Глава шестнадцатая ЗАЗЕРКАЛЬЕ

Глава шестнадцатая

ЗАЗЕРКАЛЬЕ

Бессонница. Гомер. Тугие паруса.

Я список кораблей прочел до середины…

Мандельштам

Вот и нам придется в этой главе пройти по списку фильмов Параджанова до середины его творческого пути. Под тугими парусами этих кораблей — своих картин он проплыл большую часть жизни, а у нас при рассмотрении их маршрута будет если не бессонница, то головная боль, ибо великая загадка — эти плавания при всей их простоте.

Сознательно ли он служил системе или вынужденно — в силу каких-то серьезных причин? Ответа на этот вопрос никто не дал, а сам мэтр, по своему обыкновению, такого тумана всегда напускал, что пробиваться через его густую завесу будет весьма тяжело.

Итак, для начала обратимся к человеку, близко знавшему Параджанова еще по ВГИКу, киноведу Владимиру Шалуновскому. Перед нами одна из немногих попыток ответить на вопрос: кто вы, маэстро Параджанов? Своеобразный творческий портрет в форме беседы с самим собой…

«— Кто такой Параджанов? Много ли у него фильмов?

— Немного, но фильмов пять есть.

— Какие?

— Разные…

— А точнее…

— Ну, например, „Первый парень“, „Украинская рапсодия“, „Цветок на камне“.

— Да, но ведь это такие… как бы сказать…

— Что ж, можно не стесняться, можно прямо сказать, что это действительно „такие“… не лучшие наши фильмы, что это слабые, неудачные работы. Но тем-то и дорог, тем-то и радостен успех картины „Тени забытых предков“, что появился у нас в кино новый мастер, новый талантливый режиссер».

К статье Шалуновского мы еще вернемся. А теперь подумаем: что же это получается? Жил-был режиссер, снял уже пять больших картин, о которых и сказать-то нечего, и вдруг как черт из табакерки выпрыгнул «новый мастер, новый талантливый режиссер».

Снова у Параджанова сказка… Тридцать лет сидел как Илья Муромец на печи, а потом слез и выяснилось, что это богатырь каких мало…

Чтобы понять, что же произошло, в чем эта оглушительная разница, нам надо сначала вникнуть в эти фильмы. Их никогда не показывают по телевизору, о них не говорят, редко и глухо упоминают… Но они есть! Они существуют… Иногда их смотрят редкие фанаты на редких ретроспективах. Потом растерянно спорят или глубокомысленно молчат. Из песни, как говорится, слов не выкинешь.

Вот и мы не в праве выкинуть из жизни Параджанова сложенные им песни, отснятые им фильмы. То, чего лишен широкий зритель, пусть получит читатель.

Итак, после весьма бутафорского сказочного «Андриеша» Параджанов обращается к современной действительности и снимает фильм «Первый парень» (1958).

В начальных кадрах диктор радостно сообщает, что фильм этот «о комсомольской дружбе, о месте в коллективе». На экране — широкое море подсолнухов. Бескрайние колхозные поля. Радостно кипит работа. Весело поют девчата, богатый выдался урожай.

Следующий эпизод переносит нас в сельский магазин, где происходит знакомство с продавцом Сидором. Какое изобилие товаров, чего тут только нет! Сидор перебирает ткани, называет артикулы. А вот и новинка — капрон! «Дарницкий», — отмечает Сидор. Вот будут рады девчата. Всем есть наряды — на любой вкус.

Коллизия фильма в следующем. Робкий Сидор влюблен во Фросю и приглашает ее послушать соловьев, пение которых вдохновит и его на любовное признание, но главные герои фильма не они, а Одарка и Юшка (первый парень на деревне), их роман развивается гораздо сложней, и именно он стержень картины.

Одарка передовая работница, она выращивает племенных поросят, она же комсорг, спортсменка и студентка-заочница.

Все это всерьез и это не комедия Гайдая: «комсомолка, спортсменка, красавица».

А вот Юшко, хоть и отличный механизатор, но в отличие от Одарки совершенно игнорирует занятия спортом. А ведь какой отличный стадион построил колхоз для своей молодежи! Председатель колхоза дает строгое задание секретарю комсомольской организации Одарке: всем сдать нормы ГТО! Приводим цитату из фильма: «Ты понимаешь, вся молодежь должна быть готова к труду и обороне. Последнее особенно важно».

А вот в этом вопросе молодежь явно хромает. Когда в колхоз из армии возвращается Данило, обученный приемам самбо, то лидерство первого парня переходит к нему. Юшко жестоко наказан за свое невнимание к спорту, но из гордости гнет свое.

Девчата, начав приобщаться к спорту, так и кружатся вокруг Данилы на велосипедах.

Образец диалога:

«Данило (обращаясь к председателю). Не узнаю девчат… Похорошели!

Председатель (довольно). На работе выросли».

Воскресный день. Ярмарка. Лихой гопак. Председатели колхоза «Заря» и колхоза «Победа» спорят, у кого арбузы лучше. Пробуют — боевая ничья.

Но тут Одарка поднимает своего племенного поросенка: «— А зато наши поросята лучше!»

Полная победа «Победы», и вдруг поросенок, вырвавшись из рук, мчится прямо на стадион, где проходят соревнования по бегу. Одарка, устремившись за племенным поросенком, обгоняет всех и первой рвет финишную ленту. Все поздравляют ее с очередной победой, но председатель опять недоволен.

«— В футболе отстаем… „Заря“ нас на товарищеский матч вызвала. А у нас хлопцы плохо тренируются. Боюсь, оскандалимся. Футбол поднимай!»

