна дочь в Бурят-Монголии учительница, а две кончают техникум, все взрослые. Что с тобой, Люся, чем ты больна, и даже безнадежно. Каля живет со мной. Где у вас ваш муж и его мама. Жду более подробного письма. Крепко целую вас всех.

Дорогая Люся! Издательство соберет все произведения Бори, и отпечатают его книги. Постараемся приобрести их, а также и мы их получим. Хорошо бы, конечно, если он был жив, но никак не верится, ведь уже прошло столько времени, 18 лет, и не хочется верить, что он бы ничего не сообщил о себе.

Крепко, крепко целую и жду письма.

Бабушка Т.

Люся, сообщаю вам копию письма из Союза советских писателей СССР

Ленинградское отделение. 4 июля 1956 г.

Уваж. Т. М.! В связи с вашим письмом, сообщаем, что Ленинградск. отделением Союза писателей возбуждено ходатайство о пересмотре дела и реабилитации Бориса Петровича Корнилова.

Ленинградскими органами юстиции дело пересмотрено, и решение о реабилитации находится сейчас на рассмотрении в Москве.

По получении окончательного решения немедленно сообщим вам

Секретарь Правления Ленинг. Отделения Союза писателей

Чивилихин [399]

О дальнейшем сообщу вам.

7. Л. Г. Басова — Т. М. Корниловой

[Крым, Алупка, 1956]

Дорогая Таисия Михайловна!

Очень обрадовало Ваше письмо, т. к. когда писала Вам, то больше думала, что Вы уехали из Семенова к дочерям. Очень рада, что жива Каля, я ее очень люблю, и ей, так же как Вам, несправедливо выпало на долю много страданий. Но хорошо хоть, что Вы вместе.

Таисия Михайловна, я много писала насчет Бори и его бывшим друзьям, и официальным лицам. Ничего утешительного, т. е. того, из чего можно было бы заключить, что он жив, — они не сказали. Да, на это, к сожалению, надежд нет.

Ну а пока в Литературной газете, в хронике, не появится сообщение о том, что создана комиссия по литературному наследию Бориса Корнилова, до этого и издания не может быть. Поэтому после официальной реабилитации в Лит. газете появится такое сообщение, и тогда будем ждать книг.

Тут недавно у меня был один писатель, помнящий Бориса, и обещал поторопить.

Теперь, Таисия Михайловна, я хочу Вам откровенно сказать о своих мыслях.

Когда с Борей случилась беда, я была лишь на 3-м месяце [беременности]. Ну, пережили мы тогда все очень много. Я пережила еще и то, как вчерашние наши друзья боязливо оглядывались перед тем, как поздороваться со мной. Словом, было все ужасно. А когда кончилось следствие, то передо мной встала угроза с грудной девочкой ехать в ссылку. И некому было ни похлопотать за меня, ни вступиться. Т. ч. единственный благородный человек, который взялся за хлопоты сохранения жизни мне и ребенку, был мальчишка-студент, который впоследствии и стал моим мужем. И Иринка, вместо сиротской доли, стала во всех отношениях счастливой девочкой, которую нежно любили. И вот эти их отношения я ни за что не захочу разрушить. Мне Ирушкино счастье слишком дорого, чтобы даже ради истины я смогла бы разрушить его, лишить ее второй раз отца. Понимаете ли Вы меня? Словом, я рассчитываю на Ваше отношение к ней. […] Мне очень бы хотелось, чтобы Вы приехали к нам погостить, тем более что живем мы в Крыму, у моря. […] И мы бы Вас повидали, и Вы бы на нас посмотрели! Хорошо, если бы с Калей.

Я больна туберкулезом легких, больна давно, а последний год почти непрерывно температурю. Ради этого и живем в Крыму. Дети здоровы, я часто их проверяю. Иринка, как я Вам писала, учится в Москве, а Саша перешел в 10-й класс, так что этот год еще будет дома. Сейчас они отдыхают, купаются, загорели как негритята. Очень хорошо плавают, первые по Крыму. В следующем письме пришлю их фото.

Напишите подробнее о себе. Что делаете? Как Каля? Искренне желаю Вам обеим всего самого лучшего.

Ваша Люся

Очень, очень хотелось бы Вас видеть! Поговорить с Вами.

8. Л. Г. Басова — Т. М. Корниловой

[Крым, Алупка, 1956]

Дорогая Таисия Михайловна!

Почти одновременно получила два Ваших письма, одно с фотокарточками, а другое с описанием Ольгиного письма. Это, конечно, она ошибается, что Борис погиб в 1937 году. В 1939 г. вернулся писатель Дмитрий Остров[400] и Борис был жив. Как-то сердцем и сейчас не верится, чтобы его не было в живых.

В Ленинграде, на ул. Некрасова дом 10, есть какой-то театр, директор там Шалыт[401], он был вместе с Борисом и верней, чем кто другой, расскажет нам о его судьбе. Ради разговора с ним я хотела ехать сама в Ленинград, но здоровье мое крайне слабо, вот я опять пять дней как лежу с плевритом, т. ч. даже мечтать о поездке не приходится.

Может быть, Вы попросите Олю[402] (это близко от нее), и она зайдет все разузнает и сообщит нам. Попросите ее, Таисия Михайловна, т. к. я думаю, что письменно на такие вопросы он отвечать не будет.

