Акын

Акын

«Стой, раб божий! Остановись! Живи! Не умирай!» Такой смысл вложил байский батрак Сатылган, давая своему сыну имя Токтогул. «Токто» по-киргизски значит «Стой! Остановись!», «гул» — «раб», подразумевалось — раб божий. Вся жизнь киргизского народа до революции была как висячий мост через Нарын, смерть подстерегала человека на каждом шагу. Как тут было не дать сыну имя, похожее на заклятие?! И Токтогулу повезло, он задержался на земле, выжил, мало того, сделался великим киргизским акыном, народным певцом.

Восемнадцати лет юноша Токо расстался с бичом пастуха, взял в руки комуз и стал профессиональным акыном. В Киргизии говорят: «Смерть гонится за красавцем». Кетмень-тюбинские богачи, сыновья манапа Рыскул-бека, хотели, чтобы он слагал им мактоо — песни восхваления, а он слагал кордоо — песни оскорбления, и они стали преследовать Токтогула, пытались задушить налогами, пробовали подстеречь и тайно убить, грабили его юрту, угоняли овец.

Певец оставался верен правде, тогда против него вооружили ложь. Сыновья Рыскул-бека написали царским властям донос, будто Токтогул был участником андижанского восстания. И хотя Токтогул никакого отношения к восстанию не имел, был схвачен жандармами, заключен в тюрьму и приговорен к смертной казни через повешение.

Фантастически трудна и длинна была дорога правды Токтогула. Смертную казнь, как и другим осужденным, ему заменили каторгой. Осужденных сковали по четыре человека железными цепями и посадили на арбы. Песни Токтогула, сложенные по дороге на каторгу и на самой каторге, — поэтическая автобиография. Семнадцать месяцев длился путь киргизского поэта-каторжника от Андижана до Иркутска. По дороге Токтогул бежал, спустя два месяца его поймали, за побег прибавили еще двенадцать лет.

В одиночестве томит тоска,

Щель слепого окна узка!

Тридцать тысяч солдат вокруг —

Я не знаю их языка…

Только через три года сняли с Токтогула железные наручники, только через четыре сняли ножные кандалы. Вместе с другими арестантами Токтогул работал на строительстве Кругобайкальской дороги. Тоскуя по матери, жене, сыну и родному народу (его сохранившиеся арестантские песни полны этой тоски). Токтогул бежит с каторги второй раз: в 1905 году, в разгар первой русской революции. Три месяца наугад пробирался Токтогул на родину, в пути его опять поймали, вернули и увеличили срок каторги до двадцати пяти лет.

На двенадцатом году каторги Токтогул бежит третий раз. Через Сибирь и по аральским степям Токтогул шел к далекому Тянь-Шаню: «Я неустанно иду, иду, сон побеждая в своем пути. В двери стучусь и прошу еду… Где ты скрылась, стыдливость моя? Как ты решилась, стыдливость моя, брать подаянье в толпе людской?..» Осенью 1910 года Токтогул вступил на родную землю. Горестные вести встретили его здесь: мать жила в нищете, единственный сын Топчубай умер, жена, не дождавшись, ушла к другому. Народ встретил певца с ликованием. Хотя его, беглого каторжника, могли в любую минуту схватить и упечь обратно в Сибирь, Токтогул смело запел свои кордоо, песни обличения.

Три года народ скрывал его, все же в 1913 году манапам удалось выдать певца царским властям, его заточили в наманганскую тюрьму. Тогда-то (есть в Средней Азии крылатая фраза «Друзей двое — врагов восемь», но у Токтогула на каждых двух врагов было восемь друзей!)… тогда весь народ пришел на выручку своему «соловью». Его ученики акыны Эшмамбет и Калык собрали в селениях Киргизии деньги, лошадей, коров, овец. Царские чиновники получили крупные взятки, Токтогул был выпущен на свободу и запел опять.

Днем рождения киргизской советской народной поэзии считают теперь тот весенний день 1919 года, когда в долину Кетмень-Тюбе приехал первый большевистский комиссар, и Токтогул перед ним спел песню о Ленине.