Трудное дело поручили Одарке, а тут еще несознательный Юшко продолжает озорничать. Заревновав Одарку, разговаривающую с Данилой, он выключает свет на танцплощадке и этим окончательно подрывает свой авторитет. Хлопцы, возмущенные его поступком, пригоняют тракторы и, включив фары, дают полный свет для танцев.

Юшка, собрав дружбанов, пытается разобраться с Данилой, но пренебрежение спортом подводит их. Данило, демонстрируя приемы самбо, с легкостью раскидывает их. Ребята поражены.

«Данило (укоризненно). На небо взгляните! Спутники уже летают, а вы… (Примирительно.) Приходите на стадион — научу…»

Следующая встреча Данилы с председателем.

Председатель, одобряя инициативу Данилы:

«— Работаем мы весело, а отдыхаем скучно. Надо их за что-то живое зацепить!»

Если кто-то думает, что все это пересказывается сугубо иронично, тот глубоко ошибается. Это все верность подлиннику и только малая часть того, что предстает на экране. А какие цветущие колхозные поля развернуты перед нами, как весело собирается богатый урожай, какие распрекрасные пейзажи в наших цветущих деревнях, как вьют гнезда аисты. Что касается диалогов, они переданы буквально. Перед нами все та же цветущая витрина счастливой жизни, где у прекрасного конфликт с распрекрасным. И это все уже не сталинские «Кубанские казаки», а еще более цветущая хрущевская колхозная жизнь. Спутники уже в небе, а спорт игнорируем… Нет, много у нас еще недостатков.

Вот только вопрос: строго выговаривая жене, пришедшей знакомиться с импрессионистами в некрасивых теплых ботах, зачем он сам развел такие лактионовско-герасимовские красоты? Как же с тонким чувством эстета? Но давайте дальше проследим, что происходит в фильме.

Одумавшаяся молодежь начинает активно заниматься спортом. На колхозном стадионе закипает такая же бурная жизнь, как и на колхозных полях. Комсомольцы Одарка и Данило показывают пример. Данило даже устанавливает радио на столбе.

Диктор объявляет: «Начинаем концерт по заявкам наших слушателей. По просьбе Данилы Кожемяки передаем адажио из балета „Лебединое озеро“».

Звучит прекрасная классическая музыка, еще более вдохновляющая молодежь на трудовые и спортивные подвиги. Ничего не скажешь, у нашей молодежи замечательный вкус. А как хорошо, с огоньком идет сбор урожая под музыку Чайковского. Снова идут под музыку прекрасные кадры родных просторов.

Эх, хорошо жить и трудиться в стране с прекрасными стадионами, богатыми колхозными магазинами, где чего только нет! Тут, кстати, выясняется, что Сидор умеет замечательно прыгать. Одним прыжком он ловит улетевший воздушный шарик. Фрося в восторге: «Да ты же талант!» И тащит его к председателю колхоза.

Футбольная команда спасена. Можно смело выходить на матч с «Зарей»…

Один только Юшко огорчает своей несознательностью Одарку. Ни «Лебединое озеро» не хочет слушать, ни к футбольному матчу готовиться. Не знает Одарка, что он, талантливый механизатор, придумал специальное устройство, кидающее мячи, и сейчас, запершись у себя в сарае, отрабатывает технику бросков вратаря.

Но вот настает решающий день матча. Гордыня подвела Юшко: не зная, какой он классный вратарь, колхоз «Победа» выходит на поле без него. И ужас: Сидор, оказывается, хорошо ловил воздушные шарики, а футбольные мячи ловит плохо. Напрасно стыдит и взывает к нему Фрося. Гол следует за голом, и «Победа» явно проигрывает. Хотя спортивный парень Данило снова и снова прорывается к воротам противника, но вратарь «Зари» ловит все мячи.

Дальше начинается нечто непонятное… В перерыве Юшко, мечтая наконец показать Одарке, какой он классный спортсмен, незаметно обмазывает майку вратаря «Зари» медом. Во втором тайме на него налетают пчелы. Вратарь соперника таким некрасивым способом выведен из строя, и… Юшко предлагает свои услуги «Заре». Став в воротах, он лихо отбивает все удары Данилы, и «Победа» проигрывает с крупным счетом.

Одарка ранена в самое сердце… Юшко не только перекинулся к «врагам», но и ни разу не помог своим. Что ему стоило пару мячей пропустить…

Все подробно описывать нет смысла… Юшко в конечном итоге оказался не так плох, подогнал трактор и вытащил застрявший грузовик Данилы, хотя и отчаянно ревновал его к Одарке, но, как выяснилось, зря. Данило готовится к свадьбе, но с другой невестой. А Одарка, мечтая помириться с Юшко, ищет повод и, откручивая гайки на свиноферме, вновь и вновь вызывает его для ремонта поильной установки.

«Да что же эти поросята все время дефицитные гайки откручивают!» — удивляется Юшко. (Все есть, но с гайками дефицит.)

Но вот, как-то случайно попав в дом Одарки, Юшко выясняет следующее…

В коробке, где хранятся «сердечные» таблетки, он обнаруживает целый комплект дефицитных гаек и, радостно выбежав на улицу, кричит на всю деревню: «Любит! Она меня любит!»

Так гордая Одарка разоблачила себя…

Урожай собран. Все влюбленные парни: Юшко, Данило, Сидор нашли себе передовых подруг. Спорт поднят теперь на должную высоту.