Я очень счастлива, что Борис наконец-то реабилитирован и что его талантливые стихи увидят свет. Очень хочу дожить, увидеть его собрание стихов. Хочется только, чтобы они собрали все лучшее, что было им написано. Несколько последних стихотворений у меня, в тетрадках.

Так что, Таисия Михайловна, крепитесь и Вы, берегите себя, это хоть и небольшая награда за все Ваши мучения, но все же это большая радость.

Простите за мой почерк, пишу лежа в постели[403] — больна.

Ваша Люся

9. Т. М. Корнилова — Л. Г. Басовой

[Семенов, 1956]

Здравствуй, дорогая Люся!

Шлю Вам горячий привет и пожелание всего наилучшего. Простите, что задержала ответ на Ваше письмо, полученное 4 декабря. Сначала послала Леле с просьбой найти этих лиц и узнать о Боре, ответа еще не получила и жду с нетерпением. Леля, наверное, теперь хлопочет о том, чтобы включили в план издательства на 1957 год произведения Бориса. Наверно, скоро будет и комиссия по лит-наследию. Кроме книги, его стихи будут напечатаны в Антологии Советской поэзии к 40-летию Революции, а еще один Московский журнал просит, чтобы дали подборку его стихов, и они напечатают, как только придет справка из Верховного Суда. Конечно, я очень рада, что выйдет его книга с произведениями. Это для меня большая радость. Сейчас теплится небольшая надежда, а может, где он не жив ли? Хотя мало верится, ведь с 1939 года до сего момента очень большое расстояние и мало ли что могло случиться за этот период. Очень жаль, Люся, что у тебя такое слабое здоровье, давно ли у тебя эта болезнь? Берегись и сохрани себя для детей, это будет большой радостью для них, хотя они уже и взрослые, но потеря любимого, близкого человека ужасно тяжела. Мы с Калей для своих лет чувствуем себя сносно. Теперь начинаем мечтать о работе летом на огороде. Ведь скоро опять будет прибывать день и солнце повернется на Лето. Зима нынче сносная, нет таких морозов, как прошлую зиму, да и дров заготовили побольше, думаем, что хватит. Наш привет вашему семейству. Желаю Саше успехов в учебе и поступления по окончании 10 летки. Наверно, Ирочка по окончании тоже уедет далеко. Пока малы, то подле мамы, а как подрастут, разлетятся в разные стороны, и хорошо, если не забудут, потому что у них будет самостоятельная жизнь и иные интересы. Наша племянница Лида, Беляева по мужу и девичья Антонова, учится в училище им. Калинина, Московское художественное промышленное училище, педагогическое отделение, а их квартира Москва, 4-я Кожуховская[404], дом 14, кв. 1-я, для Беляевых.

Дорогая Люся, а я все-таки думаю, что органы юстиции все же должны не только реабилитировать человека, а и разыскать его живого или мертвого. Как думаешь ты?

Остаемся любящие вас, целуем,

Корнилова и Остроумова

10. Л. Г. Басова — Т. М. Корниловой

[Крым, Алупка, 1956]

Дорогая Таисия Михайловна!

Только что получила Ваше письмо и отвечаю.

Да, вот уже пятый день, как Ирушку вновь отправила в Москву — 7 февраля у них начало занятий.

Опять очень скучаю без нее. Особенно эти первые дни после разлуки.

[…] Таисия Михайловна, пришлите мне Ольгин адрес, я хочу написать ей, где она может найти Борины стихи, которые он сам подготовил к печати, переслать им самим составленный список стихов, в таком порядке, как он сам мыслил, написать, какие стихи он хотел бы, если бы был жив, напечатать, и перешлю ей стихи, которые не были в печати. На Союз я не хочу ей писать, а домашний адрес помню только улицу.

Меня очень взволновало Ваше письмо, где Вы пишете, что в 1939 или 40 году от него лично имели весть. Как хорошо было бы, если бы Ляля повидала Шалыта. Она его знает и если сама больна, то может ему позвонить, и он сам зайдет к ней. Напомните ей об этом.

Ответ на это письмо не задерживайте и поскорее пришлите мне Ольгин адрес.

[…]

Пишите мне, будьте здоровы

Искренне Ваша Люся

11. Л. Г. Басова — Т. М. Корниловой

[Крым, Алупка, 1956]

[…] Да, дорогая Т. М., я Ваше письмо получила в разгар болезни, но несмотря на это тут же написала Ольге, какие стихи у меня есть, где взять в Л-де ненапечатанные стихи, написала, как Боря мечтал о том, чтобы в его книгу стихов вошли бы стихотворения, которые перечислила. Но на это письмо ответа я не получила. Не знаю, в чем дело. Каждый раз с нетерпением раскрываю Литературную газету — жду сообщения о назначении комиссии по его наследию, до этого, конечно, ни одно издательство не сможет опубликовать его вещи. Ну, будем надеяться, что скоро выйдет эта публикация. Крепитесь, Таисия Михайловна, вы столько вытерпели, так хоть теперь пусть порадует Вас общее признание Бориса. А когда его стихи выйдут — то его не смогут не признать как одного из лучших советских поэтов. […]

Ну, будьте здоровы, привет Кале, привет от всех наших.

Ваша Люся

Не ошиблись ли Вы с адресом Ляли, если не трудно, то проверьте.

12. Л. Г. Басова — Т. М. Корниловой[405]

[Крым, Алупка, 1956]

Дорогие Таисия Михайловна и Клавдия Михайловна.

