ОТ САЛДЫ К КУШВЕ

ОТ САЛДЫ К КУШВЕ

Заняв новый рубеж обороны западнее Нижней Салды, мы занялись приведением в порядок своих рядов. Тут мы, как я уже упоминал, пополнились за счет местных коммунистов и рабочих, в том числе получили одного бывшего офицера коммуниста Нестерова, который сразу же был назначен адъютантом полка.

«Горцы», услышав, что у нас в полку появился бывший офицер, специально заходили в штаб, чтобы посмотреть на него как на диковинку.

Раньше Нестеров работал учителем в местной школе, отличался хорошим развитием и трудолюбием, поэтому как нельзя лучше подходил на должность адъютанта. Сам он взялся за это дело с большой охотой и знанием. Прежний адъютант Петр Моргунов был выдвинут на должность помощника командира полка. Он страшно был доволен, что освободился от штабной работы, от «писанины», как он говорил, радовался, что теперь не будет сидеть в штабе, а сможет больше бывать на передовой. Как военный специалист Моргунов не выделялся среди других командиров, но он был большой энтузиаст, смелый и решительный человек и, несмотря на свою молодость, пользовался уважением и авторитетом среди командного состава полка. Бойцы же любили его за смелость, инициативу и решительность. Ни одна серьезная или рискованная операция или хотя бы крупная разведка не обходились без его участия. Высокий, немного сутуловатый, с узкими плечами, едва заметным пушком над верхней губой, в серой солдатской шинели, еле доходившей ему до колен, он ловко справлялся с ручным пулеметом «Льюис», с которым никогда не расставался, даже если ел или спал. Действуя во главе разведки полка, Моргунов сумел установить, что значительная часть белых, наступавшая на Алапаевск, перебрасывается в район Нижнего Тагила и только небольшая часть направилась на север, по направлению к городу Верхотурье.

Эти данные говорили о том, что противник собирается нанести свой главный удар по Тагилу.

Но самонадеянный комбриг 2, который оборонял со своей бригадой Нижний Тагил, занят был, видимо, какими-то другими делами и не сумел вникнуть в создавшуюся под Тагилом обстановку и правильно оценить ее.

Противник, сосредоточив под Тагилом около двух дивизий — 4-ю под командованием Войцеховского и значительную часть 7-й дивизии князя Голицына, перешел в решительное наступление, опрокинул части 2-й бригады и в первых числах октября занял Нижний Тагил и узловую станцию Сан-Донато, в результате чего на участке железной дороги Алапаевск — Тагил оказались отрезанными два полка 1-й бригады: 1-й Крестьянский в районе станции Салка и наш 1-й Горный на станции Верхняя Салда.

Положение отрезанных полков казалось безвыходным: с запада, юга и востока подковой расположились части противника, а с северо-запада, замыкая концы подковы, преграждала путь река Тагил с ее лесисто-болотистыми долинами. За этой рекой и огромным плесом болот, тянувшимся на десятки километров, была Кушва, куда успели отступить по железной дороге части нашей дивизии и штабы, когда Тагил еще не был занят белыми.

Пробиваться нам теперь через Нижний Тагил было немыслимо, так как идти двумя полками против двух дивизий белых (4-й и 7-й) значило вести людей на явную гибель. Сдаваться на милость победителей — такой мысли и допустить не мог тогда никто. У всех было одно желание — уйти, как бы это трудно ни было, уйти через топкие болота, ползком, но уйти обязательно.

Но прежде чем уйти надо было ликвидировать все ценное, чтобы оно не досталось врагу. В Нижней Салде скопилось несколько эшелонов с боеприпасами, продовольствием и заводским оборудованием. Решено было все это уничтожить. Запасы продовольствия, вернее муки, которую мы не могли увезти с собой, решили раздать населению, о чем и сообщили жителям Салды. И вот на станцию за мукой потянулись мужчины, женщины, старики, дети. Кто с тачкой, кто с тележкой, кто с носилками, а кто просто тянул мешок за углы. Дорога от станции напоминала муравейник. Тут были и радость и слезы. Бойцы, видя беспомощность стариков и женщин, старались помочь им.

Эшелоны с оборудованием и другим имуществом решили спустить в реку, взорвав предварительно мост. Разгоняя на полных парах паровозы, пускали эшелон за эшелоном, нагромождая в реке горы разбитых вагонов. Эшелоны с боеприпасами решено было облить керосином и поджечь в самый последний момент, когда будет отходить арьергард.

Эта задача была поручена 5-й роте и конной разведке, которые, прикрывая наш отход, уходили последними. Особенную расторопность проявил командир отделения уфалеец Павел Балагуров со своими бойцами. Он не только поджег все вагоны с боеприпасами, но и ухитрился взорвать само здание станции, что было, пожалуй, лишним.

Когда полк был уже километрах в десяти от станции, в тылу у нас началась адская канонада и путь наш осветило зарево. Это взрывались снаряды, подожженные Балагуровым и его товарищами на станции Салда.

Нижняя Салда нашим арьергардом была оставлена 7 октября в 17 часов 30 минут.

Немного позднее, после взрывов на станции Салда, мы услышали такую же канонаду и увидели огромное зарево в районе станции Салка. Это жгли составы и взрывали боеприпасы наши соседи из 1-го Крестьянского полка, которым командовал Филипп Акулов.

Перед нами стояла трудная задача — переправиться через реку Тагил и совершить пятидесятикилометровый марш, чтобы выйти на соединение со своей дивизией, находившейся в районе Кушвы.