Дело за щедрыми колхозными свадьбами. И они играются одна за другой…

Вот такой весьма любопытный фильм. Стоит его посмотреть…

Как же получилось, что режиссер, обретший в дальнейших работах яркий, выразительный, сугубо индивидуальный язык, столь последовательно воплощал на экране все постановления товарища Жданова, став типичным представителем соцреализма с его плакатными решениями и откровенной агитационностью? Певцом того, что уже даже в его время было названо «лакировкой действительности»: богатых деревенских магазинов, где прилавки ломятся от товаров, сытых, довольных колхозников, весело собирающих обильный урожай, и прочая и прочая. В какой сказке он все это видел? В каком селе все это снимал? И как получилось, что он так откровенно стал петь хвалебные гимны системе? Той самой системе, с которой затем всю оставшуюся жизнь вел отчаянное сражение?

Все близко знавшие Параджанова на протяжении всей его жизни отмечают, что с годами он практически не изменился, всегда был эстетом, необыкновенным выдумщиком, обладал удивительным чувством красоты.

Откроем еще раз воспоминания Шалуновского, оставившего интересный портрет Параджанова-студента.

«Когда во ВГИКе близилось время показа курсовых работ, когда готовились дипломные работы, студента Параджанова чуть ли не одновременно можно было увидеть сразу в нескольких местах. За день он ухитрялся побывать в Пушкинском, Историческом музеях, в библиотеке, на выставке, в антикварном магазине, на нескольких частных квартирах. Он уточнял, какой должна быть прическа у героини, какой перстень и на каком пальце она его носит, какой цвет и фасон платья.

В одном доме он выпрашивал на пару дней кусок парчи, из другого, оставив что-то в залог, приносил статуэтку. Он старался не только для себя. Его энергии, его энтузиазма хватало и на товарищей по курсу.

Когда появились картины, созданные Параджановым в Киеве, картины, далекие от совершенства, то никто и не пытался выдать их за шедевры. Да этого и при желании невозможно было сделать. Слишком очевидными оказались их слабые стороны».

Вот и гадай, почему у яркого и явно неординарного студента оказались такие фильмы. Мистика… Черный Вихрь заколдовал…

Даже еще во многом незрелом дебюте Тарковского «Каток и скрипка» угадывается почерк интересного режиссера. Еще интересней его курсовая работа «Сегодня увольнений не будет», рассказывающая, как в мирное время саперы обезвредили неожиданно обнаруженный в подвале склад со снарядами, который мог разнести целый квартал.

Лаконизм, сдержанность решений, отсутствие малейшей плакатности и в то же время через точные детали переданный драматизм происходящего позволяют обнаружить здесь все то, что потом развернулось в полную силу в «Ивановом детстве». Да, это еще явно ученическая работа, но в ней уже чувствуется художник, который спустя годы снял «Сталкера». В главном герое, которого замечательно сыграл Олег Борисов, передано такое же удивительное и экзистенциальное одиночество, какое мы ощутим в созданном спустя годы герое Кайдановского.

Неуловимое родство почерка позволяет сказать, что его сталкер вышел из аскетизма той самой саперной шинели, с которой Тарковский впервые предстал на экране.

В случае Параджанова не удается обнаружить ни одной молекулы, ни одного гена, позволяющих идентифицировать его ранние и поздние фильмы… Парадоксальная личность с парадоксальной биографией.

В подтверждение попытаемся рассмотреть его следующую работу.

Итак, «Украинская рапсодия» (1961).

Молодая украинская певица Оксана едет на международный конкурс.

Вокруг нее типичный злобный Запад со звериным оскалом капитализма. Дети, вынужденные для прокорма торговать газетами, кричат о грядущей сенсации: «Певица из Советского Союза выступает в театре „Капитоль“!» Полицейский безжалостно гонит безработного, прилегшего на скамью.

Чужой город, чужие лица, все чужое… Шикарные лимузины подъезжают к театру, из них выходят роскошные надменные дамы. Сноб недовольно бросает: «В музыке я предпочитаю военные марши!» Его слышит инвалид в кресле (мечтает о концерте, но слишком дорогие билеты) и отвечает: «Вы ничему не научились!»

Строгому жюри не нравится ни одна из певиц. Но вот запевает Оксана. Воспоминания… Родные просторы. Девчата плывут на плотах, поют лирические песни. Естественно, опять подсолнухи и опять аисты вьют гнездо. Возлюбленный Оксаны, Антон, сорвав кувшинку, гребет ей навстречу.

«— Ох и хорошо ты поешь, Оксана.

Слушают соловья.

Оксана. А все же у него выходит лучше.

Антон. Нет, Оксана, когда ты поешь, все вокруг замирает, слушает тебя. (Задумчиво.) А когда зацветает гречиха, поле звучит как оркестр».

Диалоги приведены дословно…

Оксана после стыдливого поцелуя (на дальнем плане) убегает и пускает венок плыть по речке. Бежит через желтые гречишные поля. Очень красиво…

Слушают выступление Оксаны простые труженики Запада. Светлеют лица классово солидарных слушателей. Нарушив регламент, ей дают петь три песни подряд: как народные, так и из классического репертуара. Заслушалось даже строгое жюри. Победа! Первую награду, несмотря на недовольство снобов, получила советская певица!

Оксана едет домой.

«Оксана (задумчиво). Как бы обрадовался Антон. Это ведь больше его победа, чем моя. Но его нет… А за окном разрушенная Германия, поглотившая моего Антона навеки…»

На экране возникает Антон в изодранной майке:

«— Три года я ждал этого дня! Я возвращаюсь будто с того света. Оксана, наверное, не узнала бы меня».

