Глава 4. «ПЬЯНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ»

Глава 4.

«ПЬЯНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ»

В сентябре 1917 года возникли первые большевистские организации в сельских волостях Шадринского уезда. Большевистские идеи привозили возвращавшиеся домой солдаты-фронтовики. Всё громче раздавались требования крестьян о переделе земли.

Росла хозяйственная разруха, органы Временного правительства не справлялись с организацией продовольственного снабжения воюющей армии и городов, всюду процветала спекуляция.

В том же сентябре 1917-го в сёлах Шадринского уезда впервые появились вооружённые команды, направленные Временным правительством для реквизиции у крестьян хлеба. Так что знаменитые продотряды не были изобретением большевиков. 1 октября цена на муку в Шадринске подскочила в два раза.

Местные эсеры в сентябре были заняты повторными выборами в городскую думу (первые в июле по суду признали недействительными). Большевики, выступая за передачу всей власти Советам, эти выборы игнорировали. По итогам прошедшего 17 сентября голосования абсолютное большинство получили эсеры. Председателем гордумы стал эсер Николай Здобнов, а главой городской управы избрали Адриана Моисеева.

Тридцатилетний Николай Васильевич Здобнов, уроженец Шадринска, был основателем и первым редактором газеты «Исеть». Ещё в юности он увлёкся политической деятельностью, примкнул к эсерам, до революции неоднократно арестовывался жандармерией. К осени Жданов и Здобнов были уже хорошо знакомы несколько месяцев, можно даже сказать, приятельствовали — оба были недоучившимися московскими студентами и типичными представителями разночинной русской интеллигенции со схожими литературными и художественными вкусами. Разделяла их лишь принадлежность к разным политическим силам. Наверняка чуть более старший Здобнов снисходительно относился к «экстремизму» своего более младшего приятеля. К тому же их жёны — жена Здобнова Нина Ивановна (в девичестве Михалёва) и жена нашего героя Зинаида были соученицами и близкими подругами по шадринской гимназии.

О близком знакомстве Жданова с семьёй Адриана Моисеева уже рассказывалось. Таким образом, лидеры местных эсеров и новые официальные власти Шадринска — Здобнов и Моисеев — были фактически приятелями Жданова. Их политическое соперничество оставалось вполне мирным. Наверняка молодые люди (самому старшему из них, Здобнову, было 30, а самому младшему Жданову всего 21) даже находили в этом массу приятного — ведь для интеллигентного человека нет большего удовольствия, чем хорошо поспорить с умным и приятным собеседником.

Грубая проза жизни внесёт свои коррективы в приятельские отношения большевика Жданова и лидеров городских эсеров. В октябре Уральский областной комитет РСДРП(б) направил в Шадринск ещё десяток рабочих для помощи местным партийцам. Всего к октябрю 1917 года, накануне решающих событий в Петрограде, организация шадринских большевиков насчитывала около шестидесяти членов.

25 октября в далёкой от Урала столице коалиция большевиков, левых эсеров и анархистов свергла Временное правительство. Легитимности данным событиям придал открывшийся в этот же день 2-й Всероссийский съезд Советов, провозгласивший переход всей власти в центре и на местах к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Съезд Советов и новое правительство Ленина тут же провозгласили декреты о мире и о земле — именно эти решения, отвечавшие самым насущным чаяниям большинства населения России, и предопределили дальнейшую победу большевиков и советской власти.

В Шадринск известие о петроградских событиях пришло через два дня, 27 октября, вместе с телеграфным обращением Исполкома Уральского съезда Советов. В здании городского реального училища, где располагался 139-й полк, тут же состоялся солдатский митинг, где выступил окрылённый перспективами Андрей Жданов:

«Дурман эсеровской иллюзии прошёл. Рабочие и солдаты поняли предательскую роль меньшевиков. Революционный пролетариат Питера свергнул власть капиталистов. Настала очередь за нами. Мы с помощью рабочих Урала должны вырвать судьбу трудящихся города и деревни из рук буржуазии»{78}.

