«Тотила» в порт не придет

«Тотила» в порт не придет

В истории кое-что повторяется. Погрузка на гигантские транспорты «Тея» и «Тотила» напоминала бегство белогвардейцев из Крыма в гражданскую войну. Как и тогда, сметенная могучими ударами Советской Армии на последний клочок Причерноморья, вся нечисть — гитлеровские бургомистры и полицаи, факельщики из зондеркоманд, явные и тайные агенты гестапо, предатели всех мастей и рангов, бессовестные людишки, торговавшие Родиной оптом и в розницу, спешили уйти от неминуемого возмездия.

Немецкие автоматчики, оцепившие наспех сколоченный причал, с трудом сдерживали беснующуюся толпу, пытающуюся прорваться к спасительному трапу.

Размахивая пистолетами, прокладывали себе путь мрачные люди в черных мундирах с эсэсовскими молниями на черных мундирах. За ними специальные команды тащили ящики, чемоданы, окованные железом саквояжи: грузились секретные архивы гитлеровских учреждений в Одессе. Автоматчики услужливо расступались перед штатскими с багровыми от ярости лицами. Даже в эти минуты вавилонского столпотворения никого не обманывал такой маскарад: в «штатских» с первого взгляда угадывалась въевшаяся годами военная выправка.

Палубы транспортов были уже переполнены, когда ревущая толпа прорвала оцепление и ринулась к трапу. У сходней сразу же образовалась свалка. Летели в мутную воду кожаные чемоданы, воздух сотрясали крики и ругань, мелькали потные, обезображенные страхом лица, в ход пошли кулаки.

Поднять трап не было уже никакой возможности. На пирсе поспешно отдали швартовы, и, оставив на берегу беснующуюся и воющую толпу, «Тея» и «Тотила» взяли курс на Констанцу. Это было 10 мая 1944 года…

В те дни гитлеровцам трудно было укрыться от зорких глаз наших морских разведчиков 30-го авиаполка. Подполковник (ныне генерал-майор авиации запаса) X. А. Рождественский и другие командиры воспитали замечательную плеяду асов воздушной разведки. Каждому, кто воевал тогда на Черном море, были известны имена Героев Советского Союза Владимира Василевского, Александра Карпова, Ивана Ковальчука, Владимира Скугаря, Василия Лобозова, Ивана Марченко. Конечно, они не могли допустить, чтобы такая крупная «дичь», как «Тотила» и «Тея», тайно проскользнула мимо их глаз…

На рассвете в штабе 13-го гвардейского минно-торпедного авиаполка раздался звонок: дежурный снял трубку.

— Говорит «Дельфин»…

— Слушаю.

— Два крупных транспорта с гитлеровцами час назад взяли курс на Румынию.

— Вас понял. Поднимаем самолеты!

Еще не успел на аэродроме затихнуть гул стремительно взмывших в небо машин, как зуммер полевого телефона снова тревожно загудел:

— Я «Дельфин», я «Дельфин»… Уточняю данные… К двум транспортам пристроились еще несколько самоходных барж. Набиты гитлеровцами так, что яблоку негде упасть…

— Самолеты уже в воздухе. Думаю, наши на месте не растеряются…

— Ну, ни пуха вам!

— К черту!..

Первой была обнаружена «Тотила». Она в эскорте нескольких десантных барж, старавшихся не отстать от нее, медленно ползла в туманном мареве по-весеннему ослепительно-синего моря.

— Второму и третьему прикрывать… Я атакую! — голос командира в наушниках звенел от боевого азарта.

Да, мы были уже не теми, что в 1941–1942 годах. Тогда пираты Рихтгофена чувствовали себя в воздухе хозяевами положения. Сегодня прекрасное черноморское небо было нашим. Безраздельно нашим!..

Первая бомба легла немного впереди по курсу «Тотилы». Но реактивные снаряды со штурмовиков испепеляющим огнем прошлись по ее палубе. Второй заход завершил дело: над морем поднялся огромный огненный султан взрыва, и через минуту-две, высоко задрав к небу корму, «Тотила» навсегда исчезла в волнах.

