Глава 26. НА ВЕРШИНЕ
Глава 26.
НА ВЕРШИНЕ
С января 1945 года решением политбюро, в связи с необходимостью сосредоточить усилия на работе в ЦК ВКП(б) и Союзной контрольной комиссии в Финляндии (СККФ), Жданов оставил пост первого секретаря Ленинградского горкома и обкома, который занимал десять лет. Новым первым лицом Ленинграда 17 января 1945 года был избран ближайший ждановский помощник в предвоенные годы и блокаду Алексей Кузнецов.
До декабря 1945 года Жданов регулярно бывал в Москве, но большую часть времени проводил в Хельсинки. Там он встретил весть о победе — телеграмму о капитуляции Германии на узле связи СККФ в отеле «Торни» принял радист Михаил Нейштад, всю блокаду обеспечивавший связь Жданова со Сталиным, за исключением нескольких самых тяжёлых месяцев на Невском пятачке, куда радистов Смольного в декабре 1941 года направили для обеспечения связи с плацдармом…
24 мая 1945 года Жданов присутствовал на знаменитом приёме в Кремле, где Сталин поднял тост «за здоровье русского народа». По одной из версий (не подтверждённой, правда, стенографической записью), Сталин провозгласил тост и за здоровье Жданова, как «организатора обороны Ленинграда». Наш герой подошёл к Верховному главнокомандующему, чокнулся с ним и поблагодарил{486}.
Сразу же после завершения Второй мировой войны, 4 сентября 1945 года, советское руководство вернулось к довоенным структурам власти, упразднив Госкомитет обороны и официально передав все его дела Совету народных комиссаров. Неформальная верховная власть внутри страны в этот период сосредоточивалась в руках так называемой «пятёрки» — группы членов политбюро, ставших наиболее близкими Сталину в годы войны. Помимо самого вождя в «пятёрку» входили Маленков, Молотов, Берия и Микоян.
В конце 1945 года у Сталина произошёл довольно резкий конфликт с Вячеславом Молотовым, неизменным руководителем советской внешней политики на протяжении всех военных лет. Одним из итогов этих закулисных событий и стало решение политбюро от 29 декабря 1945 года о возвращении Жданова в Москву и фактическом расширении «пятёрки» до «шестёрки». Формально это выглядело так — по инициативе Сталина было принято решение об организации комиссии по внешним делам при политбюро, куда вождь вписал прежнюю руководящую «пятёрку», а также Жданова. Но фактически такая узкая комиссия руководила не только внешней политикой, но и всей жизнью СССР.
Впрочем, возвращение Жданова было связано не только со сложным балансом сил и влияний на вершине советского Олимпа. После завершения 26 декабря 1945 года московского совещания министров иностранных дел стран-победительниц — СССР, США и Великобритании — начался новый, послевоенный период. Он ещё не привёл к открытому противостоянию бывших союзников, но уже ставил перед страной новые, сложнейшие задачи и проблемы, как внутренние, так и внешние.
Долгая военная блокада города на Неве несколько отдалила Жданова от неформального центра реальной власти. Он мог бывать в Кремле и у Сталина только редкими наездами (точнее — прилётами). Естественно, его влияние на дела в Центре стало уступать влиянию Маленкова или Берии. Но всё это время Жданов фактически был единственным из высших военных и политических руководителей СССР, кто тянул свой отдельный огромный участок работы почти автономно от Сталина. Жданов был реальным соратником, способным самостоятельно понимать и решать общие задачи. Годы войны не только сохранили, но, похоже, укрепили доверительное отношение Сталина к нему.
Ждановское «путешествие из Петербурга в Москву» было стремительным. Через сутки после решения политбюро от 29 декабря 1945 года, в 00 часов 15 минут 31 декабря Андрей Жданов появился в кремлёвском кабинете Сталина.
Это событие породило целый букет последствий. Заметно сдал в аппаратном весе Молотов, из влиятельнейшего соратника Сталина он превращался в «обычного» главу внешнеполитического ведомства; Берия уходил с поста наркома внутренних дел, чтобы сосредоточиться на важнейшем атомном проекте, — пусть и временно, но его влияние неизбежно снижалось. Было начато расследование в Наркомате авиационной промышленности, которое отозвалось существенными неприятностями для Маленкова, куратора авиапрома в годы войны. Специализировавшийся на внешней торговле и снабжении Микоян, будучи самым младшим по рангу членом прежней «пятёрки», не мог тягаться в аппаратном влиянии ни с вышеназванными товарищами, ни со Ждановым.
Кстати, наш герой, не будучи причастным лично к атомному проекту, присутствовал на первой встрече Сталина с Курчатовым 25 января 1946 года. «Отец» советской атомной бомбы начинал свою научную деятельность и провёл первые опыты в области ядерной физики именно в Ленинграде.