Молодой прапорщик был слишком оптимистичен. Наделе в Шадринске и уезде почти на три месяца — с ноября 1917 года по январь 1918-го — сложилось неустойчивое равновесие; одни политические силы и группы населения поддержали переход власти к Советам, другие заявили о верности Временному правительству, а третьи были озабочены лишь выборами в будущее Учредительное собрание, которое, как считалось, скоро и примет всю полноту власти и ответственности за судьбы революционной России. В числе таких «третьих» была основная масса шадринских эсеров. Николая Здобнова действительно вскоре избрали делегатом в Учредительное собрание по Пермскому избирательному округу. Произошло это 25 ноября, ровно через месяц после петроградских событий. Получилось, что основная масса многочисленных и влиятельных шадринских эсеров, занятая прожектами вокруг «учредилки», просто проигнорировала эту казавшуюся тогда неубедительной «суету» большевиков.

Впрочем, в ноябре Шадринск испытал на себе немалые по местным провинциальным масштабам потрясения, метко прозванные в народе «пьяной революцией». Эта «революция» затронула местных жителей куда сильнее, чем далёкая Октябрьская в Петрограде.

Дело в том, что в годы Первой мировой войны в России действовал «сухой закон». В условиях, когда самогонный аппарат был для большинства очень сложным техническим устройством, обычная водка стала для населения, особенно для миллионов одетых в солдатские шинели мужиков, жутким дефицитом и предметом несбыточных мечтаний.

В Шадринске располагался весьма большой для того времени винокуренный завод. Принадлежал он уральскому водочному олигарху Викентию-Станиславу Альфонсовичу Поклевскому-Козелл. Пан Поклевский принадлежал к старинному роду польско-литовского дворянства; впрочем, род этот имел вполне русское происхождение и вёл своё начало от одного из боевых холопов князя Курбского, некоего Козлова, во время Ливонской войны перебежавшего вместе с хозяином на сторону Речи Посполитой.

В Пермской губернии основными конкурентами водки Поклевского были пивные короли, екатеринбургские купцы Злоказовы. «Сухой закон» во время войны не отменил прибыли Поклевского — спирт требовался и для технических нужд. В итоге к осени 1917 года в Шадринске на винокуренном заводе скопились значительные запасы спирта, предназначенного для отправки на военные предприятия, и нереализованные запасы водки. Февральская революция и так сломала армейскую дисциплину, а уж после того как в Питере мало кому знакомые большевики скинули бессильное Временное правительство, мобилизованные солдаты сочли, что пора разъезжаться по домам. Но перед этим многие самовольно демобилизованные из многочисленных учебных полков Урала решили заехать в Шадринск за вкусным и ценным спиртом…

13 ноября 1917 года толпа, состоящая из деклассированных элементов, дезертиров, разложившихся солдат местного гарнизона и крестьян окрестных деревень, разгромила винный склад. 15 ноября пьяные погромщики штурмовали уже сам завод, убили сторожа. Солдаты тащили водку ящиками, используя поясные ремни. Обстановку усугубил побег из тюрьмы полусотни местных уголовников. Город, по сути, оказался в руках неорганизованной, пьяной и вооружённой винтовками толпы. Как писал очевидец, «после этого весь город был подвергнут пьянству почти полтора месяца… Жертвами этого погрома пало 86 человек»{79}. По другим данным, погибли 63 человека и 65 получили ранения. При этом многие из жертв, выражаясь словами современников, просто «залились до смерти».

Местные власти должны были реагировать на столь бурные события. 15 ноября был образован так называемый Комитет по охране порядка, его председателем стал эсер Здобнов, заместителем председателя — большевик Жданов. Сохранился листок с набросками воззвания комитета: «К гражданам города Шадринска от Комитета по охране города. Граждане! Комитет по охране города просит вас во имя спасения родины и свободы оказать ему всяческое содействие по восстановлению порядка в городе… Только при вашей деятельности и поддержке может быть восстановлена нормальная жизнь города…»{80}

Двое суток комитет лихорадочно пытался навести в городе порядок. В ночь на 17 ноября приняли решение запасы спирта уничтожить — сжечь или вылить в воды реки Исети. На языке вогулов «И сеть» — много рыбы. Вероятно, в тот год рыбы в Исети стало меньше.