— Не отпускать баржи! — голос командира в шлемофонах летчиков звучал уже тревожно. Увлекшись атакой основной цели, он чуть было не упустил момент: баржи вот-вот были готовы «кинуться врассыпную» от корабля. Немцы надеялись: в суматохе боя кое-кому удастся уйти.

Но голос командира тверд и суров:

— Первому и второму атаковать корабли противника, уходящие к югу… Третьему преследовать и потопить баржи, вырвавшиеся вперед. Остальным — прочесать весь район…

Еще час гремели над морем взрывы, яростно вскипала волна, разламывались гитлеровские корабли. И только потом наступила тишина. «Тея» и сопровождающие ее баржи пережили «Тотилу» только на два часа.

Все так же спокойно искрились на солнце голубоватые волны. Как будто здесь ничего не случилось. Как будто несколько тысяч фашистов только что не нашли себе могилу на дне Черного моря, которое вчера еще они пытались в шутку называть «внутренним озером рейха».

* * *

Вся авиация Черноморского флота, за исключением той, которая прикрывала базирование флота, была брошена на выполнение этой задачи — не выпускать гитлеровцев из Херсонеса.

2-я минно-торпедная дивизия, которой командовал Герой Советского Союза Н. А. Токарев, перебазировалась в Скадовск с задачей действовать на дальних морских коммуникациях, начиная от мыса Тарханкута и до Болгарии. В Крым была послана 11-я штурмовая дивизия под командованием полковника О. И. Манжосова. Эту дивизию усилили и другими полками, в частности, 6-м гвардейским полком Черноморской авиации, которым я командовал. 25-й полк 4-й дивизии базировался в районе Феодосии. Так расположилась авиация флота, предназначенная для борьбы на коммуникациях.

Воздушная обстановка в это время оставалась довольно сложной. На аэродроме Херсонеса было сосредоточено очень много истребительной авиации противника. Кроме того, немцы усиленно прикрывали свои конвои с воздуха. Поэтому воздушные бои в районе Херсонеса были еще ожесточеннее. Каждый летчик считал своим долгом как можно больше нанести ударов по транспортам и кораблям противника; не выпустить ни одного транспорта из Херсонеса и не допустить туда вражеские суда и самолеты.

Многие из нас участвовали в обороне Севастополя и поэтому горели желанием отомстить за поруганный город. Все рвались в бой.

В районе Херсонеса особенно сильной была группа истребительной авиации, поэтому мы старались как можно лучше прикрывать наши штурмовики, пикирующие бомбардировщики и торпедную авиацию от атак истребителей противника.

Наша разведывательная авиация день и ночь тщательно просматривала коммуникации на Севастополь, и как только появлялся в море конвой или транспорт, доносила в штаб авиации флота, и летчики немедленно вылетали на штурмовку кораблей.

Понимая всю безвыходность своего положения, гитлеровцы в отчаянии пошли даже на такой жалкий маскарад.

На Херсонесском мысу, где засели последние фашисты, женщин, как мы знали, не было. Но откуда появились тогда у наших ребят разговоры о «женских криках» на палубах и вообще откуда пошел этот слух, «проживший», кстати, всего несколько часов?

Фарс, который они разыграли перед нашими летчиками, не достоин звания солдата. Фарс, рассчитанный и отрежиссированный, как казалось немцам, безошибочно: они знали — советские летчики с женщинами не воюют. А дело было так.

После одного из боевых налетов я неожиданно услышал взволнованный спор летчиков:

— А ты точно рассмотрел?

— Говорю тебе, точно! Что я мерзавец — по женщинам стрелять!

— Как бы ошибки не вышло…

— Ошибки не было. Это абсолютно точно…

— В чем дело? — спросил я.

— Понимаете, товарищ командир, какое дело… Вышли в атаку на транспорт.