В самом начале 1946 года Жданову пришлось заняться выборами в Верховный Совет СССР. Война отодвинула сроки перевыборов образованного ещё в 1938 году советского парламента. И первые послевоенные выборы должны были стать общенародным «вотумом доверия» сталинскому руководству. Проводились они с соблюдением всех демократических формальностей тех лет, с предвыборной агитацией и т. п. Шли по всей стране, включая вновь присоединённые территории и места дислокации советских войск за пределами СССР. Несмотря на безальтернативность сталинских кандидатов, власть подошла к выборной кампании более чем серьёзно. Сталин, Жданов, Маленков, другие высшие руководители СССР лично готовили программные речи и выступали перед избирателями. В этих выступлениях не только подчёркивались безусловные успехи советского государственного строительства, лучшим доказательством которых стала победа в мировой войне, но и впервые публично намечались задачи и цели СССР в новом послевоенном мире.
В предвыборной речи перед ленинградцами Жданов, помимо общих для всей страны вопросов, подчеркнул следующее: «Очень важный вопрос — в каком направлении будет дальше развиваться народное хозяйство Ленинграда? Нет никакого сомнения, что Ленинград и впредь будет развиваться как крупнейший центр машиностроения… Опыт показывает, что трудностью для Ленинграда является его зависимость от дальнепривозного топлива и металла…
Речь идёт о создании около Ленинграда крупной металлургической базы. Речь идёт о развитии добычи печорских углей, Кольских железных руд, о развитии транспортных связей Ленинграда с Печорой и Кольским полуостровом. Речь идёт о том, чтобы не возить металл с Урала или с юга для Ленинграда, а иметь металл под боком у Ленинграда… Свой газ, свой металл, свой уголь, свои транспортные связи, объединяющие и прорезывающие весь ленинградский экономический район, — вот что нужно, чтобы в кратчайший срок Ленинград и его промышленный район стали ещё более могущественными и ещё более цветущими, чем были до войны»{487}.
Выборы состоялись 10 февраля 1946 года. Жданов не только был избран депутатом одной из двух палат советского парламента второго созыва — Совета Союза Верховного Совета СССР, но и на первой сессии парламента, открывшейся 12 марта, стал председателем Совета Союза, заняв пост одного из высших парламентских деятелей страны.
Это событие нашло неожиданный отклик в далёкой Индии, где в предгорьях Гималаев доживал свои последние годы русский художник и философ Николай Рерих. 15 марта 1946 года он пишет одному из своих адресатов в Нью-Йорке: «Вы уже знаете, что Верховный Совет в Москве выдвинул Жданова. Помните, я писал Вам о нём, о великом патриоте. Где Жданов, там хорошо»{488}. Эпистолярное наследие Рериха свидетельствует, что он был своего рода поклонником нашего героя, обнаруживает неплохое знакомство Николая Константиновича с публичными выступлениями и политическими действиями Жданова, например, в Финляндии. Ещё ранее, осенью 1941 года, Рерих пишет посвященное осаждённому Ленинграду эссе «Верден»: «…Ждановский Верден не сдастся. Имя-то хорошее — жданный Жданов»{489}.
Однако вернёмся из Гималаев в Москву. Двумя неделями ранее, 25 февраля 1946 года, Андрей Жданов был награждён орденом Ленина, что не только отметило его прежние заслуги, но и подчеркнуло его новое положение в сталинской иерархии.
Даже условно демократические выборы (отметим, что подавляющее большинство населения земного шара в те годы не знало и таких) стали не только хорошо организованным избирательным триумфом Сталина, но и достаточно серьёзным испытанием для местных советских и партийных властей. В предвыборный период население активно воздействовало на партийные органы, угрожая не голосовать или голосовать против партийных кандидатов, если не будут решены те или иные бытовые проблемы, коих после войны накопилось великое множество. Разъяснение возможности голосовать «против» входило в обязанности предвыборных агитаторов, а местные органы должны были добиться почти стопроцентной явки советских граждан к избирательным урнам. Так что выборы обеспечили хорошую «обратную связь» местных властей с населением и стали весьма хлопотным периодом для низовых партийных органов.
Жданов заметил эту особенность и всего через два месяца на заседании в Управлении пропаганды и агитации ЦК так высказался о работе партийных и советских органов с населением в связи с выборами: «Вопрос принципиальный, кончаем с этим делом или нет после выборов? Райкомы и райисполкомы относятся к этому делу очень легко, так как они имели дополнительную нагрузку в смысле того, что во время выборов и избирательной кампании им приходилось решать ряд бытовых вопросов… Поэтому некоторые наши райкомы и райисполкомы с большим удовольствием прекратили это дело, для них это обуза. А как смотрит на это дело сам избиратель?.. По-моему избиратель смотрит так, что когда мы были нужны вам, когда нужны были наши голоса, вы занимались нами, а как только мы за вас проголосовали, вы о нас забыли до следующих выборов…»{490} (Согласимся, что эти слова Жданова актуальны и в наши дни.)