Получила Ваше письмо, которое меня очень взволновало.

С одной стороны, это хорошо, что занялись поисками наследников, это значит, что Борис полностью реабилитирован уже и только в Союзе писателей медлят заняться его лит. наследством.

Но мне неприятно, если с этим обратятся ко мне.

Вы обе знаете, что, когда мы сходились с Борисом, мне было всего 16 лет, у меня и паспорта еще не было. Тем более знает Кл. Мих., что из-за этого я часто ночевала у нее, т. к. со своими родными я и не виделась в то время — они очень были против, что я так рано выхожу замуж, и прибежище «беглянка» находила у Кл. Мих., еще на ее старой квартире.

После долгих лет совместной жизни[406] с Борей регистрация брака казалась лишней, т. ч. даже я официально не носила его имени[407].

Т. ч. ни юридических, ни моральных прав у Иринки нет наследовать его имущество. […] Об этом я написала и Ольге […] пусть укажет Вас как единственную наследницу Бориса. […]

Привет от Саши и мужа.

Ваша Люся

13. Л. Г. Басова — Т. М. Корниловой

[Крым, Алупка, конец 1956]

Дорогая Таисия Михайловна!

Я сгоряча отправила Вам ответ на Ваше письмо и все время мучаюсь, не обидела ли я Вас.

Если невольно обидела, Бога ради, простите меня. Мне хотелось Вам сказать, если я Ирушеньке не говорила о Борисе, то вовсе не потому, что считала это стыдным и т. д. У меня, больше чем у кого-либо, есть все основания быть уверенной в полной невиновности Бориса перед Родиной. Если он и был виноват в чем-либо, то только перед нами, его близкими, когда пил, да перед собой. Мне просто тяжело было бы обрушить всю эту тяжесть на ее плечи. Если может она быть спокойна и счастлива, то зачем лишать ее этого покоя? Сейчас Иринка со мною, уедет через неделю опять в Москву.

Я очень рада, что ей хорошо, и не думайте, что это эгоизм с моей стороны. Вы хорошая мать своим детям, подумайте, как бы Вы поступили? Иринка знает о Вас, что Вы близкий нам человек, и очень хороший человек, и, ничего не зная о родственных отношениях, она чувствует к Вам близость.

Ну, вот и все, на меня, повторяю, не сердитесь.

Получили ли от Ляли письмо?

Она здорова, на днях выступала на собрании, но у нее были неприятности. Думаю, что все позади у нее (плохое) и скоро она напишет Вам, зайдет к Шалыту.

Я написала о Борисе директору издательства, жду ответа.

Есть ли что новое у Вас?

Пишите мне. Очень хочу, чтобы к августу, к юбилею Бори[408], он был бы уже официально реабилитирован, чтобы могли провести юбилей, и если до этого не издадут его книги, то уже после юбилея в печати их издадут непременно.

Вы мне так и не ответили, через кого и от кого Вы имели известия о Боре в 1939 год.

Неужели он сам написал Вам? Что же? Напишите мне. Тетрадка Бориса, кроме того, что мне очень дорога, но и по другим причинам не может быть переслана.

Ну, жду Ваших писем.

Сердечно Ваша Люся.

Большой привет Кале.

Ваша Люся

14. Л. Г. Басова — Т. М. Корниловой

[Крым, Алупка, 1956]

Дорогая Таисия Михайловна,

получила Ваше письмо и очень обрадовалась, что у Вас все хорошо, а то Вы долго не отвечали и я уже начинала беспокоиться. Прокофьеву[409], так же как и Ольге, я писала, но Прокофьев, кроме общих успокоительных фраз, что, мол, все скоро решится, что для антологии сдал некоторые стихи Бориса, ничего не написал, он очень занят, он председатель Союза Ленингр. писателей. Оля на мои письма молчит.

Дорогая Таисия Михайловна, Вы спрашиваете о тех тяжелых днях[410]. Было очень страшно. […] Даже те 60 рублей, что каждый месяц нужно было носить Борису (больше нельзя было), и то надо было доставать, продавая то одно, то другое. Первое время тратилось много, т. к. ко дню передачи готовила и мясо жареное, и варенья, и масло, но вот пойдешь в этот день, и приказ — кроме 60 рублей, ничего не принимают. Очутилась я совсем одна — все Борины друзья переходили на другую сторону, увидав меня, боялись со мной здороваться, перекинуться парой слов, а о том, чтобы зайти или помочь, не было и речи. Очень больно все это было — Каля, наверное, тоже на себе испытала изменение отношений т. н. друзей. Когда же уходил Боря, то денег у нас не было, и пришлось взять у домработницы в долг, чтобы ему дать с собой небольшую сумму. Потом Вы с Петром Тарасовичем прислали 500 рублей, я рассчиталась с долгами и еще имела на две передачи.

Конфисковали у нас немного, т. к. почти нечего было — самое ценное было — это ружье-двустволка, которое перед своей смертью ему подарил поэт Багрицкий[411]. Это мне было очень больно отдавать, кроме того что это была единственная ценность, было еще больно, что это память замечательного поэта, которого Боря больше всех любил. Его описали и взяли.

Из квартиры мне пришлось уехать самой, уехать, чтобы меня не постигла участь всех (как, например, Калю). Уехала я в Крым, потом приехала уже на новую квартиру.

