ДИКТАТУРА ПРОЛЕТАРИАТА
ДИКТАТУРА ПРОЛЕТАРИАТА
В час ночи 15 декабря на экстренном заседании представителей армии, флота и рабочих, президиума Совдепа был образован временный военно-революционный комитет, который созвал 16 декабря в 11 часов дня делегатское собрание для решения вопроса о власти.
В час дня 16 декабря в театре «Ренессанс» началось объединенное заседание делегатов более пятидесяти кораблей и береговых частей крепости, членов исполкома и представителей социалистических партий. После доклада «О текущем моменте» и бурных прений был избран постоянный военно-революционный комитет, наделенный всей полнотой власти. В ревком избрали восемнадцать большевиков и двух левых эсеров. В президиум ревкома избрали Гавена, Зедина, Пожарова, Вагула, Марченко; председателем — Гавена, а секретарем — Сюсюкалова. В постановлении говорилось, что впредь обыски и аресты могут производиться только по ордерам, выданным ревкомом, и что все арестованные будут находиться в его ведении. Дела арестованных будет разбирать следственная комиссия и решать их в открытых заседаниях революционного трибунала. Были обезоружены анархиствовавшие отряды моряков, не желавшие подчиняться распоряжениям военревкома. На всех судах и в воинских частях избрали корабельных и ротных комиссаров. На следующий день состоялось первое совещание этих комиссаров, оказавших полную поддержку ревкому.
Наутро в городе были опубликованы за подписью Гавена и Зедина постановления и воззвание ревкома, взявшего на себя руководство борьбой против контрреволюции, контроль над деятельностью командного состава флота, крепости и гарнизона, дальнейшее формирование революционных вооруженных отрядов Красной гвардии.
В воззвании Севастопольского комитета большевиков от 17 декабря 1917 года «Против самосудов!» было сказано: «Гнев народный начинает выходить из своих берегов… Партия большевиков решительно и резко осуждает самочинные расправы… Товарищи матросы! Вы знаете, что не у большевиков искать контрреволюционерам пощады и защиты. Но пусть их виновность будет доказана народным гласным судом, пусть вся Россия убедится в том, что они шли против свободы, против народа, и тогда голос народа станет законом для всех». Приказ ревкома не разрешал матросам сходить на берег без ведома судовых комитетов. Строжайше воспрещались обыски и аресты без мандата ревтрибунала. Рядом других решений регулировалась жизнь в городе, взаимоотношения трудящихся с работодателями и вопросы рабочего контроля на заводах. На Морском судостроительном заводе, железной дороге, почте и телеграфе, на многих государственных и коммунальных предприятиях рабочие комитеты стали полными хозяевами. Гавен стал одним из самых популярных деятелей.
В тот же день была отправлена радиограмма: «Петроград, Совнаркому, Центробалту и Наркомморсил Дыбенко. Вся власть перешла в руки Севастопольского военно-революционного комитета… Город находится под охраной революционных матросов и солдат. Зедин. Марченко». Во вновь избранном Совдепе большевиков представляли 87 депутатов. За ними шли польские социал-демократы, имевшие шесть мандатов. Большевиков поддерживали почти все пятьдесят беспартийных депутатов. Эсеры и меньшевики все же составляли значительную оппозицию — они имели вместе 94 места. 1 января 1918 года меньшевики и эсеры демонстративно вышли из состава исполкома. Председателем исполкома избрали Николая Пожарова, а секретарем П. 3. Марченко.
Приехавшая в конце года в Крым Арменуи Оввян стала женой и первой помощницей Гавена. Небольшого роста, экспансивная южанка, она являла собою полный контраст Гавену — типичному северянину, всегда хладнокровному и внешне невозмутимому. Арменуи, искренняя, прямая и бескомпромиссная, была хорошим товарищем и смелым бойцом.
В первые дни существования ревкома, еще до установления в Евпатории Советской власти, евпаторийским большевикам удалось отправить пароход с зерном в Севастополь, где ощущалась тогда нужда в хлебе. С поступлением зерна Севастопольский ревком получил возможность бесперебойно снабжать рабочих хлебом.
На второй день после прихода большевиков к власти в Севастополе, 18 декабря 1917 года, президиум Курултая, опираясь на татарские воинские части, объявил себя краевым правительством. 19 декабря был опубликован приказ «директора по военным делам» — Джарафа Саидаметова. Создавать свою воинскую силу Курултаю помогали офицеры царской армии.