19 марта 1946 года в семь часов вечера Жданов в качестве председательствующего, в присутствии многочисленных почётных гостей, иностранных дипломатов и корреспондентов, а также Сталина и всей верхушки СССР в президиуме, открыл в Большом Кремлёвском дворце первое совместное заседание обеих палат вновь избранного Верховного Совета. Примечательно, что в качестве второго выступающего он предоставил слово Алексею Кузнецову, тоже избранному депутатом советского парламента. Верховный Совет СССР удовлетворил официальное прошение Сталина о формировании правительства СССР. Это заявление Сталина было написано на имя «Председателя совместного заседания Совета Союза и Совета Национальностей тов. Жданова А. А.».
Но главную роль в то время играла совсем иная «ветвь» власти — партийная. В марте 1946 года параллельно с первой сессией нового Верховного Совета в Москве прошёл пленум ЦК ВКП(б), на котором главными докладчиками выступили Сталин, Жданов и Маленков — именно они по итогам пленума стали центральными фигурами в партии, одновременно занимая руководящие должности во всех трёх высших органах ЦК партии — Политбюро, Оргбюро и Секретариате ЦК.
Результатом пленума стал и внушительный аппаратный рост кадров из команды Жданова. Секретарями ЦК ВКП(б) стали Алексей Кузнецов, первый секретарь Ленинградского обкома, и Георгий Попов, первый секретарь Московского областного комитета ВКП(б) — выдвиженец Александра Щербакова (сам Щербаков неожиданно скончался 9 мая 1945 года). Кандидатом в члены политбюро стал Алексей Косыгин, заместитель председателя правительства.
13 апреля 1946 года политбюро утвердило распределение обязанностей между новым составом секретарей ЦК ВКП(б). Жданов теперь курировал Управление пропаганды и агитации ЦК и вообще всю работу партийных и советских организаций в идеологической сфере, к которой относились, как подчеркнуло постановление, — «печать, издательства, кино, радио, ТАСС, искусство, устная пропаганда и агитация». В его ведении находился и Отдел внешней политики ЦК. При этом его ближайший соратник Алексей Кузнецов, освободив пост первого секретаря Ленинградского обкома, возглавил в ЦК Управление кадров, он же сменил Маленкова в качестве председательствующего на заседаниях Секретариата ЦК. В аппарате ЦК появился ещё один близкий ждановской команде человек — 38-летний Николай Семёнович Патоличев возглавил Организационно-инструкторский отдел ЦК, руководивший местными парторганами, затем стал секретарём ЦК.
Нижегородский комсомолец Патоличев познакомился со Ждановым ещё в 1920-е годы. Через полвека, уже в 1970-е годы, он так опишет своё назначение секретарём ЦК:
«И вот кремлёвская квартира Сталина. В прихожей мы задержались. Поскрёбышев похлопал меня по плечу — не робей, мол, — и оставил меня одного… Сказать, что я очень волновался — значит почти ничего не сказать. Открываю дверь. В комнате у стола стоит Сталин, а за столом два секретаря ЦК — Андрей Александрович Жданов и Алексей Александрович Кузнецов. Поздоровавшись, Сталин предложил сесть. А сам, как всегда, продолжал стоять и ходить. По выражениям лиц Жданова и Кузнецова вижу, что обстановка спокойная…
Сталин ходил по комнате, говорил негромко, будто думал вслух… Сталин внимательно всматривался…
— А что, если мы утвердим вас секретарём ЦК? — Посмотрел на меня и снова пошёл.
Когда он повернулся к нам спиной, я оглянулся на Жданова и Кузнецова. Жданов, улыбаясь, развёл руками, как бы говоря: "Сам решай, сам думай".
Поравнявшись со мной, Сталин сказал:
— Ну скажите же что-нибудь!
— Товарищ Сталин, решайте, как вы считаете нужным, — был мой ответ»{491}.
Аппаратная революция Жданова развивалась быстро. 4 мая 1946 года политбюро, по итогам «дела авиаторов» — расследования деятельности бывшего наркома авиапромышленности Алексея Шахурина — и с подачи Сталина, приняло решение о смещении Маленкова с поста секретаря ЦК. В постановлении говорилось: «Установить, что т. Маленков, как шеф над авиационной промышленностью, морально отвечает за те безобразия, которые вскрыты в работе этих ведомств (выпуск и приёмка недоброкачественных самолётов), что он, зная об этих безобразиях, не сигнализировал о них ЦК ВКП(б)»{492}.
Георгий Маленков понёс лишь «моральную ответственность», остался на вершине власти и сохранил ряд ключевых постов, но на ближайшие два года его влияние и влияние «его людей», сложившейся вокруг него чиновничьей команды, заметно снизилось.