Но на руках солдат и населения осталось немало украденного спирта и водки. Пьяные безобразия и грабежи продолжались. Комитету по охране порядка пришлось даже уволить за пьянство большинство городских милиционеров. Для охраны порядка Здобнов и Жданов сформировали дружину добровольцев, винтовки взяли у солдат 139-го полка. 18 ноября в Шадринске ввели комендантский час, запретив с восьми часов вечера до шести утра любые собрания, митинги и массовые зрелища.

Противники большевиков попытались использовать произошедшие беспорядки в своей пропаганде. В местной эсеровской газете «Народная мысль» появилась статья «Вторая шадринская революция», где во всех бедах и погромах обвиняли однопартийцев Жданова. Однако большевиков эти уколы не останавливали — в ноябре 1917 года в Шадринском уезде их насчитывалось уже свыше двухсот человек.

28 ноября избранный в Учредительное собрание эсер Здобнов сложил с себя полномочия председателя городского Комитета по охране порядка и стал собираться в Петроград. Новым председателем комитета, фактически руководившим городом, стал Жданов. Большевики всё больше увеличивали своё влияние и прибирали к рукам реальную власть на местах.

Последний месяц 1917 года прошёл в странном затишье. Погромы удалось прекратить, пьяные толпы дезертиров рассеялись, население отсиживалось по домам. Простые ленинские лозунги о немедленном мире и немедленном переделе земли были известны уже всем и поддерживались большинством. Политические противники большевиков потеряли темп, ожидая открытия Учредительного собрания. Большевики же, напротив, времени зря не теряли.

Решительные события развернулись в первые дни нового, 1918 года, на рождественские праздники. 3 января открылось совместное заседание Совета рабочих и солдатских депутатов и Совета крестьянских депутатов. Перед собравшимися выступал местный левый эсер Чубаров, лично участвовавший в октябрьских событиях в Петрограде и только что вернувшийся из столицы. На голосование было поставлено две резолюции. Первая — большевиков, одобряющая октябрьские события и требующая немедленной передачи всей власти Советам. Вторая резолюция, эсеровская, требовала объявить действия сторонников Ленина незаконными. После бурных дебатов, с незначительным перевесом, благодаря расколу эсеров на «правых» и «левых», победила резолюция большевиков. Правые эсеры во главе с Адрианом Моисеевым в знак протеста покинули заседание Совета под крики политических противников: «Скатертью дорога предателям!»

Надо отметить, что реальная сила в городе в те дни была на стороне большевиков. Благодаря понятным лозунгам о мире и земле сторонники Ленина обеспечивали себе благожелательный нейтралитет остававшихся в Шадринске солдат запасного полка. Вооружённая дружина, сформированная Комитетом по охране порядка, главой которого уже был Жданов, так же контролировалась скорее большевиками, чем эсерами. И вдобавок к этому, накануне заседания Совета, в Шадринск из Екатеринбурга прибыл отряд Красной гвардии во главе с балтийским матросом Павлом Хохряковым. Пусть красногвардейцев было всего 20 человек при одном пулемёте «максим», но вместе с местными большевиками для уездного Шадринска они представляли уже вполне достаточную силу. На начало 1918 года политические противники большевиков не имели даже такой минимально организованной войсковой части.

Используя перевес в силах, большевики действовали быстро. Уже 3 января на совместном заседании Совета они сформировали новый исполнительный комитет, куда первым вошёл Жданов. Он не мог претендовать на роль главы Совета, так как не был местным уроженцем. Председателем Совета избрали уже знакомого нам по предыдущей главе большевика Александра Арыкина.

4 января сформировали шадринскии отряд Красной гвардии — 87 человек из рабочих и бывших солдат запасного полка.

На 7 января назначили проведение Уездного съезда Советов крестьянских депутатов. Впрочем, за проведение этого съезда выступали и правые эсеры, они ещё обольщались своим влиянием на крестьянские массы. Собравшийся съезд противники большевиков проиграли — представители уездных крестьян высказались за передачу всей власти Советам, а у открывшегося Учредительного собрания потребовали немедленного мира и передела земли. На съезде был избран Уездный земельный комитет во главе с Андреем Ждановым. Он же вместе с другими большевиками и левыми эсерами был избран и в новый исполком Совета крестьянских депутатов.