Опасаясь выступления распропагандированных большевиками солдатских масс, курултаевцы приступили к разоружению гарнизонов и потребовали сдачи всего оружия татарским комендатурам. Начались террор, аресты и расстрелы заложников. Белогвардейские и татарские части двинулись в сторону Севастополя. Их разъезды появились на дальних подступах к городу. В распоряжении Курултая оказалась довольно солидная боевая сила — два кавалерийских и один пехотный полки, всего было около 6 тысяч штыков и сабель. Их поддерживали до 2 тысяч белогвардейцев и два куреня гайдамаков.
28 декабря Севастопольский военно-революционный комитет по решению губкома партии был преобразован в Таврический военно-революционный комитет. Гавен остался председателем. К этому времени ревком был уже крепко связан с Ялтой, Феодосией, Евпаторией и другими городами.
31 декабря военно-революционный комитет предложил Черноморскому центрофлоту сдать весь запас оружия. 3 января 1918 года ревком приказал береговым и судовым комитетам подготовить вооруженные отряды для борьбы против контрреволюционных татарских частей и офицерских белогвардейских отрядов.
Отряды общей численностью в шесть тысяч красногвардейцев под командой бывшего политкаторжанина-шлиссельбуржца, участника восстания на флоте мичмана Лященко, прапорщика большевика Николая Толстова и матроса Семена Шмакова выступили из Севастополя на Бахчисарай, чтобы остановить продвижение контрреволюционных частей к городу. На контрминоносце «Гаджибей» в Ялту направился Карл Зедин с отрядом матросов под командой Андрющенко. Морские красные десанты во главе с Алексеем Мокроусовым вышли в Феодосию и Евпаторию.
13 января отряды матросов и красногвардейцев разгромили под Бахчисараем татарские и офицерские части и в этот же день вступили в Симферополь. В тылу белых было поднято восстание, организованное Симферопольским ревкомом. При разгроме белых было убито не менее семисот офицеров. Контрреволюция потерпела полное поражение.
В центре и кое-где на окраинах Симферополя еще происходили стычки с неприятелем, а ревком уже приступил к работе, разместившись в Петроградской гостинице. Руководители ревкома приняли все меры, чтобы не допустить напрасного кровопролития и восстановить мирную жизнь города.
Бои за Ялту затянулись на несколько дней. Белые части и курултаевцы оказывали сильное сопротивление. Лишь помощь эсминца «Счастливый» с новым отрядом моряков под командой помощника комиссара флота Карла Вагула решила исход боев. В Ялте, бывшей резиденции царя, установилась Советская власть. Новую власть здесь возглавили бывшие узники царской каторги — Ян Булевский, Нисон Сосновский, член Севастопольского военревкома А. А. Игнатенко, член Цеитрофлота Фролов.
В Керчи возглавили военревком, а затем устанавливали Советскую власть С. Шевяков — моряк с тральщика, избранный председателем ревкома, Буклей — секретарь ревкома, матрос Балтфлота Лукьянов, матросы В. Непомнящий и В. С. Чистяков, политкаторжанин Абрамов. Военным комиссаром был избран Сергей Мартыненко. В Феодосии ревком возглавили Иван Федько, солдат Филонюк, Петр Новиков, Н. Г. Краснобаев, Демьяненко, Мордвинов, В Евпатории руководили ревкомом Н. М. Демишев, С. Немич, В. Г. Молоканов, В. Г. Матвеев.
Трагические события произошли в Евпатории. До высадки десанта несколько десятков красногвардейцев были схвачены офицерской разведкой. На выручку их пошел председатель ревкома Д. Караев. Караев был одним из выступавших против постановления Евпаторийского комитета: «считать Октябрьский переворот в Петрограде несвоевременным», объявив это постановление преступлением перед революцией и несусветной ахинеей. Он любил это звучное, не всем понятное слово и часто в своих речах на митингах и в Совдепе вставлял эту свою «ахинею».
Пошел он один, безоружный, в офицерский штаб, надеясь объяснить безнадежность положения белых в Евпатории. Приближение севастопольского десанта было видно в бинокль. Чтобы спасти схваченных красногвардейцев, Караев готов был гарантировать офицерам свободу и неприкосновенность после высадки красного десанта. Караева схватили и зверски замучили, закопав полуживого в песок пляжа. Все арестованные красногвардейцы были убиты. После высадки десанта палачам воздали должное. Похороны Караева и товарищей превратились в революционную демонстрацию.