О том, что дочь Ирина, знала Оля, т. к., когда я приехала в Ленинград, она встретилась со мной в магазине и, спросив, как я назвала дочь, — обиделась, что именно Ириной[412], а назвала я ее так, т. к. Борис, когда уходил, то просил, что если родится сын, то назови Сашей, а если дочь, то Ириной.

И в своем единственном письме, которое он мне написал оттуда через месяц, просил «береги Сашку». […]

Оля, наверное, и указала на Иринку как на наследницу, хотя я ей писала, чтобы она лишь Вас указывала как наследницу.

Меня очень удивляет, почему Оля не отвечает, она лучше, чем кто бы то ни было, знает о положении дел. Я каждый день с волнением открываю Литер. газету, надеясь, что там будет сообщение о реабилитации Бори. […]

Мои шлют Вам привет. Привет Кале.

Иринке летом решила все рассказать.

Будьте здоровы,

Ваша Люся

15. Л. Г. Басова — Т. М. Корниловой

[Крым, Алупка, 1956]

Здравствуйте, дорогие Таисия Михайловна и Клавдия Михайловна!

Ваше письмо застало меня больной, в постели, и поэтому я сразу Вам не ответила.

Мне очень тяжело было читать Ваше письмо, хотя я и раньше знала о всех Ваших переживаниях. Хорошо хоть, что вы обе вместе.

Дорогая Таисия Михайловна, я с нетерпением жду, когда назначат комиссию по наследию Бориса, с волнением открываю каждый номер Литературки (в ней печатают назначение комиссий), и еще все нет. Писала в Москву и в Ленинград, просила поторопиться, т. к. в августе 1957 г. исполнится 50 лет со дня рождения Бориса и 20 лет со дня катастрофы. Хотелось бы, чтобы к этой дате вышли его книги. Может быть, Вам самой написать в Москву (ул. Воровского, 52, Суркову А.[413]) и спросить, что слышно с литературным наследием Бориса? Это как-никак его бывший товарищ.

Мне из Ленинграда Прокофьев написал, что послал стихи Бориса для сборника.

Ирушка еще со мною. На занятия поедет к 1 октября. […]

Меня очень интересует, реабилитирован ли Сергей Егорович?[414] Что с Клавд. Мих.? Что, у нее сердце больное? Как Вы хозяйничаете? Есть ли у Вас хозяйство, огород?

Таисия Михайловна, я все хотела у Вас спросить, сохранились ли у Вас мои фотографии, которые мы из Ленинграда посылали Вам? Если они у Вас есть, мне очень хотелось бы получить, переснять и вернуть Вам.

У меня сохранились 4 фотографии Бориса и ни одной своей тех лет.

Пишите мне, мне очень приятно получать от Вас письма, и если Вам что-либо ответят, то ставьте меня в известность.

Привет от наших

искренне Ваша Люся

Клавдия Мих., напишите мне.

16. Л. Г. Басова — Т. М. Корниловой

[Крым, Алупка, 1956]

[…] Таисия Михайловна, я задержала ответ на Ваше письмо, так как ждала из Ленинграда письма, а вчера пришел ответ Прокофьева Ал-дра, пишет, что в Ленинградский альманах поэзии он сдал пять стихотворений Бориса, но я ждала не это, я просила для Вас узнать адрес одного человека, который был с Борисом там. Обещают мне этот адрес прислать.

Я очень рада, что Ольга Берггольц занялась делом Бориса, она энергичная и знает, как надо действовать, я вот писала в Москву, в Союз, в Ленинград, говорила с кем могла, а не знала, что надо именно в Верховный суд. Молодец она. Хотелось бы, чтобы ее и назначили в комиссию по литературному наследию Бориса. Так, наверное, и будет.

Я запрашивала через ленинградских поэтов, сохранились ли гранки новой книги Бориса[415], которая должна была выйти перед его катастрофой, и нигде этой книги найти не могут, наверно, уничтожена. Но ничего, все, что он писал, найдем и восстановим.

Пишите мне, мне очень приятно получать Ваши письма, и жду, что Каля, которую я очень люблю, напишет мне.

Сердечно ваша Люся

17. Л. Г. Басова — Т. М. Корниловой

[Крым, Алупка, 1956]

[…] Да, Т. М., я ваше письмо получила в разгаре болезни, но несмотря на это тут же написала Ольге, какие стихи у меня есть, где взять в Л-де ненапечатанные стихи, написала, как Боря мечтал о том, чтобы в его книгу стихов вошли бы стихотворения, которые перечислила. […]

18. Л. Г. Басова — Т. М. Корниловой

[Крым, Алупка, 1957]

Дорогая Таисия Михайловна!

Получила только что Ваше письмо и тут же на него отвечаю.

Меня оно огорчило, огорчило во всех отношениях.

Во-первых, мне обидно, что вот уже 57 год, а до сих пор ничего конкретного в отношении Бори не сделано. У Ляли сейчас свои неприятности, и это, видимо, затормозило все.

Второе, что меня огорчило в Вашем письме, это то, что Вы не поняли и, может даже, в обиде на меня за то, что Ирушка не знает о Борисе. Я еще раз вам повторяю, что я всю жизнь свою оберегаю своих ребят от всяких неприятностей и счастлива тем хотя бы, что несмотря на все горе и беды, что вынесла и вымучилась сама, сумела их жизнь сделать правильной, без омрачающих душу переживаний. И до конца своей жизни буду оберегать от всего, что может быть горьким и тяжелым.