Сразу после проведения съезда наш герой обратился к жителям Шадринского уезда с пылким воззванием. Это — первый в его жизни распорядительный документ, изданный от его имени и подписанный лично им, как представителем власти. Понятно, что взволнованный этим молодой парень сбился на пафоснейший канцелярит:

«Сим довожу до сведения населения города и уезда, что 5-м Уездным крестьянским съездом 7—10 января я избран уездным земельным комиссаром. В сознании великой ответственности перед избирателями я приступаю к подготовительным работам по проведению великих земельных преобразований. Прошу все организации города и уезда оказать мне всевозможное содействие в деле подготовки великой земельной реформы и в деле осуществления насущных требований трудового крестьянства, выдвинутых Великой Русской Революцией. Уездный народный комиссар по земельным делам Андрей Жданов»{81}.

Увы, окружающий мир не спешил признавать нового уездного наркома. Параллельно со съездом крестьянских Советов в Шадринске проходило заседание городской думы, где оставались лишь правые эсеры. Они образовали Шадринский отдел Союза защиты Учредительного собрания.

Противостояние большевиков и сторонников уже разогнанного в Петрограде Учредительного собрания разрешилось в конце месяца. В поисках легитимности правые эсеры назначили на 27 января проведение Уездного крестьянского съезда. Большевики их опередили, подготовив к 25 января очередной Уездный съезд Советов крестьянских депутатов.

Накануне этого съезда, в ночь с 24 на 25 января, состоялось совместное заседание исполкома Шадринского Совета рабочих и солдатских депутатов и исполкома уездного Совета крестьянских депутатов. На нём председательствовал и выступал Андрей Жданов. В час ночи он предложил окончательно передать всю власть в Шадринске и уезде в руки Советов, подчинив им все имеющиеся политические организации и органы управления, а несогласных с таким решением распустить, в случае сопротивления арестовывать их по решению Совета.

В ту же ночь несколько десятков шадринских красногвардейцев заняли вокзал, телеграф и некоторые административные здания. Группа красногвардейцев во главе с большевиком Ждановым и анархистом Петровым заняла типографию. Уже отпечатанный номер эсеровской газеты «Народная мысль» был тут же сожжён, а Жданов до утра занимался выпуском первого номера новой газеты «Крестьянин и рабочий», в котором сообщалось о взятии Советами всей власти в Шадринске и уезде.

С пачками этой новой газеты он явился на открывшийся утром 25 января 1918 года в городском клубе приказчиков съезд Советов крестьянских депутатов, где присутствовало свыше пятисот человек. Которые сутки не смыкавшего глаз Жданова тут же избрали председателем президиума съезда. По поручению Совета рабочих и солдатских депутатов он прочёл крестьянским депутатам доклад «О текущем моменте». К концу дня крестьянский съезд принял все необходимые большевикам решения — официально провозгласил советскую власть в уезде и одобрил роспуск Учредительного собрания, ввиду того, что оно «не признало декретов, провозглашённых самим народом в лице Советов». Как видим, решительная позиция по вопросам о мире и земле в который раз давала большевикам возможность обойти правых эсеров и иных политических противников.

На этом съезде Андрея Жданова избрали заместителем председателя исполкома и вновь народным комиссаром земледелия Шадринского уезда. Образованный решением съезда Шадринский совет народных комиссаров уже 29 января распустил земскую управу — за отказ подчиниться Совету и «учитывая её непопулярность среди беднейшего крестьянства». Так же упразднили ещё остававшийся аппарат уездного комиссара Временного правительства «как архаическое учреждение» и закрыли купеческое собрание как «занимающееся исключительно игрой на бильярде и карточной игрой, как предприятие бесполезное».

Таким образом, к концу января 1918 года вся власть в Шадринске и Шадринском уезде перешла в руки Советов, возглавленных коалицией большевиков, левых эсеров и анархистов. Герой нашей книги — Андрей Александрович Жданов, которому тогда должно было исполниться только 22 года, — принял самое непосредственное участие в этих событиях и стал одной из ключевых фигур новой уездной власти.