2 августа 1946 года постановлением политбюро Жданов стал председателем «директивного органа ЦК» — Оргбюро. С этого времени фактическое руководство всем аппаратом ЦК — штабом правящей партии — перешло в руки Жданова, его «ленинградцев» и близких им кадров. Помимо этого роль главного куратора идеологии, с учётом её роли и места в то время, позволяла Жданову от имени ЦК осуществлять общее управление всеми сферами внутренней и внешней политики СССР. Не случайно именно тогда сложилась традиция политбюро, когда в нём «зам по идеологии» одновременно являлся признанным всеми первым заместителем «Главного» — будь то Сталин или Брежнев…
Полномочия Жданова заметно расширялись. Став в течение 1946 года практически первым заместителем Сталина, он, наряду с ним, начал подписывать совместные постановления ЦК и Совета министров. За несколько месяцев баланс в неформальной правящей группе ещё более изменился в пользу Жданова. Влияние Микояна, ответственного за снабжение, упало в связи с неурожаем и нехваткой хлеба, а сама «шестёрка» членов политбюро превратилась в «семёрку», включив в свой состав «ленинградца» Николая Вознесенского, заместителя Сталина в Совете министров, ещё одного человека команды Жданова.
В течение двух первых послевоенных лет Жданов возглавляет всевозможные комиссии и комитеты, с ним согласовываются практически все решения, принимавшиеся Политбюро, Секретариатом и Оргбюро ЦК.
1946—1948 годы стали периодом настоящей аппаратной экспансии «ленинградцев» Жданова и иных его выдвиженцев. Пошёл в рост и крепкий хозяйственник Пётр Попков, чьё косноязычие было поводом для ждановского юмора в дружеском кругу. Но Жданов по-человечески любил этого здорового, добродушного увальня, блестящего знатока городского хозяйства, толкового, но не способного к речам, и именно его, после выдвижения Кузнецова в ЦК, рекомендовал на пост первого секретаря Ленинградского обкома. Что, кстати, вызвало явную ревность ещё одного ждановского зама по ленинградскому хозяйству, куда более интеллигентного инженера Якова Капустина, искренне считавшего, что пост «первого» в городе и области больше подходит именно ему. Помимо партийного поста Попков получил ещё и членство в Президиуме Верховного Совета СССР.
В марте 1946 года председателем Совета министров РСФСР стал 39-летний Михаил Родионов, в начале 1930-х годов комсомольцем работавший в культурно-просветительском отделе «администрации» Жданова в Нижегородском крае. До назначения главой правительства РСФСР Родионов занимал пост, который 12 лет назад оставил Жданов, — первого секретаря Горьковского обкома. Когда Родионов пошёл на повышение в Москву, в Горький на пост председателя исполкома Горьковского областного совета отправился Николай Жильцов, ранее работавший в команде Жданова в Ленинградском облсовете. Первым же заместителем Родионова, как главы правительства РСФСР, вскоре стал зампред Ленинградского горсовета Михаил Басов.
Второй секретарь Ленинградского обкома Иосиф Труко возглавит Ярославскую область. Председатель исполкома Леноблсовета Николай Соловьёв станет руководителем входившей тогда в РСФСР Крымской области. Секретари Ленинградского горкома Георгий Кедров и Александр Вербицкий станут партийными руководителями соответственно Эстонской ССР и Мурманской области.
Примыкал к «ленинградской» команде и сорокалетний Георгий Попов, инженер-электрик по профессии и образованию, первый секретарь Московского областного и городского комитетов ВКП(б)[14].
Пётр Кубаткин, начальник Управления НКГБ—МГБ по Ленинградской области, 39-летний генерал-лейтенант, сработавшийся в годы блокады со Ждановым, в июне 1946 года ненадолго возглавил Первое управление МГБ СССР, то есть всю внешнюю разведку страны. Формально это ответственное назначение курировалось новым руководителем Управления кадров ЦК Алексеем Кузнецовым, в ведение которого входили и все «силовые структуры». Кубаткин и Кузнецов весьма сблизились за годы тесной работы во время блокады Ленинграда, но, несомненно, такое назначение было санкционировано самим Ждановым, который, вспомним, всегда сдержанно относился к «органам» и был не прочь поставить этот страшный инструмент под свой контроль.