Оказывается, Антона держали в тюрьме подлые американские оккупанты. Они встречают его у ворот тюрьмы со злобно рычащими овчарками.

Вокруг развалины. Оккупанты мародерствуют, тащат вещи, мебель из немецких домов. Есть что ободрать в Германии, есть что вывезти в Штаты.

Антон: «Прощай, Германия. Жестоким огнем обожгла ты юность мою. И сама обгорела в этом огне. Но души ты моей не смогла растоптать. Она вновь расцветает мечтами». Скупая улыбка освещает лицо Антона. Приятные воспоминания.

В кадре снова плывет венок, пущенный Оксаной. Хор сельских девушек. Впереди Оксана. Сельчане аплодируют.

«— Продолжаем концерт. Романс Римского-Корсакова. Исполняет наша землячка, студентка Киевской консерватории».

Поет Оксана романс. Внимательно слушают ее колхозники. Очень любят они классическую музыку, ценят… Не могут без нее.

Вечер. Оксана, прощаясь с Антоном, дарит ему яблоко.

«Оксана. Только прощаясь с Антоном, я поняла, как мы любим друг друга».

А дальше тревожно качаются березки. На фоне грозового неба идет Антон.

Начинается война. Вернее, оперное действо. Наступают немцы с карикатурно злобными гримасами. Бутафорский танк давит бутафорскую хату. Огонь…

Все это описать невозможно. Изложим основной сюжет. Антон на фронте. Оксана вместе с консерваторией оказалась в глубоком тылу.

«Украина в огне! Разве сейчас время для песен?» — заявляет она педагогам и уходит работать медсестрой в госпиталь. В нее влюблен красивый талантливый певец Вадим, но, хотя от Антона нет никаких вестей, Оксана сурово отвергает все знаки внимания с его стороны.

А Антон попал в плен. Эшелон с пленными. Тихо поют народную лирическую песню. Уходят в воспоминания.

Злобный немец (как и положено типичному фашисту) кричит: «Не сметь!» Стреляет в живот поющему. Поднимается другой. Запевает: «Распрягайте, хлопцы, конив!» Немец стреляет и ему в живот. Пленные в вагоне набрасываются на него, отнимают автомат и, пробив дырку в полу вагона прикладом, начинают тикать в пробитую дыру. Немец бессильно плачет.

Антон под колеса не попал, он жив и бежит к разрушенному костелу. Здесь уже добрый немец на органе играет Баха. Любовь к классической музыке объединяет их, и немец прячет Антона в подвале.

Оксана поняла, что она как артистка на фронте нужней, чем как медсестра в тылу, и начинает снова петь. Звучит «Песня Сольвейг», почему-то ее выступление сопровождается балетом. Зато как светлеют суровые лица бойцов, ведь каждого из них ждет своя Сольвейг. Оксана дарит им надежду.

Благодарные бойцы дарят Оксане парашют: «Сшейте из этого шелка себе концертное платье».

Серия взрывов. Война окончена. Теперь и Антон может выйти из подвала. Радостно бежит он навстречу вошедшим в город американцам и первым делом бросается к классово близкому солдату-негру. Негр, конечно, радостно обнимает его. Зато это очень не нравится белому злобному сержанту. Он яростно хватает Антона и ведет его в комендатуру. Хитро кривя рот, офицер в комендатуре снова арестовывает Антона:

«Будем соблюдать некоторые юридические формальности». С зловещим скрипом закрываются за Антоном двери мрачной тюрьмы. Три года — больше, чем в немецком плену, — пробыл Антон в американской неволе.

Параджанов идейно правильно реагирует на обострение «холодной войны»: как раз к тому времени разыгрался Карибский кризис.

И вот, в разорванной майке, вконец измученный, Антон выходит на свободу. Добрый немецкий друг (реверанс в сторону ГДР), так любящий Баха и Бетховена, заботливо одев его, провожает на вокзал.

И вот на случайном полустанке возвращающиеся на родину Антон и Оксана встречаются и бегут навстречу друг другу. Объятия, поцелуи… Выходят на берег Днепра (он тут рядом).

«Здравствуй, Днепр, мы пришли поклониться тебе. Днепр! Еще вчера над тобой царила ночь. Как изранены твои берега. Теперь над тобой сияет солнце. И твои могучие волны звенят как музыка».

Звучит музыка. Текст дословный. На высоком берегу стоят счастливые Антон и Оксана и уверенно смотрят в светлую даль.

Вот такое интересное творение. Советую разыскать и посмотреть этот фильм. Красочных деталей в нем гораздо больше, чем в нашем беглом пересказе.

Ну а теперь для полной картины творчества Параджанова тех лет продолжим наши изыскания и копнем поглубже. Найдем совсем уже забытые и малоизвестные работы. Это документальные фильмы «Думка», «Наталия Ужвий», «Золотые руки».

Почему-то и Музей Параджанова, и даже такой серьезно работающий с архивами киновед, как Джеймс Стефан, указывают, что все они сняты в 1957 году. Получается, что в этот год Параджанов с головой ушел в документалистику.

Это лишнее подтверждение тому, что фильмы эти давно никто не видел. За один год даже документальные фильмы с такой разной тематикой и разными героями снять невозможно.

Внесем ясность.

Итак: «Думка» — 1957 год, «Наталья Ужвий» — 1959-й, «Золотые руки» — 1960 год. Все фильмы сняты на Студии художественных фильмов имени Довженко для Украинского телевидения. После весьма скромного успеха «Андриеша» и «Первого парня» у Параджанова наступила долгая пауза в игровом кино, и тогда возникли эти, по сути заказные, телевизионные фильмы. Надо же было на что-то жить. Тем более что он теперь имел семью.