И не потому, что я боюсь, что она перестанет любить брата и отца, — у нас слишком крепкая и дружная семья, чтобы бояться этого, но зачем мне лишать ее покоя, счастья, уверенности, зачем подвергать ее такому горькому раздумью, да это просто глупо да и жестоко было бы с моей стороны.

И как бы слухами земля ни полнилась бы, я стараюсь, чтобы ничего не омрачало бы Ирушкиной жизни. А если со мной случится что-либо? Значит, Ирушка должна бы остаться совсем одна? Нет, я хочу, чтобы со мной, да и без меня, она была бы в своей, любящей и любимой семье, и отец и брат ее этого достойны. […]

Теперь в отношении тетради Бориса[416], я ее никуда не пошлю. Я с таким трудом сохранила ее, что, кроме нее, ничего не сохранила, что никуда не пошлю. Я и не думала ее посылать, так как там есть много такого, что и показывать нельзя, а перепишу и пошлю, что можно, в комиссию.

Насчет Шалыта, то Вы никого не просите зайти к нему, он принял бы Ольгу, меня, но ни с кем посторонним он не станет говорить, я же просила своих зайти, и он сказал, что только жене рассказал бы.

Подождем, может, Ольга напишет, может, уже была у него. Не сердитесь на меня, я вас очень люблю, сердечный привет Кале,

Ваша Люся

19. Л. Г. Басова — Т. М. Корниловой

[Крым, Алупка, лето 1957]

Здравствуйте, дорогая Таисия Михайловна!

Правда, официального сообщения о Борисе, о реабилитации еще не было, но в двух заметках, в связи с празднованием юбилея Ленинграда, его имя было упомянуто. Это уже многое, 20 лет о нем даже не упоминали!

Одну, первую заметку написал Зелик Штейнман[417], наш друг, которого постигла та же страшная судьба, что и Борю, но он чудом выжил и вернулся в жизнь, в литературу. Надеюсь, что Боря тоже вернется в литературу и займет достойное место. Жаль только, что мало надежд, что он вернется в жизнь.

Вторая заметка, в которой был упомянут Борис, была Ольги Берггольц. Почему она не пишет Вам, я не пойму. Вы ее ничем не могли обидеть, т. к. многого, вернее, ничего не знали о ней, о ее отношении к Боре.

Ну а доля вины за Борю есть и на ней, правда, своими хлопотами о его реабилитации и издании его стихов она ее искупила.

Я ей тоже написала хорошее письмо, т. к. искренне была тронута ее участием в восстановлении имени Бориса.

И она тоже мне не ответила, хотя я в этом же письме послала ей план его книги, как он сам готовил ее к изданию, перечислила стихи, которые особенно любил Борис, и еще то, что было его волей, но ответа нет.

Может, это злые языки говорят, а может, и правда, но мне некоторые ленинградские писатели говорили, что Оля стала много пить. Но мне как-то не верится, что это так. Она всегда была умная и требовательная к людям. Наверное, это не так, не верится, чтобы она пила. Думаю, что когда будут конкретные новости, то она Вам обязательно напишет.

Я сегодня отправила письмо Прокофьеву с вопросом, были ли в Ленинградском альманахе напечатаны Борины стихи (он мне сказал, что для этого альманаха отобрал Борины стихи, перечислил какие). Если были, то пусть вышлет по одному экземпляру Вам и мне.

Ну вот, дорогая Таисия Михайловна, крепитесь, следите за собой. Вам еще предстоит порадоваться на Борины книги.

Я, несмотря на тяжелое заболевание сердца, хочу дождаться.

Как Каля? Как ее здоровье?

Ириночка уже два дня как дома, радуется, купается, отдыхает.

Санек благополучно закончил школу и подает, вернее, уже отдал бумаги в мединститут. С 1 августа экзамены. Конкурс будет великий, т. ч. уверенности в том, что попадет, — нет. Но надежда все же есть.

Желаю Вам всего самого наилучшего.

Привет большой от Ирушки, Санька и мужа.

Ваша Люся

Привет и наилучшие пожелания Кале.

То, что я пишу Вам об Оле, надеюсь, что не будет никому и ни ей передано.

20. Л. Г. Басова — Т. М. Корниловой

[Крым, Алупка, 1957]

Дорогая Таисия Михайловна!

Поздравляю Вас с полной реабилитацией Бори, вместе с Вами радуюсь этому и тому, что он вновь войдет в советскую поэзию и займет в ней положенное ему место.

Очень хорошо, что председателем комиссии назначили Олю, да и в комиссию вошли его близкие друзья — Лихарев, Решетов[418]. Так что скоро будем держать в руках его книги.

Как Вы сейчас одна живете, надолго ли Каля уехала в Ленинград? Ей обязаны возвратить ее квартиру, значит ли это, что она там останется жить? Вам одной будет скучно.

[…]

Вам все шлют приветы и наилучшие пожелания. Я днями напишу Вам еще, а пока слаба и быстро утомляюсь. Всего светлого желаю Вам.

Ваша Люся

21. Л. Г. Басова — Т. М. Корниловой

[Крым, Алупка, 1957]

Дорогие Таисия и Клавдия Михайловны!