Известный генерал-диверсант Павел Судоплатов вспоминает обстоятельства назначения Абакумова новым руководителем МГБ в мае 1946 года: «…Сталин тут же предложил назначить министром Абакумова. Берия и Молотов промолчали, зато член Политбюро Жданов горячо поддержал эту идею»{493}. По словам Судоплатова, ждановский протеже Кузнецов и глава МГБ Абакумов «установили самые тесные дружеские отношения»{494}. В то же время взаимоотношения Абакумова с основными конкурентами «ленинградской группы» — как со своим бывшим начальником Берией, так и, после «дела авиаторов», с Маленковым — оказались весьма непростыми… У Жданова же с Абакумовым сложились вполне рабочие контакты. Так, в марте 1946 года тогда ещё только начальник армейской контрразведки докладывал Сталину: «В соответствии с Вашими указаниями материал по делу Власова и других в настоящее время просматривает товарищ Жданов, и в ближайшие дни Вам будут представлены для рассмотрения и утверждения наши предложения об организации суда над этой группой власовцев»{495}. Подготовленный Абакумовым и Ждановым процесс по делу предателей-власовцев пройдёт летом 1946 года.
Успешно продвигались кадры Жданова и в вооружённых силах. Леонид Говоров, наиболее близкий Жданову из маршалов Советского Союза, с послевоенного поста командующего Ленинградским военным округом в апреле 1946 года был переведён с повышением на должность главного инспектора Сухопутных войск. В январе 1947 года он становится главным инспектором Вооружённых сил СССР в ранге заместителя министра.
Главное политическое управление Советской армии в те же годы возглавил генерал-полковник Иосиф Шишкин. Когда-то в начале 1930-х годов он, техник Горьковского автомобильного завода, был выдвинут Ждановым начальником одного из райкомов ВКП(б) в Горьком. Затем наш герой перевёл его за собой в Ленинград на должность комиссара располагавшейся здесь Высшей военной электротехнической школы комсостава Рабоче-крестьянской Красной армии — центрального вуза страны, готовившего военных связистов. Перед войной Иосиф Шишкин работал в политическом управлении Ленинградского военного округа, а затем возглавил политуправления Ленинградского и Волховского фронтов.
Даже такой далеко не исчерпывающий перечень наглядно демонстрирует, как Андрей Жданов весьма настойчиво продвигал «своих» людей на всех уровнях власти — будь то выходцы из его нижегородской или ленинградской команды. Подобное явление характерно для бюрократии всех времён и народов, но в данном случае действовал не только и не столько принцип подбора кадров по их личной преданности «шефу». Все они были испытаны и проверены жесточайшей школой войны.
Кстати, по воспоминаниям очевидцев, работники Смольного в разговорах между собой так и называли Жданова — «шеф». Когда же на вершину власти в ЦК ушёл и Алексей Кузнецов, то «шефом» стали величать именно его, а действовавшего уж на совсем заоблачных вершинах сталинского Олимпа Жданова в кабинетах Смольного переименовали в «основного шефа».
Через несколько месяцев после смерти Жданова, когда «ленинградская группа» будет ещё на пике власти, Пётр Попков, выступая на объединённой областной и городской партийной конференции Ленинграда, с гордостью расскажет, что за два минувших года ленинградская парторганизация выдвинула на руководящую работу 12 тысяч человек, «в том числе 800 — за пределы области…»{496}.
Наша страна вышла победительницей из мировой войны, во внешней и внутренней политике появились новые задачи, новые возможности, а вместе с ними — новые проблемы и вызовы. Страна получила шансы стать сверхдержавой, но одновременно испытывала и большие сложности — от восстановления разрушенной войной экономики до новых отношений с бывшими союзниками. Изменившаяся ситуация требовала новых методов работы, и, судя по документам, это хорошо понимал товарищ Жданов. Как второй человек в СССР, он первым делом начал крутую реорганизацию партийной идеологии и всего партийного аппарата.
Важнейшей здесь была проблема качества управленцев, уровня подготовки и профессионализма партийно-государственных чиновников. Не случайно этот вопрос стал центральным на первом совещании Управления пропаганды и агитации ЦК (УПА), проведённом под председательством Жданова 18 апреля 1946 года.
Совещание под его руководством признало, что 70—80 процентов членов партии оказались коммунистами, «политически мало подготовленными», «пропагандистский аппарат и партийный аппарат упустил из виду организацию работы с рядовыми коммунистами». Прозвучали следующие сравнения: «В 1924 году было принято 200 тысяч коммунистов в партию, но тогда было уделено внимание тому, чтобы этот призыв вооружить, а мы во время войны приняли 3,5 млн. и по существу работы не развернули. Если прибавить, что обстановка сейчас значительно сложнее — трудно будет работать, то всё-таки дальше мириться с таким положением нельзя… Раньше, когда путиловцы шли на собрание, они знали, что им придётся вести дискуссию с меньшевиками, эсерами, анархистами, они должны были читать, а сейчас непосредственной нужды не чувствуют»{497}.
Несмотря на впечатляющий модернизационный рывок, страна оставалась всё ещё малограмотной и во многом неразвитой, что отражалось и на управленческом аппарате. Годы войны дали бесценный, но односторонний опыт. Отсутствие открытой внутриполитической конкуренции также не лучшим образом сказывалось на тонусе руководящих кадров и рядовых коммунистов в целом.