Что же перед нами на экране?

«Думка» — 26 минут.

Фильм посвящен Государственной заслуженной академической капелле Украинской ССР «Думка». Музыкальный фильм, но, выражаясь современным языком, можно сказать, что это клип. На экране музыка с разными иллюстрациями. Картинки под песни возникают самые разнообразные. Начинается фильм с революционной песни, и на экране — различные героические скульптуры: рабочие, рвущие цепи, есть и знаменитая работа Шадра «Булыжник — оружие пролетариата» и так далее.

Зато в песне «Над Днепром» вместе с плывущими парусниками снова и снова бегут влюбленные: по мосту, под мостом и т. д.

В песне «Соловейко» солирует Бэла Руденко и снова плывут цветущие сады, красивые закаты и разные лирические пейзажи. Есть и народные песни, иллюстрированные рисунками с бандуристами, едущими казаками, разными жанровыми деревенскими зарисовками.

Сам хор снят исключительно фронтально, с дородными хористками на первом плане. Заканчивается фильм кантатой во славу коммунистической партии с торжественно наплывающим во всю ширь экрана барельефом Ленина.

«Наталья Ужвий» — 36 минут.

Народная артистка СССР, Герой Социалистического Труда, трижды удостоенная ордена Ленина и дважды лауреат Сталинской премии, Наталья Ужвий создала много интересных ролей. В кино ее главная роль в фильме «Радуга» М. Донского, в театре — образ Кручининой. На Украине ее популярность была чрезвычайно высока. Мастерство и богатый жизненный опыт помогали ей создавать полнокровные, яркие, полные драматизма образы.

Но портрет известной актрисы у Параджанова получился сугубо парадный. Ужвий с цветами подходит к Вечному огню. Принимает экзамены у студентов. С колхозниками сажает в селе дерево. Как депутат участвует в работе съездов партии.

Эти немногие документальные кадры сопровождаются огромными фрагментами из фильмов «Выборгская сторона», «Богдан Хмельницкий», «Радуга» и других. Так же скучно показана ее работа в театре. Снова длинные фрагменты из спектаклей, и в конце фильма — торжественный юбилейный вечер.

Актриса, сидя в кресле, принимает поздравления и потом торжественно обещает и дальше служить партии и народу.

В этой работе нет ни малейшего желания заглянуть в непростой внутренний мир яркой актрисы, рассказать что-то личное, индивидуальное. Перед нами не портрет, а фотография на анкете с перечислением официальных данных.

Где фантазия Параджанова, где его яркая индивидуальность? Одно рабское стремление услужить системе и сделать фильм по всем официальным установкам и правилам, не отходя ни на шаг в сторону от принятых канонов.

«Золотые руки» — 34 минуты.

Об этой работе тоже говорили, что Параджанов в ней наконец блеснул талантом и, погрузившись в столь любимый им мир народного творчества, подготовил площадку для будущего взлета. Увы, даже погружение в мир действительно любимых им народных умельцев — гончаров, резчиков по дереву, стеклодувов — дает все тот же скучный и банальный результат. Казалось, тут не официальные, удостоенные государственного статуса герои, да и на дворе все-таки уже 60-й год. Блесни наконец…

Нет, не блещет, и здесь старательно поет оду партии. Отмечает ее трогательную заботу о народных мастерах и то, как они в ответ благодарно вышивают образ Ленина на ковре, воспевают дружбу народов и даже в своих скромных работах идут в ногу со временем и создают идейно верные работы.

Под революционную музыку «Варшавянки» возникают вылепленные и вырезанные из дерева буденновцы, несущаяся тачанка и т. д. Зато в разговоре о тяжелом прошлом возникают под зловещую музыку вырезанные из дерева кресты. Вот как раньше измывались над народными умельцами, вот что попы заставляли их вырезать. Из какого мрака наконец вышли…

Фильм снова завершает торжественная кантата во славу партии родной, принесшей счастье и освобождение от ига и мракобесия.

Все это, повторюсь еще раз, рассказывается бегло, в самых общих чертах. Невозможно описать кондовый, патетический дикторский текст, всех карикатурных, грубо обрисованных злодеев, вызывающих сегодня недоумение, омерзительных американских оккупантов, гримасничающих фашистов или грубого царского городового, ожесточенно преследующего народных мастеров и злобно топчущего их прекрасные изделия.

Но посмотреть эти фильмы или хотя бы получить представление о них необходимо. Без этого невозможно понять и представить метаморфозы Параджанова. Тот разительный контраст между ранними и последующими его работами.

А ведь все это создавалось уже не в условиях сталинского диктата. Не из-под палки, не в зоне и не в «шарашке»…

В эти годы в советском кино начался один из самых ярких и интересных периодов. Уже вышли на экран «Летят журавли» Калатозова (1957), «Дом, в котором я живу» Кулиджанова и Сегеля (1957), «Баллада о солдате» Чухрая (1959), «Судьба человека» Бондарчука (1959), «Дама с собачкой» Хейфица (1960), «Мир входящему» Алова и Наумова (1961) и множество других интересных картин. В этих фильмах не было ни плакатности, ни одиозного служения партийным установкам. Они демонстрировали не только реальность и жизненность своих героев, но и яркий режиссерский почерк, интересные свежие решения. Все то, чего нет в удивительно трафаретных решениях фильмов Параджанова.

Но в нашем «списке кораблей» мы еще не дошли и до середины…

Впереди один из самых неудачных его фильмов — «Цветок на камне» (1962).