— И что же.

— Видим — на палубе… женщины.

— Откуда на Херсонесе женщины?

— Сами удивляемся. Но они нам махали платками, сцепились на палубе и…

— Вы не решились атаковать.

— Конечно.

— Странная история… Локинский, — позвал я начальника штаба, — срочно свяжитесь с разведотделом флота, выясните — что бы это могло означать…

— Есть.

Локинский прибежал через двадцать минут:

— Все это «липа», товарищ командир! Никаких женщин на транспорте нет. Это гитлеровцы переоделись в женское платье. Чтобы нас провести… На транспорте — офицеры с награбленным барахлом.

— А, черт! — я не дослушал. — Срочно связывайтесь с соседями. Вызывайте штурмовики…

Через час все было кончено. Транспорт не успел далеко уйти. После третьего захода на месте, где он только что находился, плавали доски, бочки, пустые чемоданы из-под реквизита этого жалкого фашистского маскарада.

* * *

В ночь на 12 мая немецкое командование пыталось эвакуировать остатки своих войск с мыса Херсонес. Оно намечало под прикрытием арьергардов начать отход с занимаемого рубежа 12 мая в 4 часа. Но в 3 часа ночи наши войска перешли в наступление, прорвали оборонительные позиции противника и в 12 часов дня завершили разгром вражеской группировки в Крыму.

Подошедший с запада для спасения немецких войск караван судов атаками авиации во взаимодействии с артиллерией не был допущен к берегу.

Последняя эвакуация вражеских войск с полуострова была сорвана.

Этого было мало — сбросить фашистов в море. Каждый из нас помнил приказ командования: «Преследовать раненого фашистского зверя по пятам и добить его…»

Такое означало: ни один транспорт с бежавшими морем гитлеровцами не должен был уйти. Ведь те, кто спасается, завтра появятся на других фронтах.

Этим жил каждый летчик. И как-то «разделить» нашу работу было почти невозможно: все рода авиации действовали одновременно, в теснейшем контакте. Наши «яки» прикрывали штурмовики и бомбардировщики. Но и сами истребители то и дело, в зависимости от обстановки, становились штурмовиками.

Зло и отчаянно работали летчики. Сводки едва поспевали за событиями:

«…авиацией и кораблями Черноморского флота с 8 апреля по 19 мая потоплено с войсками и военными грузами противника: транспортов — 69, быстроходных десантных барж — 56, сторожевых кораблей — 2, канонерских лодок — 2, тральщиков — 3, сторожевых катеров — 27 и других судов — 32. Всего потоплено за это время 191 судно».

* * *

Моторист Григорий Вязов любил Маяковского. С аэродрома на аэродром кочевал в его вещевом мешке потрепанный томик стихов поэта.

Читал Григорий стихи всегда не вслух. А тут после ужина вдруг разошелся:

— Послушайте, ребята, Маяковского. Вот дает! Прямо о сегодняшнем дне!

— Давай!

Григорий начал с пафосом:

…Бегут

по Севастополю

к дымящим пароходам.

За день подметок стопали,

как за год похода.

На рейде транспорты и транспорточки,

драки, крики, ругня, мотня —

бегут добровольцы, задрав порточки, —

чистая публика и солдатня.

Наши наседали, крыли по трапам,

кашей грузился последний эшелон…

Дружный хохот перебил читавшего.

— А действительно, словно сегодня написано!

— Только фашистам сейчас не до роялей и канареек. Головы бы унести!

— Да и кадетов нет.

— Ничего, всякие там полицаи и бургомистры сойдут за кадетов!

— В стенгазету это надо!..

— Гриша, читай дальше!

Вязов, довольный успехом, деланно хмурился:

— Сами же перебиваете, а говорите — «читай»!

— Не ходи на виражах! Продолжай!

— Хорошо.

…идут от Джанкоя,

сыпятся с Симферополя,

перебивая пуль разговор,

знаменами бой овевая,

с красными вместе спускается с гор

песня боевая.