Средств переправы никаких не нашлось, а строить плоты не было времени. Разведка нашла брод, через который можно было переправить артиллерию, обозы, да и то с грехом пополам. Но как быть с пехотой? Вода в октябре уже настолько холодна, что вброд вести людей невозможно. Но делать было нечего. Больных и наиболее слабых переправляли на подводах, а здоровым людям пришлось идти вброд по пояс в ледяной воде. На противоположном берегу реки развели костры, у которых мокрые и продрогшие люди обсушивались и обогревались.

Нам повезло — противник почему-то не преследовал нас. Или он считал, что мы и так погибнем, завязнув в болоте, или он сам боялся лезть в это болото. Некоторые считали, что белым «некогда»: заняв новые пункты, они занимаются грабежом и пьянством.

К утру 8 октября мы достигли деревни Прянишниково. Это был единственный населенный пункт на всем нашем пути до Кушвы. Здесь решено было устроить большой привал и в походных кухнях сварить болтушку, или, как называют ее на Урале, «саламату». Это просто заправленная мукой горячая вода, она заменяла нам и хлеб, и горячую пищу.

В Прянишникове мы встретили авангард 1-го Крестьянского полка. В ожидании прихода всего Крестьянского полка деревню пришлось поделить на две части. Одну половину заняли «горцы», а другую оставили акуловцам, которые подходили со стороны станции Салка.

Интересная у меня здесь произошла встреча с командиром Крестьянского полка Акуловым. До этого мы знали друг друга мало — понаслышке, по приказам, сводкам, мимолетным встречам. Акулов прислал ко мне своего ординарца с приказом явиться к нему. Форма, в которой было передано приказание, была необычная.

— Кто тут командир Горного? — спросил, входя в избу, в которой размещался штаб нашего полка, ординарец Акулова.

— В чем дело? — спросил я ординарца.

— Тебе Филипп велел к нему явиться на носках.

— Кто это такой Филипп? — спросил я иронически.

— Ты что, не знаешь Филиппа Акулова? — удивился он. — Наш командир полка, Первого Крестьянского коммунистического…

Тон и развязность посланника Акулова меня возмутили, и я, потеряв хладнокровие, резко ответил ординарцу:

— Передай своему командиру, если я ему нужен, пусть зайдет сам. Дорогу ты ему покажешь. Понял? — спросил я строго ординарца.

Посланец недовольно хмыкнул носом и исчез.

Я уже раньше кое-что слышал о крутом и диком нраве Филиппа и поэтому готовился к «бою».

Не прошло и десяти минут, как я увидел в окно мчавшегося по улице на лихом коне Филиппа Акулова. У ворот нашего штаба он круто осадил коня, передал поводья ординарцу, обтер ноги и, шумно раскрыв дверь, не вошел, а влетел в избу. Я сделал вид, что не замечаю ничего и углубился в лежавшую на столе карту.

— Здравствуй! — сказал коротко Акулов, подходя к столу.

Я не спеша повернулся к нему и спокойно ответил:

— Здравствуй, товарищ Акулов!

— Табак есть? — скороговоркой спросил Акулов.

— Есть, — ответил я в том же тоне.

— Давай покурим, — уже более дружески произнес он.

— Давай! — ответил я, вынимая кисет с самосадом, который достали ребята в Салде.

— Э! Сколько у тебя табаку-то, — удивился он, увидав мой кисет, наполненный самосадом.

Закурив, мы сразу перешли на дружеский тон. Я отсыпал ему табачку. Тут же обменялись взаимной информацией, из которой установили, что действовали хотя и порознь и не договариваясь, а поступали почти одинаково: железнодорожные составы они уничтожили, как и мы, боеприпасы тоже подожгли в вагонах. Дальше на Кушву у нас была только одна дорога, и поэтому мы договорились, что впереди будет следовать его полк, а мой полк прикрывать отход.

До Кушвы оставалось два с половиной десятка километров, но дорога была настолько скверной и трудной, что бойцам все время приходилось вытаскивать из грязи артиллерию и обозы. Люди измучились и от усталости валились с ног. Питались очень плохо: кроме болтушки, ничего не имели. Наиболее слабых приходилось вести под руки или подсаживать на подводы, которых было очень мало, да и те перегружены. Двигались со скоростью черепахи. Это был очень тяжелый марш. Ослоповский, командовавший в то время 3-м батальоном 1-го Коммунистического полка, в своих воспоминаниях сравнивает этот поход с походом Таманской армии, описанным Серафимовичем в «Железном потоке».

К концу вторых суток мы кое-как добрались до Кушвы. Здесь нас встретили, как выходцев с того света: ни штаб дивизии, ни штаб бригады не рассчитывали, что мы вырвемся из окружения и пройдем через эти ужасные топи. Нас разместили по квартирам и позаботились о том, чтобы мы хорошо питались; варили суп из селедки и даже выдали по одной банке абрикосовых консервов, неизвестно как попавших в Кушву. М. В. Васильев, наш комбриг, восхищался подвигом прибывших полков и заботился, чтобы мы хорошо отдохнули. К нашему приходу он стал начальником Сводно-Уральской дивизии, которая несколько позднее, в ноябре месяце, была переименована в 29-ю стрелковую дивизию.

Комбригом 1 был назначен командир 1-го Крестьянского полка Филипп Акулов, а его место занял Ослоповский.

В Кушве полк пополнился свежими силами — к нам влился Висимо-Шайтанский батальон. Здесь же мы получили немного полушубков, которые выдали в первую очередь конникам. Начальник команды конных разведчиков Чернушкин сиял от удовольствия:

— Посылайте нас, товарищ Пичугов, хоть к черту на рога, хоть в самое пекло, — в восторге заявил он, — выполним любую задачу.

Как немного надо было людям, чтобы поднять их настроение, сбросить усталость, забыть трудности и невзгоды, которые они только что перенесли.