Домой

Домой

Какое-то время прошло, и Владимир Ильич меня снова вызывает. Май уже, наверное, был.

Я спрашиваю:

— Ну, как у меня дела?

Он машет рукой:

— Ааа… — говорит. — Ты всю жизнь такой был и всю жизнь такой будешь. Старайся размеренно себя вести. Соображай спокойно. Учись контролировать свои поступки.

Он, видишь, всё присматривался ко мне. И вот спрашивает:

— Свезёшь посылку моему сыну, если поедешь домой?

Я, конечно: рад стараться! Рассыпался в обещаниях.

Владимир Ильич мне:

— Все обещают… Но у тебя, мне кажется, всё-таки хватит совести довезти эту посылку.

В общем, приготовил он мне посылочку. Ящик такой — больше всего моего скарба.

И документы мои разом прошли все инстанции. Всё! Домой!

Кубинец, приятель мой, хотел мне на прощанье сумочку подарить из крокодиловой кожи. Мол, жене настоящий кубинский сувенир привезёшь. Дал медсестре большую деньгу, попросил сходить купить. Медсестра ходила-ходила по Гаване — не нашла никакой сумочки. Он тогда написал на этой деньге свой адрес и отдал мне на вечную память. А я и хотел сохранить, но уж больно большая деньга была. Купил на неё алкоголя перед погрузкой.

Обратно мы плыли на «Марии Ульяновой». Грузопассажирское судно, рассчитанное на триста шестьдесят человек, что ли. А загрузили на неё тысячу с чем-то человек. Все проходы, все коридоры — всё заполнено людьми было. Но я, поскольку больной, в медпункте плыл. Там мы, как приличные люди, — кровати, отдельная каюта.

Только вышли из Гаваны, появился американский эсминец. У нас глаза на лоб: прёт прямо на нас на всех парах, пушки двигаются туда-сюда. Наш корабель ползёт, не моргнув глазом, а на эсминце такую войну разводят, что пиздец — как будто раздавят вот-вот. Вертолёты их летают прямо над нашими мачтами. На них сидят парни с камерами, ноги свесив. Снимают нас. И так по кругу, раз за разом. Мы им машем, жесты неприличные показываем в камеру:

— Воооот! Воооот вам! Иди сюда!…

В уме все уже завоевали Америку, короче.

В течение двух дней эти вертолётики над нами летали, и эсминец нас сопровождал. Потом бросили. Решили, видимо, что всё в порядке.