Получили ли Вы ответ от Ольги насчет Шалыта? Была ли она у него, говорила ли с ним и, главное — узнала ли что о нем! Таисия Михайловна! меня очень интересует, в 1939 г. Вы лично от него получили весточку? Как хотелось бы знать это. Да, существует закон, по которому Вам должны сказать, жив он или нет, где и когда погиб и т. д., должны выдать пособие, а Кале должны, кроме всего, вернуть квартиру. Закон этот от 8.IX.55 г. за № 1655, постановление Совета Министров СССР за подписью Первухина. Пенсию по этому закону Вы должны тоже получать, в размере оклада Петра Тарасовича в школе по ставкам сегодняшнего дня. Вот это я узнала. Дорогие мои, хлопоты эти печальные, но восстановить добрые имена родных — это долг перед ними.

От Ольги я письмо не получила, да и вряд ли получу. С одной стороны, я хотела бы связаться с ней, так как у меня есть несколько его тетрадок со стихами и среди них есть неопубликованные. В отношении же гонорара, то я по известной Вам причине не хочу, чтобы его пересылали бы Ирине, так пусть все это будет Ваше, а если Вы захотите, то от себя бы перевели бы на ее счет, на книжку[419].

[…]

Дорогая Таисия Михайловна!

Да, в этом году Саша весной уедет в Ленинград сдавать экзамены, и, несмотря на боль разлуки, все же будем рады, если он поступит куда-либо. Мечтает он об университете, фак. Океанографии. Почти и Иринка в таком. Плавают они очень хорошо, любят море и о своей будущей профессии мечтали также связанной с морем.

[…]

Ну, дорогие, желаю Вам всего лучшего, а в 1957 году желаю много счастья и здоровья.

Пишите мне, ставьте меня в известность обо всем!

Привет от моих, Ваша Люся

22. Л. Г. Басова — Т. М. Корниловой

[Крым, Алупка, сентябрь 1957]

Дорогая Таисия Михайловна!

Вы, вероятно, получили ленинградский альманах, в котором напечатаны Борины стихи и портрет?

Поздравляю Вас, дорогая, с этой первой ласточкой.

Вчера получила я альманах и письмо от Лихарева[420], в котором он пишет, что в 1958 году выйдет Борина книга стихов. Большая.

Пишет, что рад, что Боря вернулся в литературу, и еще много теплого пишет о Борисе. Это был один из самых близких Бориных друзей, и я такого письма ждала от него все 20 лет! Ну хорошо, что дождалась.

Как Вы, приехала ли Каля или Вы еще одна?

Вот 21 августа отпраздновали Ирушкино двадцатилетие, а 29 проводила ее на учебу. […]

Пишите мне, Таисия Михайловна.

Будьте здоровы и счастливы.

Большой привет от мужа,

Ваша Люся

23. Письмо Т. М. Корниловой — Л. Г. Басовой

Здравствуй, дорогая Люся!

Сегодня получила твое письмо, которое давно ждала. Ленинградский альманах я еще не получила, думаю, что скоро пришлют и мне. Конечно, очень рада, что наконец Боря вернулся в литературу, и очень огорчаюсь, что так незаслуженно смерть вырвала его из рядов литераторов, ведь ему было 31 год. Погиб он, по справке о смерти, 1938 года в декабре, числа не указано. Справка дана Ленинградом. Конечно, хотелось бы знать, где и при каких условиях это произошло, но, конечно, ничего не узнаешь, да и узнавать не стоит. Да этот 1938 год упал на мою голову как обух, ведь и Петр Тарасович помер в этот же год или 39 году. Буду ждать выхода книги и альманаха, и, конечно, материальная сторона много улучшилась, так что кое что необходимое, без которого пришлось обходится, я приобрела, как пальто, обувь и даже белье, все это плюс к пенсии, которая тоже увеличена. Каля все еще в Ленинграде, и ее дела тоже идут хорошо. Скоро все будет закончено. Вот и ей на долю выпало перенести такие страдания. Сейчас я одна, убираю овощи и готовлюсь к зиме. Дорогая Люся, как воспринята эта новость Ирочкой. Саша, конечно, не сильно тревожится, что не поступил в институт, даже если и в армию призовут, то опять будет учеба по специальности. Спасибо, что ты открыла детям истину, конечно, они учитывали положение того времени. Передай им мой горячий сердечный привет и пожелания всего наилучшего в их молодой жизни. Также и мужу. Как твое здоровье. Жду ваши фото. Будьте здоровы и счастливы. Любящая вас

Т. Корнилова

9 сентября 57 г.

24. Л. Г. Басова — Т. М. Корниловой

[Крым, Алупка, 1957]

Милые, дорогие мои Таисия и Клавдия Михайловны! Во первых строках своего письма поздравляю Вас — сегодня купила у нас в магазине антологию[421] с Бориными стихами. Очень хотела купить два экземпляра — один для Вас, но, увы, в Алупку их пришло всего два — один взяла гор. Библиотека, а другом оставили для меня, так как давно снесена была заявка. Думаю, даже уверена, что Вам пришлют, но вот издавалась она в Москве, так что оттуда и должны прислать. Это большие красивые два тома (Борины вещи в первом) с очень краткой биографической справкой в конце книги, о том, что он родился в дер. Семенове, в семье сельского учителя. Год рождения и смерти проставлен — 1907–1939 г. И сегодня же получила письмо от Вас (легкие Вы на помине — все время думала о Вас, читая Борины стихи). Там — «Качка на Каспийском море», «Соловьиха», «Как от меду у медведя» и отрывок из «Триполья». Для меня это большая радость, представляю, что для Вас не меньше. Тираж антологии очень мал — всего 25 000, поэтому я не смогла достать второй. Может, у Вас будет в магазине? Пока ждать, что пришлют!