Одним из первых постановлений Совет обещал расстреливать всех грабителей и погромщиков, застигнутых на месте преступления. Расстрелы на местах пока оставались лишь грозной декларацией, но с проблемами грабежей и самочинных обысков Жданову вскоре пришлось разбираться лично. Спустя ряд десятилетий шадринский большевик Александр Арыкин вспоминал об этом:

«— Слышал, Арыкин, о новостях сегодняшней ночи? Чёрт знает что творится, — проговорил Жданов, здороваясь, как только я вошёл в гимназию, в которой размещался Совет. По тому, как он спросил меня, и по его нахмуренным бровям понял: случилось что-то неприятное, серьёзное.

— Что такое, Андрей Александрович, что случилось? — спросил я, пожимая ему руку.

— На, прочти вот что, — негодующе проговорил Андрей, подавая мне письмо.

В письме сообщалось, что комиссар Административного управления матрос Петров ночью производил незаконные обыски, забирая себе золотые и серебряные вещи, и пьянствовал.

— Да, работа безобразная. Что будем делать? — спросил я, глядя на возмущённое лицо Андрея.

— Как что? — переспросил он. — Арестовывать и немедленно, сейчас же. Мы не можем допустить ни на минуту, чтобы такими грязными поступками бросали тень на нашу партию и власть… Бери двух-трёх красноармейцев, арестуй его на квартире и вези сюда, — сказал Андрей, подавая мне мандат.

Привезённый Петров корчил из себя невинного младенца, кричал:

— Вы подрываете мой авторитет революционера, я требую прекратить надо мной насилие.

— Гадина ты, а не революционер, грабитель, твой авторитет повысится в тюрьме, — с негодованием проговорил Андрей.

На собрании красногвардейцев Андрей Александрович рассказал о преступных действиях комиссара. О том, как эти действия льют воду на мельницу наших врагов, которые и без этого поливают нас грязью клеветы. Слова Жданова: "Беспощадная революционная борьба с такими негодяями в наших рядах!" — встретили огромное сочувствие среди красногвардейцев. Петров был заключён в тюрьму»{82}.

Петрову придётся провести в шадринской тюрьме несколько месяцев. Бывшего балтийского матроса освободят только к лету 1918 года, когда понадобятся люди для отпора наступающим белым.

Михаил Харитонович Петров был уроженцем Шадринского уезда, призванный в 1913 году на Балтийский флот, служил матросом броненосного крейсера «Громобой». После революции стал членом знаменитого Центробалта (Центрального комитета Балтийского флота) и в январе 1918 года с мандатом народного комиссара по морским делам прибыл в Шадринск для организации поставок продовольствия Балтфлоту. После зубодробительной дисциплины царского флота революционная вольница и власть явно опьянили вернувшегося в родные края матроса.

К чести Андрея Жданова, он и в молодости, и в зрелом возрасте будет равнодушен к той банальной материальной выгоде, которую даёт обладание государственной властью. Попытки приобрести всяческие вещественные прибыли от властных должностей всегда будут вызывать у него неприятие и брезгливость. Жданов явно был из той породы властителей, для которых сугубо материальная сторона власти не важна. Власть для них является наградой и ценностью сама по себе как возможность изменять жизнь и окружающую реальность в соответствии с собственными убеждениями и представлениями о правильном и справедливом…

До начала Гражданской войны оставалось ещё несколько месяцев, пока перед новой властью вставали не военные, а хозяйственные и политические трудности. Надо признать, что в условиях нараставшей разрухи и хаоса новый уездный Совет довольно решительно взялся за дело. В феврале 1918 года ввели рабочий контроль на предприятиях и фабриках Шадринска, установили восьмичасовой рабочий день. Когда владельцы решили остановить текстильную фабрику и уволить всех работников этого крупнейшего производства в городе, Совет национализировал фабрику, передав её управление рабочим, для чего был создан Рабочий деловой комитет.

В марте—апреле 1918 года Советом были национализированы в Шадринске почти все крупные производства и кредитные учреждения. Уездных промышленников и торговцев обложили дополнительным налогом, сборы от которого шли на содержание уездных школ, больниц и приютов. В Шадринск тогда было эвакуировано около тысячи детей из Петрограда, которому в условиях нараставшей хозяйственной разрухи уже угрожал голод.

