ПОД ЕКАТЕРИНБУРГОМ

ПОД ЕКАТЕРИНБУРГОМ

Утром 25 июля полк получил приказ: погрузиться в вагоны и немедленно следовать на станцию Крутиха, что на железной дороге Екатеринбург — Тавда, где занять новую позицию, обращенную фронтом на Екатеринбург.

Такой приказ показался нам более чем странным.

«Почему же фронтом именно на Екатеринбург?» — недоумевали многие. Но приказ есть приказ: его надо выполнять, и мы ехали в Екатеринбург, не подозревая ничего плохого. Нам и в голову не могло прийти, что он уже занят противником.

К полудню наш эшелон прибыл на станцию Екатеринбург 2-й.

Некоторые ребята хотели сбегать в город купить курева, но командир полка приказал пока никого не отпускать.

— Отпустим с третьего Екатеринбурга, — пообещал он.

При попытке продвинуть эшелон на Екатеринбург 3-й, откуда мы должны были следовать на Крутиху, наш состав был неожиданно обстрелян ружейным и пулеметным огнем со стороны Сибирского тракта и восточной окраины города.

— Что это такое? — недоуменно спрашивали мы друг друга.

Людей пришлось срочно вывести из вагонов и рассыпать в цепь вокруг эшелона. На Екатеринбург 3-й была послана пешая разведка. Разведчики обратно не вернулись. Мы решили, что они погибли, и через несколько дней их исключили из списков полка. Но спустя неделю, уже в Крутихе, разведчики вдруг явились в полк. Оказалось, что они не могли пробиться к нам через густо наступающие цепи противника и отходили от Екатеринбурга 3-го с каким-то бронепоездом, который, как они рассказывали, сначала их обстрелял, а потом, опознав, что это свои, взял с собой. «Горцы» очень обрадовались возвращению своих товарищей. Сколько было расспросов и рассказов! Разведчики чувствовали себя чуть ли не героями. По полку был издан приказ № 27, где говорилось:

«Исключенных с 26/VII с. г. красноармейцев пешей разведки без вести пропавших во время боя на станции Екатеринбург 2-й: 1) Горина Александра, 2) Шарова Ивана, 3) Семенова Михаила, 4) Ларионова Василия, 5) Ларионова Николая, 6) Баранова Николая, 7) Антонова Виктора вновь зачислить в списки полка и на все виды довольствия».

Пробиться на станцию Екатеринбург 3-й так и не удалось. Эшелон наш был уже охвачен с трех сторон густыми цепями противника, и мы попали под перекрестный огонь, который с каждой минутой все более усиливался. Появились раненые и убитые. Командир полка Спиридон Ходов, очень энергичный на учебном плацу, под огнем противника окончательно растерялся, ползал, как крот, между рельсов, прятался за шпалы, и никаких указаний от него добиться было невозможно.

Мы попали в мешок, и оставался только один выход: пока нас не завязали в этом мешке, уходить на восток, в сторону станции Богдановичи. Но оказалось, что машинист и помощник его, воспользовавшись сумятицей, сбежали с паровоза. Остался один кочегар, который поезда вести не мог.

Что делать? Мы уже готовы были бросить эшелон и все хозяйство полка, чтобы спасти хотя бы людей. Но, к нашему счастью, начальник пулеметной команды златоустовец Пурнов оказался железнодорожным машинистом. Он заявил, что выведет состав. Передав командование пулеметчиками своему помощнику, Пурнов побежал к паровозу с двумя бойцами своей команды, и спустя несколько минут паровоз, пыхтя и шипя, сделал рывок и медленно потянул состав в сторону Богдановичей. Цепи «горцев», отстреливаясь, начали отходить вслед за эшелоном.

Белые, видя, что нам удается ускользнуть из мешка, усилили огонь, особенно по паровозу. Пурнов был тяжело ранен в грудь навылет, но, истекая кровью, поддерживаемый двумя красноармейцами, он продолжал вести эшелон до тех пор, пока не потерял сознание. Кочегару и двум бойцам из его команды кое-как удалось дотянуть состав до станции Косулино. Пурнова в бессознательном состоянии сняли с паровоза и передали в санитарную летучку. Не знаю, остался ли жив Пурнов, но мне очень хотелось бы, чтобы он долго жил и чтобы дошли до него мои слова глубокого уважения и признательности; благодаря его мужеству был спасен полк.

На станции Косулино мы похоронили убитых под Екатеринбургом: командира 2-й роты кыштымца Гузынина Константина Владимировича, уфалейского разведчика Гришу Ефремова и еще несколько человек, фамилии которых не сохранились в моей памяти. Но не уныние овладело нами, а жгучая ненависть к врагам. «Горцы» поклялись отомстить за смерть товарищей, отдавших свои жизни за дело революции.