Да, была у меня с месяц тому назад редактор Бориной книжки Довлатова[422], сказала, с какими трудностями встречаются на пути, взяла у меня неизданные стихи (я ей переписала) с тем, чтобы напечатать в журнале. Говорит, что хлопочут об издании нового сборника в Гослитиздате. Тот издается в «Советском писателе». Рассказала об Ольге, она с ней очень дружит, говорит, что бедная Оля очень несчастна, очень больна, очень пьет и все забывает. Очень жаль ее, беднягу, у нее действительно в личной жизни много горя было. Был у меня здесь Либединский Юрий (бывший муж Олиной сестры), тоже рассказал, как она пьет, как больна и т. д.

Дорогие мои, я очень рада, что Вы вместе, а вот моя сестра[423] только две недели побыла со мною и уехала в Л-д, она работает там. Я очень больна, Каля, дорогая, и лежу, так как у меня декомпенсация сердца. Это самое страшное, что можно придумать. Стало оно так от моего туберкулеза. Когда чуть лучше, то меня просто подымает с постели, мне не улежать. Но этого «лучше» все реже и реже. И, силы воли, и силы любви к моей семье хватило бы у меня побороть болезнь, если бы не такую, которая сильней меня.

[…]

25. Т. М. Корнилова — Л. Г. Басовой

[Семенов]

Здравствуй, дорогая Люся!

Наконец-то получила долгожданное письмо, и почему-то я предполагала, что ты нездорова. Вообще-то, осень тяжело отражается на легочных больных, но у вас, я думаю, не так еще плоха погода. Желаю тебе здоровья и пожить еще для детей. Я пока чувствую себя хорошо. К зиме подготовилась, дров заготовила две машины и так, что думаю, на зиму хватит. Овощей собрала. Имею подсобное хозяйство, кур и кроликов, так что и они дают доход, а отбросы использую для них.

Каля приехала 5 октября, т. ч. мы теперь опять вместе. Нынешнее лето нам пришлось жить поодиночке. Было очень скучно, но хозяйство и огород не заставляли скучать особенно. Дорогая Люся! Я все хочу спросить: у вас была мама, и она была в военное время в оккупированной местности у немцев[424]. Жива ли она? Альманах мне привезла Каля, купила его в Ленинграде, а из редакции я не получала.

Шлю горячий привет вашему мужу, Саше и Ирочке. Желаю всем успехов в учебе и работе, а тебе, Люся быть здоровой. Сердечный привет всем.

Ваша Т. Корнилова

16. Х.57. г.

Здравствуйте, Люся,

Хочется написать Вам все подробности моего путешествия по Ленинграду и Москве, но тогда я не отправлю сегодня письмо Таи. И чтоб не задержать отправление — решаю написать в ближайшие дни. Ограничусь сейчас пожеланием здоровья и приветом Вашей семье в полном составе.

Ваша [К. Остроумова, подпись]

16/Х/57 г.

26. Л. Г. Басова — Т. М. Корниловой

[Крым, Алупка, осень 1957]

Здравствуйте, дорогие Таисия Михайловна и Клавдия Михайловна!

Получила Ваше письмо, и как-то спокойней стало, что Вы опять вместе. Все-таки родные люди самые близкие. Приехала ко мне сейчас сестра из Ленинграда, и я особенно это почувствовала.

Только мне очень хотелось бы узнать, как у Кл. Мих. дела. Реабилитирован ли Сергей Егорович? У меня о нем сохранилась самая светлая память как о человеке кристальной честности… Напишите мне об этом.

Хоть мы и лишились близких людей, так жестоко оклеветованных[425], но как важна для нас хоть посмертная реабилитация их.

Кого застала в Л-де Кл. Мих.? С кем встретилась? Я вчера получила письмо от Бориса Лихарева[426], редактора альманаха «Ленинград», — я ему писала, чтобы он выслал экземпляр Т. Мих., и он мне отвечает, что выслал бы, если бы я в своем письме указала бы адрес Ваш. А я-то думала, что они его знают. Пишет мне, что Оля очень больна, лежала в больнице, что она очень много пьет, а поэтому ни на чем не может сосредоточиться, все забывает. Очень жалеет ее и просит, чтобы я на нее не обижалась за то, что она не ответила мне.

Но мне даже не верится, что она так пьет. Удалось ли Кл. Мих. увидеть ее? Так ли это? Если так, то очень, очень жаль ее.

Тут встретила я, т. е. была у меня моя старая приятельница, она сейчас редактирует Борину книгу, я переписала и дала ей часть неизданных Бориных вещей для привключения их в книгу. Говорит, что в 1958 году, в первом квартале, книга должна выйти.

Дождаться бы!

Таисия Михайловна, вы спрашиваете о моей маме[427] — она жива, хотя болеет часто, у нее склероз сильный, живет она после смерти отца (в 1947 г.) вместе с сестрой младшей моей, в Ленинграде. Сейчас у другой сестры гостит в Москве. Во время войны она была в эвакуации, в Новосибирске. Она очень хорошая, мы с ней переписываемся. Жила несколько лет со мной, в Крыму, а когда заболела, то сестренка ее взяла в Л-д, а то мамочка больная за мной еще ухаживала.