Андрей Жданов, помимо своих обязанностей в Совете, являлся и главным редактором газеты «Крестьянин и рабочий» — основного рупора новой власти. Газета, редактируемая большевиком, но выходившая под эсеровским лозунгом: «В борьбе обретёшь ты право своё!» — не без успеха пропагандировала действия советской власти. Например, от имени председателя исполкома Чубарова (замом которого был Жданов) на её страницах очень живо разъяснялась крестьянам новая налоговая политика: «Послушайте, мужички, я вам скажу, кого мы обложили: не телят и поросят, а тех купчиков, которые "влачили плачевное существование", а именно Мокеева В.Я. Он ведь "гроши" зарабатывал "тяжёлым трудом". В 1916 году, по данным податного инспектора, он только даром руки мозолил — зарабатывал всего 500 000 рублей. И вот мы согрешили, грешные, обложили его всего тысчонок на 80. Бедный! Чем же он будет жить… И таких несчастных в городе находится 61 человек, из них ни один не получал меньше 10 000 рублей чистой прибыли в 1916 году Вот, товарищи, исполнительный комитет каких телят да поросят обложил»{83}.

Как истинный интеллигент, склонный к теоретизированию о смысле жизни, Жданов на страницах издаваемой им газеты затрагивал и куда более абстрактные темы. Так, 22 февраля 1918 года в очередном номере газеты «Крестьянин и рабочий» появилась его статья «Ещё об интеллигенции». Это «ещё» прозвучало потому, что данная статья нашего героя фактически стала продолжением его статьи «Об интеллигенции», напечатанной ранее, в 1917 году, в газете «Исеть». По мысли, высказанной тогда ещё прапорщиком Ждановым, сущность интеллигенции двояка — полупролетарская и полубуржуазная — интеллигент завис между классами. «Раз знание стало средством достижения целей, поставленных капиталом, то и его обладатели фактически превратились в рабов капитала. В то же время через этих недовольных рабов капитал осуществляет своё господство над трудом», — рассуждал Жданов в 1917 году и далее отмечал, что существует и другая интеллигенция, которая «орудием врага — знанием — начинает бить его самого»{84}. В феврале 1918 года зампредседателя уездного исполкома призывал зависшую между пролетариатом и буржуазией интеллигенцию «бросить половинчатость и заигрывание по обе стороны» и «слиться в единую мощную семью с трудящимися массами»{85}.

Этот возникший ещё в юности интерес к теоретическому осмыслению роли интеллигенции в русском обществе и государстве останется у Жданова на всю жизнь. И нам в его биографии придётся не раз сталкиваться с его мыслями и высказываниями на эту тему. Пока же эти теоретические рассуждения были скорее интеллектуальным развлечением и маленькой данью гуманитарным амбициям молодого человека — суровая действительность первой весны советской власти ежедневно требовала от уездного комиссара земледелия совсем других забот.

В наше время всеобщей грамотности может показаться странным, что одним из руководителей местной власти мог являться недоучившийся студент. Но в той России даже такое образование совсем не казалось куцым на фоне массовой неграмотности. Тем более что помимо некоторых теоретических знаний Жданов весной 1916 года успел и попрактиковаться мелким земским чиновником по сельскому хозяйству в Корчевском уезде Тверской губернии.

Молодой нарком уездного земледелия взялся за своё дело с энтузиазмом, свойственным молодости и революции. Надо было успеть претворить в жизнь знаменитый Декрет о земле до начала весеннего сева 1918 года.

23 марта состоялся очередной Шадринский съезд Советов. Из 551 делегата съезда 449 представляли крестьянство. От волостных и сельских сходов поступило 72 наказа, многие из них были посвящены исключительно вопросу о земле. Съезд должен был обсудить «закон о социализации земли», с докладом о котором выступил товарищ Жданов. По словам очевидцев, в перерывах между обсуждениями закона пели «Марсельезу» и «Интернационал».

Отвечая на поступившие съезду крестьянские наказы из деревень, Жданов разъяснял делегатам: «Земля отныне принадлежит народу. Полностью используйте её. Если не хватает сельскохозяйственного инвентаря, тягловой силы, семян, реквизируйте всё это у богатеев. Пусть бедняки объединяются в трудовые артели и совместно используют машины»{86}.