Не гнулась, когда пулеметом крошило,

вставала, бесстрашная, в дожде-свинце:

«И с нами Ворошилов, первый красный офицер».

Слушают пушки, морские ведьмы.

У-ле-петывая во винты во все.

Как сыпется с гор

— «готовы умереть мы

за Эс Эс Эс Эр!»

Летчики аплодировали, кричали, смеялись.

— Повторяется история-то, Михаил Васильевич, — подошел ко мне Гриб.

— А как же иначе!

— Недоучли гитлеровцы опыт прошлого.

— В школе их плохо учили.

— Не знаю… Другому их учили: убивать, жечь, грабить.

* * *

В дни героической борьбы за освобождение Крыма, Севастополя от утренней и до вечерней зари воздух был наполнен грозным рокотом моторов. Одни экипажи наших бомбардировщиков уходили, другие возвращались с боевого задания.

Враг прилагал все усилия, чтобы удрать из Крыма. Из севастопольских бухт ежедневно выходили фашистские транспорты и баржи, нагруженные солдатами, офицерами и техникой. Но бдительно несли свою вахту черноморские летчики.

В боях за полное освобождение Крыма, за выполнение приказа командования — топить каждый корабль, каждый транспорт врага, наши гвардейцы проявили беспримерное геройство, показали свое возросшее летное искусство.

Офицеры Ильин, Проявченко, Мейев, Либерман, Тарасов и Гоголев десятки раз водили своих подчиненных на бомбовые удары.

Группа самолетов под командованием Героя Советского Союза Ильина застигла в море вражеский караван, вышедший ночью из Севастополя. Еще на подходе к цели наши самолеты были встречены сильным заградительным зенитным огнем. Ильин мастерским маневром прорвался к транспорту противника водоизмещением в 2500 тонн и сбросил бомбы. Транспорт от прямого попадания бомб загорелся и затонул.

Большой урон нанесли врагу наши летчики в день освобождения Севастополя. Транспорт водоизмещением в 3000 тонн, переполненный фашистами, был настигнут в 18 милях от города. Первым обстреляли врага из пушек летчики Фыряев, Соболев и Заруднев. Экипажи хорошо видели, как заметались на палубе немцы, в панике бросаясь в воду. Бомбы, сброшенные офицерами Либерманом, Степановым, Казаковым и Тарасовым, накрыли цель. Фашистское судно накренилось и затонуло.

Вернувшиеся из этой операции летчики узнали о появлении второго каравана противника. В пункте, указанном разведкой, враг не был найден, но гвардейцы проявили настойчивость и обнаружили караван. Первый удар, нанесенный по транспорту офицером Тарасовым, был настолько точен, что корабль раскололся пополам. С быстроходной десантной баржей противника разделался другой летчик.

Отлично воевали ветераны части. Не отставали от них и молодые офицеры Фыряев, Степанов, Заруднев, Соболев, Галушко. Прекрасно работали штурманы-гвардейцы, особенно Телегов, Лисин, Неверов, Кубраков, Шпак, Тесенчук, Ерастов. Отважно и умело действовали стрелки Воронин, Рыбин, Старцев, Леонтьев, Карнаух, Гречаник, сбившие каждый по одному немецкому самолету.

За шестнадцать летных дней мы пустили на дно Черного моря 10 вражеских транспортов общим водоизмещением 18500 тонн, шесть быстроходных десантных, две сухогрузные баржи, сейнер, повредили четыре транспорта общим водоизмещением в 12000 тонн, четыре сторожевых катера, три быстроходных десантных баржи и судно-ловушку.

Во всех этих операциях действовали «яки» нашего авиаполка. Они прикрывали атаки штурмовиков и бомбардировщиков.