К прибытию десанта моряков под командой А. Мокроусова феодосийская Красная гвардия, которой руководили Иван Федько и Иван Котов, захватила склад оружия, вооружила железнодорожников, портовых и мельничных рабочих. Контрреволюция была разгромлена.
Феодосийскую партийную организацию тогда возглавлял преподаватель учительского института Александр Густавович Дауге (Дангель) — член партии с 1905 года, участник революции 1905–1907 годов в Латвии.
В середине января 1918 года в Севастополе был создан подчиненный Гавену штаб по борьбе с контрреволюцией. Начальником штаба стал Михаил Богданов; оперативной частью ведал Семен Шмаков. Такие же штабы по борьбе с контрреволюцией возникли и в других городах. Во всех городах Таврии были учреждены революционные трибуналы.
Большевики в Таврии пришли к власти в условиях крайней хозяйственной разрухи, вызванной войной. В крае царила безработица, безудержно взвинчивались цены на продовольствие и предметы потребления, «керенки» с каждым днем теряли свою покупательную ценность, трудящиеся обрекались на нужду и лишения.
Едва ли не самую большую трудность для молодой пролетарской власти представлял собою здешний конгломерат национальностей и этнических групп. Но и сама крымская большевистская организация, ее руководство представляли интернациональный коллектив. Душой организации стал Юрий Гавен.
Большевиков интеллигентов было очень мало, а без них трудно было создать аппарат новой власти. В двухтысячном коллективе большевиков числилесь человек десять учителей и учительниц, два санитарных врача, один дантист, несколько фармацевтов, один земский статистик, один юрист и несколько курсисток и студентов-медиков. Единственным большевиком — бывшим офицером — был Иван Федорович Федько, а из морских офицеров — Карл Зедин и Михаил Богданов. И не было ни одного большевика инженера, агронома, экономиста, журналиста, ни одного лечащего врача.
Надо было взять в свои руки крымские здравницы и здравоохранение со всеми больницами в крае. Надо было руководить школьным делом, библиотеками, отстоять уникальные культурные ценности, памятники старины. Предстояло решительно вмешаться в аграрные отношения, руководить огромными хозяйствами бывшей императорской семьи, монастырей и вакуфов, управлять бывшими казенными заводами и осуществлять рабочий контроль на частнокапиталистических предприятиях. Большевикам пришлось с первых же шагов привлечь к делу беспартийных специалистов и лояльных интеллигентов — меньшевиков-интернационалистов, эсеров-максималистов и других.
Многие бывшие политкаторжане-максималисты и меньшевики-интернационалисты пошли работать в советские учреждения. Впоследствии одни раньше, другие позже перешли на сторону большевиков и были приняты в Коммунистическую партию.
Гавен умело содействовал привлечению этих людей, помогал им разглядеть контрреволюционность партий и организаций, в которых они до сих пор состояли. Гигантское революционизирующее воздействие Октябрьской революции само по себе притягивало эти элементы к большевизму. Чуткость и тактичность Гавена во многом ускоряли процесс их большевизации.
В первые дни Советской власти приходилось защищать царские и великокняжеские дворцы, музеи, галереи, фамильные библиотеки и другие ценности не только от белогвардейцев, старавшихся причинить как можно больше разрушений, но и от своих же братьев — революционных матросов, рабочих, крестьян, еще не представлявших, что все это общенародное добро, собственность социалистического государства.
В двадцатых числах января была основана первая большевистская газета «Таврическая правда». Юрий Гавен, Дмитрий Ульянов и Наталья Александрова составляли ее редакционную коллегию. Выходили меньшевистская газета «Прибой» и эсеровская «Вольный юг». «Таврическая правда»- разоблачала их как оруженосцев контрреволюции. Гавен участвовал также в редактировании «Известий Севастопольского ревкома».
23 января 1918 года Севастопольский ревком обложил местных капиталистов единовременной «контрибуцией» в 10 миллионов рублей, которую предлагалось внести в кассу ревкома в течение 48 часов. В Симферополе обложили буржуазию такой же суммой, в Ялте — 20 миллионами, в Феодосии и Евпатории — по 5 миллионов. Это было тогда единственным источником бюджета новой рабоче-крестьянской власти и эффективным средством борьбы со спекуляцией. Советы изымали у буржуазии сотни миллионов рублей во всей республике.