Решением большинства съезд принял резолюцию, согласно которой казённые, монастырские и помещичьи земли передавались в распоряжение волостных комитетов для распределения между нуждающимися. Съезд разделил все крестьянские хозяйства на трудовые, где применялся только личный труд, полутрудовые — где наряду с личным трудом крестьяне использовали ещё и батраков, и нетрудовые — действующие за счёт наёмного труда. Отныне устанавливались общие уравнительные нормы землепользования и нормы сельхозинвентаря. Лошади и сельские орудия сверх нормы изымались без выкупа и передавались безлошадным и бедным хозяйствам. Из реквизированных у землевладельцев сельхозмашин предполагалось сделать общественные прокатные пункты.

Помимо уравнительного передела земли, победившие радикальные социалисты — большевики, левые эсеры и анархисты — планировали и организацию коллективных хозяйств. Весной 1918 года на конфискованных землях помещика Протопопова при помощи уездного наркома земледелия Жданова 15 беднейших крестьянских семей Батуринской волости организовали коммуну с колоритным названием «Первый просвет новой жизни».

По требованию Жданова все крестьяне, получавшие перераспределённую землю, обязывались под расписку дать обязательство, что весь полученный надел будет своевременно обработан и убран.

Передел земли, естественно, вызывал многочисленные споры между крестьянскими семьями и даже целыми сельскими общинами. Поэтому в апреле 1918 года в газете «Крестьянин и рабочий» появилось объявление: «Уездный земельный отдел сим извещает, что 15 апреля открылись курсы сельских мерщиков в городе Шадринске в здании городского училища»{87}. Объявление удостоверил комиссар земледелия А. Жданов.

В апреле 1918 года большевиков в городе Шадринске и уезде насчитывалось уже 383 человека. В конце этого месяца Жданов, как глава уездного комитета РКП(б), участвовал в 4-й Уральской областной конференции Российской коммунистической партии (большевиков). Данная конференция примечательна тем, что вопреки решению Ленина большевики Урала, среди которых лидировали так называемые «левые коммунисты», приняла резолюцию против Брестского мира. Одним из «левых коммунистов», выступавших вообще за большую независимость Урала от Москвы, был старший товарищ главного героя нашей книги, бывший писарь 139-го полка Николай Уфимцев. По его примеру 22-летний Жданов так же голосовал против Брестского мира, как и многие, искренне считая его постыдным компромиссом с империализмом. Этот поступок серьёзно противоречит позднейшему образу твердокаменного большевика-ленинца, безупречного сталинского соратника, колебавшегося исключительно «вместе с генеральной линией партии».

Среди забот тех дней не забыл Жданов и своё студенческое увлечение земской статистикой. В мае он разослал в волостные советы перечень вопросов для местных властей — где требуется провести осушение болот, выкопать новые колодцы, провести искусственное орошение, построить мельничные плотины и т. п. Удивительно, но в те лихорадочные дни Жданов успел даже позаботиться о защите местных лесов. Сохранилось его письмо в исполком: «Ввиду происходящей в пределах Шадринского лесничества хищнической рубки в большом масштабе общенародного леса Уездный Земельный отдел просит сделать распоряжение об откомандировании в Кабанскую волость отряда красногвардейцев в составе 10 человек в помощь местной страже, которая бессильна остановить разгром общенародного леса»{88}. По предложению Жданова уездный совет определил порядок использования местных лесов крестьянскими хозяйствами.

Хозяйственная деятельность молодого комиссара Жданова, которой он занимался явно с желанием и энтузиазмом, происходила на фоне всё более нараставшего политического напряжения. События 1917 года и первые плоды советской власти в 1918 году дали ей не только массы сторонников, но и огромное количество противников и врагов — от озлобленных конфискациями землевладельцев и фабрикантов до убеждённых сторонников разогнанного Учредительного собрания.

Забавный факт: всю весну 1918 года в Шадринске параллельно с Советом продолжала существовать старая городская дума. Господа-думцы приняли резолюцию: «Признавая переход власти в руки Советов, как свершившийся факт, городская Дума остаётся на своём посту…» Дума даже издала распоряжение управе и прочим городским органам управления «мириться с контролем со стороны местной советской власти, предоставить комиссару право решающего голоса и подписи бумаг»{89}.

