Флора

Флора

Только мы палатки временные поставили, пушки поставили, я сразу на пальму полез за кокосами.

Нас медицина наша настропаляла: остерегайтесь! Не жрите ничего! Может быть эпидемия! Жара, холодильников ещё нет, антисанитария, экзотика, желудки не приспособлены. В предыдущей партии уже столько дизентерией заболело!

Нееет, сразу залез на эту пальму. А на верхушке-то тонко, блядь, страшно — высоко! Да ободрался весь. Да никак не открутить эту сраную кокосину. Крутил, дёргал — еле два ореха сбросил. Колотили-колотили их, ножом ковыряли — никак не вскрыть.

Потом Дима ожил, который на корабле умирал, и орешки нашёл какие-то. У него родители были то ли геологи, то ли в этом роде. Брали его с собой в экспедиции. Учили съедобные коренья искать.

Приносит он эти орешки:

— Попробуйте, — говорит. — Не знаю, как вам, а мне очень нравится.

Смотрим: кустарник с белыми ветками. Кору порежешь — смола течёт красная, тягучая, как варенье. Под кустами валяются плоды: желтоватые, продолговатые, и внутри косточка, как у сливы. Нажрались мы этих плодов и запаслись ещё. У меня карман целый был навален.

Прошло часа два с половиной от употребления, и началось: повышение температуры до сорока градусов, тошнота, судороги. Судорога начинается от ног и по всему телу поднимается волнами. И рвёт, и понос — ужас.

И главное, как раз обед. И машины эти пришли с берега. Надо боеприпасы разгружать, к войне готовиться. А мы все приготовились подыхать. Какая, на фиг, война? Какое разгружать? Какой обед?

Один штангист у нас был, перворазрядник. Как он начал плакать:

— Мама! Мама!

Он после Димы первый орешки попробовал. У нас никаких симптомов ещё нету, мы смотрим на него свысока: вот она, оказывается, твоя сущность! Вот они, бицепсы твои! А потом как скрутило всех, так и заревели в голос.

Там пруд был рядом, куда раньше коров приводили на водопой. Всё вытоптано вокруг, перемешано. Мы ползком к этому пруду — воды же нет питьевой, колодец отравлен. И блевали туда, в этот пруд, и пили оттуда же.

Фельдшер засуетился. Даёт нам слабительного, чтобы вычистить желудок. А потом оказалось, что кубинцы как раз эти орешки в качестве слабительного принимают — по одной-две штуки. И вот мы лежим, и нас выворачивает с обеих сторон. Офицеры в панике бегают. Сами разгружают всё. Машинам же во второй рейс идти, на берегу корабль ждёт — ему обратно в Союз надо.

Некоторые до трёх суток были в тяжёлом состоянии. Но оклемались кое-как.

А вообще не голодали мы. Пайком нас обеспечили сразу. Готовили жратву из концентратов. Даже батоны откуда-то появились — мягкие, запаянные в полиэтилен, закаченный углекислым газом. Помню, удивился я.

Потом, когда холодильники заработали, нас кормили по норме островов Северного Ледовитого океана. В армии это была наивысшая категория жратвы. Калорий много, но на Кубе это было очень жирно и горячо. Мы на обед в одних трусах ходили, с полотенцами — пот обтирать.

Ну, и местную растительность давали: кусочек ананаса, дольку апельсина.