В речи на I Всероссийском съезде финотделов Советов В. И. Ленин сказал: «…Чтобы уничтожить буржуазию, пролетариат не мог обойтись без контрибуции. Это правильная мера переходного времени…»
В конце января в Севастополе состоялось Всетаврическое совещание представителей Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, превратившееся в Чрезвычайный съезд Советов Таврии. Был избран Таврический Центральный исполнительный комитет во главе с Жаном Миллером и Гавеном. Юрий Гавен телеграфировал В. И. Ленину: «Первый трудный путь завоевания народной власти на Крымском полуострове пройден».
После новых выборов большевики имели решающее большинство в Советах депутатов. Но меньшевики и эсеры составляли еще внушительную оппозицию. Ни одно заседание не проходило без злобных, враждебных большевикам речей меньшевястско-эсеровских заправил, без шумных и бурных обструкций с их стороны. Все заседания проходили тогда открыто, при большом стечении матросов, рабочих и солдат.
16 февраля в Севастополе собрался второй Общечерноморский флотский съезд. В нем участвовало 108 делегатов. Активное участие в его работе приняли Гавен и Пожаров. Почетными членами съезда избрали В. И. Левина, Розу Люксембург и Карла Либкнехта. Съезду предстояло обсудить вопрос о ходе мирных переговоров с Германией и Австро-Венгрией, заслушать отчет Черноморского центрофлота, наметить кандидатуры на пост комиссара флота и новый состав Центрофлота. Положение большевиков было сложным. Воспользовавшись тем, что основная масса революционных моряков сражалась на фронтах, соглашателям и украинским националистам удалось добиться большинства на съезде. Председателем съезда был избран левый seep С. С. Кнорус. 17 февраля с докладом «О текущем моменте» выступил член Центрофлота большевик М. Н. Ермолин. Он сказал: «Французская революция дала права человеку и гражданину. Русская революция дала власть трудящимся, которые превратят Россию в социалистическое государство». Съезд откликнулся на эти слова дружным одобрением. С большой речью выступил также комиссар флота В. В. Роменец.
В резолюции, предложенной Гавеном, принятой съездом 19 февраля, было записано: «И Черноморский флотский съезд постановляет оказать действенную активную поддержку… Совету Народных Комиссаров… Обещает в новой фазе борьбы за достижения революции тесно сплотиться вокруг как своих избранных органов власти, так и Совета Народных Комиссаров… Шлет проклятье изменникам Родины — изменникам и разным предателям из бывшей Центральной Рады». Все остальные резолюции съезда также носили просоветский характер. Но в новый состав Центрофлота прошло большинство левых и правых эсеров, меньшевиков и других, избравших С. Кноруса председателем Центрофлота, а левого эсера Б. Спиро — комиссаром флота.
После подписания Украиной сепаратного мирного договора с Германией положение Крыма осложнилось. Полуостров оказался во враждебном окружении. На севере — гетманская Украина, поддержанная нашествием кайзеровской армии, на востоке — белоказачий Дон. В Черном море находились немецкие крейсеры «Гебен» и «Бреслау». Германское нашествие на Украину подстегивало и поощряло всю внутреннюю контрреволюцию, заметно ожившую з Крыму.
В симферопольском дворянском театре 2 марта заседал Совет рабочих и солдатских депутатов. Амфитеатр, балконы и галерея были переполнены. Люди стояли в проходах и на хорах. Во время выборов членов революционного трибунала председательствовавший Жан Миллер отвечал на запросы оппозиции. Стояла необычная тишина. Никто не решался даже громким вздохом прервать его речь. Люди понимали, что речь идет об их судьбе.
Вдруг с галереи в президиум была брошена бомба. Сидевший в президиуме политкаторжанин Николай Чистяков, бывший бомбист-анархист, с удивительным хладнокровием схватил этот шар, приняв его, как вратарь принимает мяч, выскочил за кулисы и в один миг успел вывинтить взрыватель. Возвратившись, он положил обезвреженный снаряд на стол, а сам снова занял место в президиуме. Тарвацкий остановил речь Миллера и объявил, что в президиум была брошена бомба большой взрывной силы, могло пострадать много людей. Он попросил всех оставаться на местах.