С точки зрения Жданова виновными в недостаточной подготовке кадров были партийные руководители среднего уровня. «Тут круговая порука, — говорил он на совещании, — не проверяет тот, кто сам не занимается, потому что если ты начнёшь проверять, то тебе могут задать вопрос, а как ты смотришь, если я почитаю эту книгу, потом найдутся люди, которые могут задать коварный вопрос, а такие люди найдутся, а он может растеряться. Поэтому нам надо покончить с теорией невмешательства и начинать проверку с верхушек — с обкомов, с постановкой этого вопроса на Оргбюро»{498}.
Запланированные Ждановым мероприятия по повышению квалификации управленческих кадров были направлены в первую очередь на руководящие кадры ВКП(б). На первом же заседании оргбюро, состоявшемся 18 мая 1946 года под председательством Жданова, был не только обновлён состав редакции «Правды» (при этом старый товарищ нашего героя Пётр Поспелов сохранил за собой пост главного редактора центральной партийной газеты), но и принято решение о создании комиссии во главе с Алексеем Кузнецовым и Ждановым, чтобы «разработать вопрос о теоретической подготовке и переподготовке руководящих партийных и советских работников»{499}. Заметим, что сформулированные задачи по вопросам подготовки и проверки теоретического уровня партийных и советских работников давали в руки Жданова и его команды мощнейшие рычаги влияния на подбор и расстановку руководящих кадров. Но, опять же добавим, эти шаги Жданова в первую очередь диктовались объективными причинами — изменившейся и усложнившейся обстановкой вокруг и внутри страны.
В течение весны — лета 1946 года Жданов провёл настоящую реформу подготовки партийных и руководящих кадров. 8 июля 1946 года появилось постановление «О росте партии и мерах по усилению партийно-организационной и партийно-политической работы с вновь вступившими в ВКП(б)», предполагавшее проведение обязательных экзаменов по проверке теоретических знаний всех без исключения членов партии. ЦК инициировал изучение и обсуждение данного постановления во всех низовых парторганизациях.
Вопрос с политическим образованием малограмотных коммунистов вскоре был решён следующим образом. Вместо предполагавшейся «политграмоты», то есть ещё более упрощённого изложения основ, чем это было в «Кратком курсе», вышли в свет краткие биографии советских вождей. В этой связи УПА подготовило постановление «О пропагандистской работе партийных организаций в связи с изданием биографий В.И. Ленина и И.В. Сталина». В проект постановления Ждановым собственноручно вписано: «Для многих рабочих и крестьян чтение сочинений Ленина и Сталина является делом трудным и малодоступным. Серьёзным подспорьем для них является изучение биографий Ленина и Сталина…»{500}
Но наибольшую тревогу ЦК ВКП(б) в послевоенные годы вызывал уровень образования руководящих кадров. Для управленческого слоя СССР, действующего в условиях нового этапа противостояния с Западом, в изменившихся стране и мире, требовались более эффективные методы подготовки. Суть вопроса Жданов набросал в своей записной книжке: «Общевойсковой, общепартийный командир [должен] понимать все дела — по агитации, пропаганде, хозяйству… Чтобы повернуть от старого к тому, что уже есть у военных, надо организовать переподготовку секретарей»{501}. Впоследствии эти ждановские мысли обрели чёткую форму в постановлении ЦК ВКП(б): «Подобно тому как общевойсковой командир для умелого применения и правильного взаимодействия всех видов оружия, всех родов войск должен обладать солидными знаниями по артиллерии, танкам, авиации, связи и другим отраслям военного дела, первый секретарь обкома, крайкома ВКП(б), ЦК компартии союзных республик для правильного руководства областью, краем, республикой должен хорошо знать экономику промышленности, сельского хозяйства, транспорта, торговли, бюджет и планирование, хорошо разбираться в вопросах идеологии и культуры, в совершенстве владеть марксистско-ленинской теорией и уметь применять её для руководства практической работой на местах, для верной ориентировки в вопросах внешней и внутренней политики. Без таких глубоких и основательных знаний руководящие работники захиреют и выродятся в деляг-крохоборов, станут посмешищем в партии и будут неизбежно отброшены в сторону»{502}.
Для страны, только что прошедшей чудовищную Вторую мировую войну и готовящейся к вполне возможной третьей мировой, военные параллели и примеры были более чем близки и понятны. Отметим, что за прикладными вопросами, которыми должен в совершенстве владеть «общепартийный руководитель», — будь то проблемы сельского хозяйства или бюджетного планирования, — Жданов не забывал и ключевое для него положение. В своих дневниках он тогда сделал пометку: «Без теоретической подготовки партработник ничто»{503}. Действительно, в условиях начавшейся холодной войны — противостояния цивилизаций — руководитель должен был обладать целостной непротиворечивой картиной мира, объясняющей и ему, и его подчинённым всё происходящее, дающей необходимые ориентиры на будущее.