Мужество и мастерство личного состава части высоко оценено командованием. Мы получили за эти дни несколько благодарностей за самоотверженную работу. Командующий Черноморским флотом адмирал Октябрьский в своей телеграмме командирам авиационных частей отметил успешную боевую работу 13-го полка, который мы надежно прикрывали в воздухе:

«Ставлю в пример всем летчикам-черноморцам героические действия летчиков-бомбардировщиков 13-го Краснознаменного Гвардейского авиационного полка…

Благодарю отважных соколов за смелость и решительность в боях за освобождение Севастополя».

* * *

Решить успешно задачу надежного авиационного обеспечения наших сухопутных войск при разгроме фашистских войск, оборонявшихся на мощных, заранее подготовленных рубежах и защищавших эти рубежи с особым упорством, можно было только после всесторонней и тщательной подготовки.

Нужно было перебазировать авиацию на ближайшие к Севастополю аэродромы, подвезти боеприпасы, горючее, разведать оборонительную систему врага и группировку его войск, измотать противника, организовать боевые действия авиации.

К началу штурма Севастопольского укрепленного района в составе немецко-фашистских войск ВВС в районе Севастополя было около 100 самолетов, которые базировались на трех аэродромах — мыс Херсонес, Севастополь южный и поселок Шестая верста. Кроме того, для удара по нашим войскам в Крыму немецкое командование могло использовать авиацию, базирующуюся на территории Румынии.

* * *

В составе советских ВВС к этому времени, учитывая опыт войны, были проведены некоторые организационные мероприятия. К 27 апреля все части и соединения 4-й воздушной армии были переданы в состав 8-й воздушной армии, а командование и штаб 4-й воздушной армии убыли в распоряжение командующего 2-м Белорусским фронтом.

Наша авиация к началу штурма Севастопольского укрепленного района имела многократное превосходство над немецкой авиацией.

Незначительное удаление аэродромов базирования от Севастополя позволяло эффективно использовать боевые возможности авиации. На 5 и 6 мая командующим войсками 4-го Украинского фронта генералом армии Ф. И. Толбухиным перед 8-й воздушной армией была поставлена задача: всеми силами поддерживать войска 2-й Гвардейской армии при нанесении ею удара в направлении Мекензиевы горы, восточный берег Северной бухты. Бомбардировочными и штурмовыми действиями уничтожать артиллерию, минометы и живую силу противника. Прикрывать от ударов его авиации боевые порядки войск и уничтожать самолеты на земле и в воздухе. Не допустить подхода резервов к полю боя. Уничтожать корабли и транспорты в бухте и на подходах к ним.

7 мая и в последующие дни штурма основные усилия 8-й воздушной армии должны быть направлены на поддержку наступления войск Приморской и 51-й армий.

Кроме того, авиация прикрывала войска на поле боя и вела воздушную разведку. Вражеская авиация в этот период небольшими группами бомбардировщиков под прикрытием истребителей стремилась нанести удары по боевым порядкам наших войск, прикрывала свои войска на поле боя, барражировала над бухтами и аэродромами, вела воздушную разведку.

Наши истребители провели за этот период 144 воздушных боя, в которых сбили 54 самолета противника, 65 вражеских самолетов уничтожено на аэродромах.

Мы старались сделать так, чтобы ни один подвиг не остался безвестным, чтобы о нем узнали не только на фронте, но и в тылу.

Летчик-штурмовик комсомолец Бабкин отличился в боях за Крым. Комсомольская организация части Героя Советского Союза Челнокова отправила на родину Бабкина, его матери, письмо:

«Мы, комсомольцы-гвардейцы, шлем Вам, матери замечательного летчика-штурмовика Петра Бабкина, горячий сердечный привет.

Ваш сын Петр в боях за освобождение родной земли от немецко-фашистских захватчиков проявляет образцы мужества и храбрости.

За отличное выполнение боевых заданий Командования Ваш сын награжден орденом Красного Знамени и орденом Отечественной войны первой степени.

Благодарим Вас, Евдокия Максимовна, за воспитание такого замечательного патриота Родины, как Ваш сын Петр».

Сколько таких писем довелось написать и мне как командиру полка!