Взявшие слово представители оппозиции клялись, что их партийные организации непричастны к покушению. Они отказывались нести какую-нибудь ответственность за случившееся. На вопрос Жана Миллера, не полагают ли они, что сами большевики кинули бомбу в свое заседание, меньшевик Футликов ответил, что не сомневается в этом. Дескать, нужен повод для арестов представителей оппозиционных партий.
Заседание было прервано. При выходе проверяли документы. Некоторых депутатов и гостей задержали до выяснения обстоятельств. Охранявший театр отряд Шмакова попытался сразу же разделаться с частью задержанных. Только вмешательство Гавена и Тарвацкого предотвратило самосуд. Аресты не дали результата: обнаружить террориста не удалось. Лишь позднее был задержан бросивший бомбу гимназист. Добиться от него имен организаторов покушения оказалось невозможным.
15 января 1918 года В. И. Ленин телеграфировал В. А. Антонову-Овсеенко и Г. К. Орджоникидзе: «Ради бога, принимайте самые энергичные и революционные меры для посылки хлеба, хлеба и хлеба!!! Иначе Питер может околеть. Особые поезда и отряды, сбор и ссыпка. Провожать поезда. Извещать ежедневно. Ради бога! Ленин».
22 января В. И. Ленин телеграммой просил Орджоникидзе; «Продолжайте, ради бога, изо всех сил добывать продовольствие, организовать спешно сбор и ссыпку хлеба, дабы успеть наладить снабжение до распутицы. Вся надежда на вас, иначе голод к весне неизбежен».
Продовольствия на рынках Крыма было еще достаточно, хотя за полтора месяца Советской власти большевики не успели освоить искусство организации продовольственного дела. Прежние работники продовольственных управ, оставшиеся на своих должностях и при Советской власти, явно саботировали снабжение. В крупных городах (и то не всюду) существовало по одному продовольственному магазину рабочих кооперативов. Государственной торговли еще не было. Все надежды возлагались на частный рынок, на подвоз продовольствия крестьянами.
Крымские большевики отправили из Севастополя в Питер тридцать пять тысяч пудов галет из флотских запасов. Из Феодосии в столицы и промышленные центры отправлено было двадцать тысяч пудов зерна. За февраль — апрель из Крыма на север России ушло более трех с половиной миллионов пудов зерна, много консервов, фруктов, сыра и прочих продуктов.
Это и вызвало инспирированный врагами взрыв. В середине марта натравленная контрреволюционерами толпа растерзала на рыночной площади городского комиссара продовольствия Наума Глазова. Вместе с ним был зверски убит его сын, организатор городского Союза рабочей молодежи, пытавшийся защитить отца.
На место убийства прибыл Гавен, в краткой речи заклеймивший извергов, растерзавших комиссара.
В те же дни было совершено покушение на работников военного штаба. Военно-революционный комитет принял необходимые меры. Были взяты заложники, усилена бдительность. Но Гавен, Елагин, Тарвацкий и другие видные большевики по-прежнему ходили открыто и без оружия. Их охраняли сами рабочие.
Важным событием тех напряженных дней стал Всетавриче-ский съезд профсоюзов, собравшийся в начале марта в Симферополе. Еще с начала века профессиональные союзы Крыма сделались детищем и крепостью меньшевиков. После двухмесячной диктатуры пролетариата меньшевики с бундовцами все еще удерживали большинство в правлениях профсоюзов. Делегаты на съезд избирались большею частью задолго до установления Советской власти. Таким образом большинство съезда оказалось меньшевистским. Но со времени выборов делегатов настроения широких масс изменились в пользу большевиков. Соотношение сил внутри рабочего класса сложилось иначе, нежели оно выглядело по мандатам делегатов.
При обсуждении повестки дня большевики предложили поставить первым пунктом вопрос об отношении профсоюзов к власти диктатуры пролетариата и беднейшего крестьянства. Променыпевистское большинство приняло предложение президиума — обсудить вопрос об отношении к власти в самом конце работы съезда. Спор по поводу предложения большевиков стал пробным камнем для меньшевистского большинства и перерос в шумную перебранку между делегатами, доходившую до рукоприкладства. Большевики покинули съезд, объявив его неправомочным. На приказ комиссара труда Фридриха Шихановича: «Разойдись! В два счета!» — меньшевистское большинство ответило демонстративным пением «Интернационала». Большевики подхватили гимн. Меньшевики пели в припеве: «Это будет последний и решительный бой!..», а большевики пели: «Это есть…»