На этот раз, преданно выполняя приказ системы, Параджанов бросился искоренять баптистов, против которых в эти годы развернулась яростная идеологическая война.

Среди всех художественных фильмов Параджанова «Цветок на камне» единственный черно-белый. Это решение было принято не случайно. С одной стороны, врагов надо было представить в черном цвете. С другой стороны, Параджанов не мог не замечать, какие интересные изобразительные решения возникают в фильмах его студенческих друзей и других режиссеров нового поколения. Вспомним, что в эти годы появились замечательные фильмы Феллини, Антониони, первые фильмы режиссеров «новой волны», снятые в черно-белом изображении.

Сразу скажем, что черно-белые поиски Параджанова закончились ничем и в дальнейшем он снимал только в цвете.

О чем же рассказывается в этом фильме?

На давно обжитой донбасской земле, но в голой степи (?) высаживается отряд молодежи. Здесь явный привет от популярных в те годы целинников. Молодежь осваивает «новые» земли. Огромный плакат «Здесь будет построена шахта „Комсомольская“» объясняет, чего ради они сейчас будут ставить палатки, организовывать полевые кухни и так далее, хотя давно обжитой поселок стоит тут же рядом.

Гроза, молния, под потоками дождя молодежь продолжает свой ударный труд. Все эти сцены явно повторяют многие подобные фильмы, воплощавшие энтузиазм 30-х годов. Тащат рельсы, укладывают шпалы… Ощущение, что еще раз снимают «Как закалялась сталь»… Но то, что было органично для эпохи Гражданской войны, сейчас, в 60-е, воспринимается, прямо скажем, неестественно. Что за дикий энтузиазм, что за пожар?

А враг, конечно, не дремлет… Сцена в черной зловещей графике показывает нам «резидента», дающего задание неопытной девушке Христине. Приводим дословный текст:

«— В Донбасс поедешь. Шахту строить будешь. Там трудно… Но где трудно, там к Богу тянутся. Хорошо будешь работать. Примером будешь. Друзьями обрастешь. Через год я приеду…»

Последний штрих: Христине вручается крест, она благодарно целует его и готова на любые жертвы ради правого дела.

Картинка ясна… Пока советская молодежь не щадя живота своего строит коммунизм, черные силы религии плетут свои мрачные сети. Зловещая музыка красноречиво ставит акценты, доводя до непонимающих кто есть кто. Где наши, а где враги…

Пройдет всего несколько лет, и Параджанов будет вдохновенно воспевать средневековые храмы и духовные университеты. С трепетом и восторгом раскрывать древние манускрипты с евангельскими текстами…

Зато сейчас он недрогнувшей рукой поднимает разящий меч ради близкой победы коммунизма, который совсем уже рядом, и подтверждением этому — мигом выросшая шахта «Комсомольская», где закипает ударная работа.

Основная сюжетная линия фильма бесхитростно повторяет «находки» из «Первого парня». Снова положительная светлая героиня — блондинка Люда, комсорг, отличница, скромница, красавица. Снова непутевый, нагловатый, порой выпивающий, но хорошо работающий и весь в душе положительный красавец брюнет Гриша (его, как и в «Первом парне», играет Г. Карпов), добивающийся любви положительной героини.

Рядом тоже страдает, но так же ударно работает другая любовная пара: заблудившаяся во Христе Христина, направленная для вредительства на стройку, и Арсен Загорный — передовик производства, любитель классической музыки, активный комсомолец, мечтающий вырвать Христину из секты и привести ее в комсомол. Эти сердца четырех мечтают, любят, страдают под бдительным, но чутким оком мудрого и строгого парторга, отечески исправляющего их отдельные ошибки. Все действие развивается на фоне ударно работающей шахты.

Через 25 лет, в 1988 году, Параджанов приедет в Мюнхен с фильмом «Ашик-Кериб». В своем интервью под общий восторг и аплодисменты он с присущим ему мастерством будет рассказывать, как ему чуть ли не выламывали руки, заставляя снимать соцреалистистические фильмы.

Ну, здесь мэтр опять явно лукавит…

Посмотрим несколько «насильно» снятых им эпизодов…

Истово молятся сектанты, бьются лбами о пол, вздымают руки: «Господи! Дай дух! Дай дух!» Хитрый глава секты напоминает им, чтобы не забывали о приношениях, и одурманенный народ несет ему свои трудовые заработки.

А на шахте кипит работа. Комсорг Люда лично спускается в шахту, чтобы проверить, насколько ударными темпами идет трудовое соревнование. Зато Гриша продолжает вести свой баламутный образ жизни: устроил большую пьянку по поводу успешного выполнения плана своей бригадой.

«— Хлопцы знамя завоевали, а им даже сто грамм не выставили… Вот я и угостил.

— Зато сегодня тридцать два человека на работу не вышли! — укоряет его Люда.

— Тридцать два! Вот слабаки… Мамзель комсорг, что вы этих слабаков жалеете».

Люда принимает жесткое решение: опубликовать в стенгазете карикатуру на Гришу. Назавтра вся шахта обсуждает карикатуру, и Гриша наконец задумывается и делает первые выводы. Положительное влияние Люды начинает давать плоды.

Параллельно с их трудным романом, где два передовика пытаются, переступив гордость, найти путь друг к другу, развивается роман Христины и Арсена. Постараемся достаточно точно воспроизвести сцену их объяснения.

Арсен. Я люблю тебя! Люблю…

Христина. Вы не должны любить меня. Нет!