Но послевоенный уровень руководящих кадров оставался далеко не блестящим. Так, один из работников аппарата ЦК весьма наглядно докладывал Жданову о ситуации: «Среди номенклатурных работников ЦК и обкомов 50% и более людей, имеющих начальное и среднее образование… Например, некоторые министры не знают, кто такой Черчилль, это министр социального обеспечения одной из союзных республик не знал. Предположим, это анекдот. Но вот в Кировской области провели беседу со 120 работниками, спрашиваем, какую читали литературу, получили ответ — "Всадник без головы". Слышали о Белинском? — Да, это русский педагог, видимо, спутали с Ушинским. О композиторах не знают ничего. Это отвечал председатель Слободского райисполкома, он говорит, что помнит только о Минине и Пожарском»{504}.
Существовала и другая сторона проблемы — с окончанием войны и демобилизацией многомиллионной армии естественным образом пошёл приток в руководство на местах молодых, перспективных людей, с опытом и способностями, проверенными войной. В 1945—1946 годах только из числа демобилизованных офицеров в СССР было избрано почти шесть тысяч руководителей городских и районных комитетов партии. Но многие из этих людей до войны не успели получить высшее образование, а после победы, попав на руководящую партийную работу, которая в те годы не оставляла времени даже для личной жизни, уже не имели возможности учиться в обычных вузах.
Важным недостатком Жданов посчитал и «отсутствие порядка, при котором партийные и советские работники через известный промежуток времени должны направляться на курсы переподготовки»{505}.
В итоге для обеспечения государства руководящими кадрами Ждановым была создана целая новая система. 2 августа 1946 года появилось постановление ЦК «О подготовке и переподготовке руководящих партийных и советских работников».
Решено было в ведении Управления кадров ЦК, в епархии Алексея Кузнецова, вместо действовавшей ранее Школы парторганизаторов создать Высшую партийную школу (ВПШ), предназначенную готовить руководителей для обкомов, крайкомов и ЦК компартий союзных республик. В школе создавалось два факультета с трёхлетним обучением— советский (для подготовки работников государственного аппарата) и партийный (для подготовки организационно-партийных работников, пропагандистов и редакторов газет). В ВПШ принимались лица, имеющие «как минимум законченное среднее образование» и опыт работы секретарями или руководителями отделов обкомов партии, исполкомов областных Советов депутатов, а также ответственных сотрудников министерств, сотрудников республиканских и областных газет и т. п. На каждом курсе обоих факультетов должно было обучаться по 300 человек. Устанавливались вступительные экзамены: по истории СССР, русскому языку, географии и основам марксизма-ленинизма.
Для переподготовки кадров при ВПШ были образованы девятимесячные курсы. При обкомах, крайкомах ВКП(б) и ЦК компартий союзных республик созданы областные, краевые и республиканские партийные школы с двухгодичным сроком обучения руководящих партийных и советских работников городского и районного уровня. При этих школах создавались шестимесячные курсы переподготовки руководящих работников районного, городского уровня, а также секретарей первичных партийных организаций, председателей сельсоветов и комсомольских работников.
Жданов планировал в ближайшее время провести через эти школы и курсы переподготовки весь руководящий аппарат партии, что было отражено в постановлении: «В целях серьёзного повышения политического и теоретического уровня руководящих партийных и советских работников в течение ближайших 3—4 лет охватить партийными школами и курсами… основные руководящие республиканские, краевые, областные, городские и районные партийные и советские кадры»{506}.
Особое место в постановлении ЦК ВПК(б) было уделено вопросу подготовки теоретических кадров партии, которая оценивалась Ждановым как неудовлетворительная. Поэтому высшие руководители государства сочли необходимым создать при ЦК, уже в ведении Управления пропаганды и агитации, Академию общественных наук (АОН) для подготовки теоретических работников. В АОН принимались члены партии с высшим образованием, с опытом партийно-пропагандистской работы, преподавательской или литературной деятельности, проявившие склонность к научным исследованиям.
В армии аналогом ВПШ и АОН становилась восстановленная Военно-политическая академия вооружённых сил. Эту академию возглавил ещё один «ленинградец», советский генерал-майор из кубанских казаков Алексей Ковалевский. До войны он был преподавателем располагавшейся в Ленинграде Военно-политической академии им. Н.Г. Толмачёва, в 1941 году работал вместе со Ждановым в штабе и Военном совете Северо-Западного фронта.
Новую систему переподготовки руководящих кадров Жданов разрабатывал лично, о чём свидетельствуют многочисленные записи в его записных книжках. Особое внимание он уделял учебным программам подготовки, считал, что программу необходимо составить так, чтобы партийный «секретарь имел общее понятие о всех отраслях работы партии… Если этого не будет, партийная работа захиреет, а секретари станут посмешищем»{507}.