Однако все противники большевиков в Поволжье, на Урале и Сибири ещё не имели никакой организованной военной силы, чтобы выступить против Советов. До тех пор, пока весной 1918 года в эти края не прибыли эшелоны с эвакуированными из Центральной России солдатами чехословацкого легиона.

Ещё в разгар Первой мировой войны в 1916 году царское правительство стало формировать из многочисленных пленных чехов и словаков первые воинские части, намереваясь использовать «братьев-славян» против Австро-Венгрии. После Февральской революции Временное правительство в июне 1917 года сформировало первую чехословацкую дивизию, затем ещё несколько (всего до 80 тысяч штыков). Но фронт разваливался, и чехи остались не у дел. Октябрьскую революцию они сначала восприняли нейтрально. Однако уже в ноябре 1917 года на совещании представителей Антанты в румынских Яссах, где впервые подняли вопрос о возможности англо-французской интервенции в Россию, чехи рассматривались как основная сила возможной оккупации.

Представители Антанты предложили эвакуировать чехословацкие войска через Владивосток, якобы для отправки на французский фронт. Советское правительство предлагало более краткий путь для эвакуации — Северным морем, через Архангельск и Мурманск. Командование чехословацкого легиона, подстрекаемое эмиссарами Антанты, отказалось. Эшелоны с вооружёнными чехословаками растянулись по всей России от Пензы до Владивостока. 80 тысяч хорошо вооружённых и неплохо организованных солдат представляли грозную силу в разорённой и дезорганизованной мировой войной и двумя революциями стране. Эту силу и решили использовать представители Антанты для свержения большевиков и создания в России правительства, которое бы продолжило войну с Германией, — весной 1918 года, в разгар серии германских наступлений во Франции, все искренне считали, что мировая война продлится ещё не один год…

В итоге сложился временный военно-политический союз ориентировавшегося на распоряжения Антанты командования чехословацкого корпуса и правых эсеров, которые политически объединяли большинство антибольшевистских сил, выступавших под лозунгом защиты и восстановления разогнанного Учредительного собрания. Чехословацкий мятеж начался в середине мая 1918 года в Челябинске. Буквально в считаные дни огромная территория от нынешнего Новосибирска (тогда Новониколаевска) до Челябинска оказалась под контролем мятежников, официально считавшихся частью вооружённых сил Антанты. Только что созданные отряды Красной гвардии в тех регионах и городах насчитывали в лучшем случае сотни, а обычно — лишь десятки бойцов. Естественно, они не могли оказать никакого эффективного сопротивления многочисленным, хорошо организованным и вооружённым частям чехословацкого корпуса.

Этот мятеж позволил всем антибольшевистским элементам Сибири, Урала и Поволжья собраться с силами и открыто выступить против Советов. Под сенью чехословацких штыков как грибы после дождя стали возникать многочисленные «демократические» правительства — Комитет Учредительного собрания в Поволжье, Сибирское правительство, Уральское областное правительство и т. п. Повсеместно начали появляться первые антибольшевистские военные формирования.

Нельзя сказать, что советское правительство не предприняло решительных и энергичных мер для ликвидации этих выступлений, но его ресурсы в тех регионах и условиях были крайне ограниченны. Уральский край обладал развитой промышленностью, однако был практически лишён боеспособных воинских формирований. Во время Первой мировой войны на Урале располагались лишь запасные полки, в основном прекратившие своё существование к весне 1918 года. На базе этих полков из малочисленных отрядов добровольческой Красной гвардии и начали создавать первые воинские части Красной армии.

В Шадринске на месте бывшего 139-го запасного пехотного полка был образован 4-й Уральский полк. Когда до города дошли известия о чехословацком мятеже, в полк добровольцами записались почти все слушатели курсов землемеров, созданных Андреем Ждановым. Одним из таких несостоявшихся «сельских мерщиков» был 23-летний местный уроженец Михаил Шумилов, также бывший прапорщик. Оказавшись в Красной армии в мае 1918 года, он останется в ней на всю жизнь: примет участие и в штурме Перекопа, и в гражданской войне в Испании, в должности командира стрелкового корпуса—в советско-финляндской войне, будет оборонять Ленинград в 1941-м. В 1942 году 7-я гвардейская армия Шумилова будет защищать Сталинград…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.