Красиво убегает на фоне индустриального пейзажа. Съемки с острых ракурсов и музыка подчеркивают драматизм сложившейся ситуации. Арсен догоняет ее, обнимает, и Христина в слезах открывает наконец страшную тайну…

— Я хожу в секту! Я верю в Бога и люблю его больше жизни…

Вздымает высоко руки к небу на фоне высоковольтных электромачт. Модные острые ракурсы и строгая черно-белая графика кадра подчеркивают дикость ее слов на фоне успешно развивающегося научно-технического прогресса.

Арсен. Я все о тебе знаю.

Христина (изумленно). Знаешь?.. И любишь меня такую… (Бросается к нему на шею, горячо обнимает, целует.) Родной, любимый… Пойдем в нашу секту, и я женой твоей стану… Преданной, как перед Господом Богом.

Арсен в сомнениях.

Христина (настойчиво). Я жду ответа.

Арсен (решительно). Пойдем!

Музыка. Идут на фоне высоченных терриконов, этих рукотворных гор, созданных благодаря человеческому разуму. Неужели коварный план резидента удался, и Христина смогла завербовать одного из самых передовых и образованных комсомольцев?

Секта. Сестры во Христе, стоя на коленях, по-рабски моют ноги главе секты.

Довольно оглядев Арсена, он кивает головой:

— Бог привел к нам нового брата. Как зовут?

— Арсен Загорный.

В следующей сцене глава секты приступает к работе. Сейчас он уже в кавалерийских сапогах, военизированная одежда подчеркивает, что здесь шуточки плохи. А сектанты, высоко подняв руки, по-прежнему шепчут:

— Господи! Дай дух… дай дух…

Глава секты. Попросим Бога, чтобы с нашей безграничной любовью он принял от нас и наши скромные дары.

Вся секта, продолжая стоять на коленях, рабски повторяет за ним:

— Наши скромные дары… Прими, Господи, наши дары.

Глава секты испытующе смотрит на Арсена. В его руках теперь Библия.

Наезд… Крупными буквами надпись: «Американское Библейское Общество, Нью-Йорк»… Вот, оказывается, чье задание он выполняет. Вот куда они прокрались. А бедная Христинка даже не догадывается…

Глава секты театрально падает на колени, истерично…

— Открылась мне истина с приходом брата нашего новоявленного! Бог жаждет веры! Согласен ли ты отдать свою кровь?

Арсен (удивленно). Как кровь?

Глава секты (важно). Палец руки твоей, что ближе к сердцу, под топор должен лечь. Подумай до утра… Если пришел с чистым сердцем — принеси жертву Богу.

Арсен и Христина возвращаются на фоне индустриального пейзажа.

Христина. Мне страшно…

Арсен молчит.

Оставшись один, глава секты условным стуком вызывает своего агента. Тот возникает, отодвинув доску в стене. Оказывается, он все время вел тайное наблюдение.

Глава секты. Кто такой этот Арсен Загорный?

Агент. Член комитета комсомола. (Презрительно.) Интеллигент…

Глава секты. А что ему от нас надо? Боюсь, не придет завтра…

Агент (презрительно). Слабак…

Подтверждая свою интеллигентность, Арсен играет в клубе на скрипке. Внимательно слушают его шахтеры, светлеют, добреют их суровые лица.

Музыка перебрасывается на стройку. Сварка, балки, металлические конструкции — все снято лихо, ракурсно, стильно, в духе передовых фильмов своего времени. Зрителю ясно, как музыка Чайковского повышает производительность труда.

Снова клуб. Христина зачарованно слушает Арсена. Она привыкла видеть его с отбойным молотком, а он в свободное от работы время покорил скрипку и сейчас явно покоряет ее сердце.

И вдруг перед ее глазами возникает огромное блестящее лезвие топора! Завтра глава секты этим топором отрубит палец Арсена!

Вдохновенно играет Арсен. Забыл, какое страшное испытание ждет его завтра…

Под взмахи смычка сменяются крупные планы. Глаза Христины… Зловеще блестит лезвие топора.

Огни сварки на ночной стройке добавляют драматизма.

С завтрашнего дня не будет музыки Чайковского… Арсен больше никогда не возьмет в руки скрипку. Перед глазами Христины возникает еще одно зловещее видение: сектанты, стоя на коленях, снова протягивают руки. Но теперь они хотят схватить Арсена, хищно тянутся к нему.

— Я буду просить Бога, чтобы он не требовал от тебя такой жертвы, — шепчет она.

На следующий день Арсен, конечно, не идет на заклание. Это все была разведка… Вместо отсечения пальца он, просвещая Христину, ведет ее в краеведческий музей и показывает происхождение угольных пластов. На одном из них отпечатался древний папоротник — тот самый цветок на камне, который и дал название фильму. С высоко поднятыми комсомольскими знаменами мчится грузовик с молодежью, среди них — счастливая Христина.

Дальше начинаются непонятные экскурсы в историю Донбасса.

Рассказ о том, как доставили царю Петру первый уголь и как он сразу оценил эту находку. Горит уголь — аристократы, все в черной саже, жутко недовольны, а Петр в отличие от них счастлив и звонко смеется.

Потом по такой же невнятной логике следует еще одна историческая картина.

Рассказ: какие горькие дни были в Донбассе, когда хоронили «нашего Ильича». Скорбно воют гудки, застывшие в горе лица, рабочие снимают траурно шапки. И наш ответ на эту тяжелую потерю — самозабвенный труд и так далее.

Прямо скажем, все эти исторические экскурсы сняты, смонтированы и включены в ткань фильма довольно топорно, не говоря уже о том, что их возникновение весьма непонятно. Остается предполагать, что исторические картинки возникли в рассказах Арсена, наверное, он занялся просвещением Христины, но монтажной связи нет.

