«Усталость тихая, вечерняя…»

«Усталость тихая, вечерняя…»

Усталость тихая, вечерняя

Зовет из гула голосов

В Нижегородскую губернию

И в синь Семеновских лесов.

Сосновый шум и смех осиновый

Опять кулигами[21] пройдет.

Я вечера припомню синие

И дымом пахнущий омет[22].

Березы нежной тело белое

В руках увижу ложкаря,

И вновь непочатая, целая

Заколыхается заря.

Ты не уйдешь, моя сосновая,

Моя любимая страна!

Когда-нибудь, но буду снова я

Бросать на землю семена.

Когда хозяйки хлопнут ставнями

И отдых скрюченным рукам,

Я расскажу про город каменный

Седым, угрюмым старикам.

Познаю вновь любовь вечернюю,

Уйдя из гула голосов

В Нижегородскую губернию,

В разбег Семеновских лесов.

1925

Лошадь

Дни-мальчишки,

Вы ушли, хорошие,

Мне оставили одни слова, —

И во сне я рыженькую лошадь

В губы мягкие расцеловал.

Гладил уши, морду

Тихо гладил

И глядел в печальные глаза.

Был с тобой, как и бывало,

Рядом,

Но не знал, о чем тебе сказать.

Не сказал, что есть другие кони,

Из железа кони,

Из огня…

Ты б меня, мой дорогой, не понял,

Ты б не понял нового меня.

Говорил о полевом, о прошлом,

Как в полях, у старенькой сохи,

Как в лугах немятых и некошеных

Я читал тебе

Свои стихи…

Мне так дорого и так мне любо

ни мои любить и вспоминать.

Как, смеясь, тебе совал я в губы

Хлеб, что утром мне давала мать.

Потому ты не поймешь железа,

Что завод деревне подарил,

Хорошо которым

Землю резать,

Но нельзя с которым говорить.

Дни-мальчишки,

Вы ушли, хорошие,

Мне оставили одни слова, —

И во сне я рыженькую лошадь

В губы мягкие расцеловал.

1925

Окно в Европу

Мне про старое не говори.

И в груди особенная радость —

Щупают лучами фонари

Каменные скулы Ленинграда.

Я ходил и к сердцу прижимал

Только что увиденное глазом,

А по серым улицам туман,

Перешибленный огнями, лазил.

Много неисхоженных кругов,

Много перехваченного боком —

У крутых гранитных берегов

Не шуршит зеленая осока.

Пусть зеленых снов не пощадят,

Но одно так дорого и просто —

На больших холодных площадях

У людей упористая поступь.

Мажут трубы дымом дочерна,

Лезет копоть в каждый переулок,

Стонет Выборгская сторона[23]

От фабричного большого гула.

Над Невой отчаянно, когда

Фабрики гудками выли —

Вспоминать ушедшие года

И дворец,

Расстрелянный навылет.

Гудки по-новому зовут,

Кричат в тумане о победе,

А всадник, скомканный из меди[24],

Хотел скакать через Неву.

Хотел заводов не понять,

Но врезан в глаз

Матросский вырез —

Матрос у конской морды вырос

И спутал поступь у коня.

И был приглушен медный топот,

А ночью Пушкин прокричал,

Что здесь продавлено сейчас

Окно

В рабочую Европу[25].

<1926>