В партийных школах партийные и советские кадры должны были изучать всеобщую историю, историю страны и историю партии, политическую экономию, диалектический и исторический материализм, логику, историю международных отношений и внешней политики, экономическую и политическую географию, отечественную и мировую литературу, основы советской экономики и практику руководства отраслями народного хозяйства, партийное строительство, основы государства и права. Предусматривалось также изучение отдельных отраслей права, иностранных языков и обширный курс журналистики на отделении редакторов газет.
Отдельный годичный курс переподготовки Жданов задумал для перспективных руководителей высшего звена, секретарей обкомов и ЦК компартий союзных республик. Эти люди, по его мнению, должны были обеспечить преемственность высшего руководства СССР и «дать не одну, а несколько смен руководящих деятелей нашей партии и Советского государства»{508}. Они должны были, по замыслам Жданова, получить на курсах «серьёзную теоретическую подготовку в области экономики и овладеть научными методами практического руководства социалистическим хозяйством: промышленностью, транспортом, сельским хозяйством, финансами и торговлей, изучить основы народно-хозяйственного планирования и составления бюджета, усвоить передовые методы социалистического хозяйства (организация труда, хозрасчёт, режим экономии, снижение себестоимости, рентабельность и т. д.)»{509}. В программу включались лекции по вопросам внешней политики СССР, а также экономики, государственного устройства, деятельности политических партий, внешнеполитических отношений зарубежных государств, «с тем чтобы секретари могли свободно ориентироваться в м/н (международной. — А. В.) обстановке»{510}.
Секретари должны были научиться «хорошо разбираться в вопросах пропаганды и агитации, идеологии и культуры и осуществлять квалифицированное руководство литературой, искусством, общественными науками»{511}.
В учебный план ВПШ, помимо марксизма-ленинизма и общих для партийных школ предметов, были включены ещё и особые курсы лекций: об основных проблемах истории СССР, по вопросам культуры, литературы, искусства; о важнейших достижениях современной науки и техники; об основах советской военной науки; углублённые лекции по логике.
Много внимания уделялось в этой программе изменению стиля партийного руководства. Жданов, например, лично внёс в учебный план такие темы: «О типе современного партийного руководителя», «О советской интеллигенции», «Первый секретарь обкома — общепартийный руководитель», «Методы партийного руководства советскими органами».
Для повышения общего культурного уровня перспективных парткадров Ждановым предусматривались посещения слушателями курсов ведущих московских театров — МХАТа, Малого театра, Театра имени Вахтангова, как записал Жданов в своей записной книжке, «важнейших оперных постановок Большого театра, а также прослушивание выдающихся произведений советских композиторов»{512}. Также слушатели должны были посещать Третьяковскую галерею, Музей нового западного искусства, выставки архитектурных проектов.
Как видим, речь у Жданова шла не только о подготовке высококвалифицированных управленцев широкого профиля, но и о формировании у них, выражаясь языком нашего героя, «особого партийного вкуса».
В учебном плане курсов переподготовки были, например, лекции на следующие темы: «Прогрессивные тенденции русской литературной критики (Белинский, Герцен, Чернышевский, Писарев, Плеханов)», «Борьба партии в послевоенный период за высокую идейность советской литературы (с критическим разбором новых произведений советских писателей)», «Критика основных направлений современной буржуазной литературы», «Борьба партии за высокую идейность театрального искусства и кинематографии (с критическим разбором репертуара театров и новых кинофильмов)».
Читались лекции на темы: «Классическая русская музыка (Глинка, Чайковский, Мусоргский, Бородин, Римский-Корсаков) и её мировое значение», «Великие русские художники-реалисты (Суриков, Репин, Серов, Левитан, Васнецов) и их мировое значение» и т. п.
В подготовленную Ждановым программу образования высших партийных кадров входил также отдельный курс лекций по «основам советской военной науки» — победив во Второй мировой войне, страна должна была быть готова и к третьей.
По окончании курсов слушатели были обязаны представить письменную работу на выбранную теоретическую тему и сдать экзамены по следующим предметам: марксизму-ленинизму; политической экономии и практике руководства народным хозяйством; внешней политике СССР; экономике и политике зарубежных государств.
Как видим, у Андрея Жданова явно присутствовал вкус к педагогической работе, не случайно он был сыном и внуком блестящих преподавателей главного гуманитарного вуза Российской империи — Московской духовной академии. И очевидно, что Жданов строил нечто похожее на Царскосельский лицей, каким он был по первоначальным замыслам Александра I и Михаила Сперанского. Только вместо зелёных отпрысков аристократических родов ждановский «лицей» должен был готовить для управления государством и обществом тридцати-сорокалетних мужчин рабоче-крестьянского происхождения, ровесников века, прошедших огонь, воду и медные трубы самой страшной половины XX столетия…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.