Одновременно со всем этим развивается трудная любовь Гриши и Люды. В порыве нежных чувств Гриша дарит Люде кусок угля. Люда возмущена до глубины души этой его очередной грубостью и в слезах убегает.

Но мудрый парторг в ответ на ее жалобу, покачав головой, объясняет, какой бесценный подарок сделал ей Гриша:

— Этот камень срочно в музей надо нести — на нем же отпечаток папоротника! Миллион лет этому цветку, — указывает он ей. — Гриша поэт! А ты не поняла…

Оскорбленный в лучших чувствах Гриша затеял новое дело. Он больше не пьет и гонит прочь всех корешей-алкашей. Придя в общежитие и собрав всяких шахматистов и прочих интеллектуалов — «ботаников», как сказали бы сейчас, — он решил создать из них новую бригаду. Смеется братва: как же ты с такими работать будешь?

Но Гриша упрямо ведет новую бригаду в шахту.

— Вся красота на земле от человека. Гагарин в небо поднялся, а мы под землю уйдем. Главное — поверить в свои силы!

И ведь действительно добился своего. Бригада, набранная из «ботаников», становится передовой. Сцена в душе после трудовой смены.

— Как же вы нас обогнали? — спрашивает удивленно один из шахтеров.

— Не слышу! — довольно смеется Гриша. — Повтори еще раз… Повтори громче!

Парторг, заметив положительные перемены в Грише, вызывает его к себе.

Ночь. Бьют куранты. Но парторг, как всегда, бодрствует. Гриша после трудовой смены заходит к нему.

Парторг откладывает книгу — Стендаль, «Красное и черное»:

— Обязательно прочти… Очень рекомендую. Возьми ручку — пиши заявление.

— Зачем? — удивлен Гриша.

— Пора тебе свою квартиру иметь. О семье задуматься надо.

Так ненавязчиво и тактично парторг ведет к тому, чтобы Гриша и Люда создали наконец счастливую и здоровую семью. Давно уже пора двум гордецам объясниться. Знает парторг, что большое у них и светлое чувство. Вот и проявляет настоящую отеческую заботу. Именно так партия должна воспитывать горячие комсомольские сердца.

Не только Стендалем, но и классическим балетом наполнен культурный досуг шахтеров. На выстроенной прямо перед шахтой сцене, почти как фронте, но на этот раз трудовом, танцует балерина. Христина и Арсен с наслаждением слушают знакомую музыку Чайковского. Потом продолжают диспут.

— Жертвы-то ваши даром несете, — объясняет Арсен.

— Остановись! Это неправда! — возмущена Христина.

Желая укрепиться духовно и отогнать сомнения, она бежит к главе секты.

— Хорошо, что вернулась, — радуется он ей. Затем, плотоядно обняв, ведет в заднюю комнату. — Женой моей станешь. Уедем отсюда. Счастливы будем. Смотри…

Здесь, в задней комнате, у него настоящая пещера Али-Ба-бы. Чего только нет в набитых сундуках! Серебряные чаши, золотые цепи, драгоценные камни.

Христина потрясена! Так вот где собраны поднесенные от чистого сердца дары. Не для Бога, оказывается, их собирали… Правду говорил Арсен!

— О каком счастье говорите! — возмущенно кричит она старому развратнику и, оттолкнув его, убегает, поняв наконец, как жестоко ее обманывали.

Гриша получил новую квартиру. Застенчиво несет он купленный абажур в новую квартиру. Но для кого этот абажур, если рядом нет любимой? Вокруг обживают выстроенные дома счастливые новоселы. Целые кварталы ждут новых жильцов. Жилищная проблема успешно разрешена. Но и враг по-прежнему не дремлет… Снова плетет черные сети заговоров. Глава секты задумал жестоко наказать Арсена.

Купив ящик водки, он щедро раздает бутылки алкашам и подговаривает их избить Арсена, отнявшего у него Христину.

— Действуйте, но осторожно, — предупреждает он.

Пьяные наймиты, подкараулив ночью Арсена, набрасываются на него. Христина зовет на помощь Гришу. Но что он может один против целой банды? Забыв почему-то Арсена, алкаши начинают мутузить невинного Гришу.

На шахте тревога! Воют, завывают гудки. Беда! Бегут на помощь шахтеры. Выбегают из новеньких домов новоселы. Все спешат на помощь. Бежит взволнованная Люда. «Отобьем Гришу, не дадим в обиду!»

Сектанты и их главарь наконец разоблачены и арестованы. Жестоко избитый Гриша, весь в бинтах, лежит в больнице. Смущенная Люда приносит ему молоко. Но гордячка по-прежнему не хочет признаться ему в своей любви.

А вот и Арсен с Христиной. Они тоже принесли больному молоко. И даже целую банку дефицитной сгущенки.

Заключительные кадры. По дороге идет гордая, не признавшаяся в своей тайной любви Люда. Ее догоняет на мотоцикле выздоровевший Гриша, кружит возле нее. Наконец мы видим, что Люда садится на его мотоцикл. И они устремляются вдаль по светлой дороге… И все у них есть теперь для счастья: и любовь, и новая квартира.

Мы постарались передать основной событийный ряд и многие эпизоды в довольно беглом пересказе. На самом деле любовно и весьма сочно выписанных деталей в этом вдохновенном сказании о светлой любви и черных делах баптистских секций гораздо больше.

Вряд ли такое можно было снять насильно, с выкручиванием рук…