Ну вот, через 3 дня отправляю сына в армию[428], куда — неизвестно пока. Очень тяжело. Непривычно будет оставаться одним. До сих пор не могу привыкнуть к разлуке с Ирушкой, хотя зимние и летние каникулы она проводит здесь. Пишет она мне часто. Учится хорошо. Просит передать Вам свой привет.

В конце января приедет на 2 недели. А потом еще 5 месяцев ждать!

Ну а Сашеньку я не знаю, когда увижу. В армию берут на 3 года. Для меня это очень большой срок.

Ну, дорогие, пишу лежа, устала.

Будьте здоровы, пишите.

Привет от мужа, Саши и сестры,

Ваша Люся

27. Т. М. Корнилова — Л. Г. Басовой

[Семенов, 1 ноября 1957 года]

Здравствуйте, дорогая Люся и Саша!

Шлю вам сердечный привет и поздравляю с праздником 40-летия Великой Октябрьской Революции. Желаю доброго здоровья. Сегодня 1/XI получила твое письмо и очень благодарна за Ваше отношение ко мне. Желаю Саше успехов в его новой жизни и думаю, что, служа в Красной Армии, он получит те знания, к которым стремился по окончании 10 классов, и выбрать специальность. Дорогая Люся! Я думаю, что в отделении Ленинградского Союза Писателей мой адрес имеется у секретаря Малыгиной, и прошу Вас напомнить им выслать мне Ленинградский альманах, и когда выйдет Советская Антология, тоже прислать, можно наложенным[429] платежом, бандеролью. Буду с нетерпением ждать выхода книги Бори, наверно, будет собрание всех его произведений, написанных за его короткую жизнь. Даже не верится, что он умер в 1938 году по данной справке о смерти. Желаю и вам здоровья и дождаться выпуска книги и пожить еще долго-долго. Это будет такая радость, его бессмертия. Теперь почти каждый день по радио передают песню «Встречный», называют только музыка Шостаковича, не упоминая, что слова Бориса Корнилова, и нам захотелось добиться, чтобы радио объявляло, чьи слова песни. Восстанавливать, так восстанавливать везде! Шлю горячий привет Ирочке и поздравление с праздником Великого Октября и желаю успехов в учебе. Также привет вашему мужу и сестре. Простите, но я не знаю имени отчества его. С приветом, ваша Т. Корнилова.

Каля поздравляет всех с праздником 40-летия Великого октября и обещает написать Вам в скором времени.

28. Т. М. Корнилова — Л. Г. Басовой

[Семенов, осень 1957]

Здравствуй, дорогая Люся!

Сообщаю, что я получила телеграмму от Ольги, она сообщает:

Умоляю простить невольное, долгое молчание. Тяжело хворала умерла мама и много другого горя. Книгу Бориса с моим предисловием сдаем набор. Вопрос вашего наследия решается. О пособии поручила Союзу подробности письмом. Крепко целую пишите. Ваша Ольга

Не знаю, как и благодарить ее за все сделанное. Каля теперь в Ленинграде, хлопочет о квартире и пенсии, не знаем только, у кого временно прописаться. Я здорова, желаю вам всего хорошего. Целую всех.

Ваша Т. Корнилова

29. Письмо Т. М. Корниловой — Л. Г. Басовой

[Семенов, 1957]

Здравствуй, дорогая Люся!

Спасибо за твое душевное письмо, но меня сильно огорчает и беспокоит состояние твоего здоровья, хотя со своей стороны ни в чем не в силах помочь. Все же береги свои силы, чтобы пожить. Ольга собирается тебе писать и выслать какой-то нужный рецепт для твоего лечения. Она с осени находится на лечении в больнице Л-града, и состояние ее улучшается. Каля была по приезде в Ленинград у ней и находит, что ей много лучше. Лечение ее длительное. Дорогая Люся! Я уже писала, что введена в права наследования за книгу Бори и в конце декабря 1957 года на меня переведут гонорар на Семеновскую сберкассу на мою сберкнижку. Я еще не знаю сколько и думаю сделать для Ирочки подарок от первого папы и от себя. Для этого необходимо знать, в какую сберкассу по месту вашего жительства, ее номер и по какому адресу переслать деньги на сберкнижку Ирочки. Если таковой нет, то приобретите и напишите ее номер. Также необходимо знать место и год рождения, какую фамилию и отечество она носит. В дальнейшем я выделю известную долю из полученной суммы. Каля в Ленинграде по делам восстановления прав Сергея Георгиевича, а также и своих. Она Лелю видела и довольна состоянием ее здоровья. Будем надеяться на его улучшение.

Шлю горячий привет вашему мужу и Саше с Ирочкой и желаю всего наилучшего в жизни, работе и учебе.

Поздравляю с наступающим Новым годом и желаю всем здоровья. Крепко тебя целую.

Твоя Т. Корнилова

На зимние каникулы ко мне приедет племянница из Москвы, она нынче кончает Художественное педагогическое училище и будет назначена на работу. С 23/XII по 23/I у ней начинаются экзамены, потом практика и защита диплома.

Еще раз крепко целую.

Твоя Т.

Жду письма, поскорее.

30. Л. Г. Басова — К. М. Остроумовой

[Крым, Алупка, 1957]

[…] Дорогая Клавдия Михайловна, Вы меня, конечно, всегда называли на «ты», о чем Вас прошу и впредь. Познакомились мы с Вами, когда Вы жили еще на Выборгской, против Арсенала. Лет мне тогда было 16. Как же Вы иначе могли меня называть?