4. Прощание

4. Прощание

Грустная история несостоявшегося «возвращения в прошлое» до сих пор вызывает вопросы, главный из которых — почему все так нелепо получилось? Причины, как бы странно это ни прозвучало, коренятся не в обидах, не в амбициях, не в дурном чем-то произволе, но в идеологии. В исконном философском понимании этого слова, ибо «идеология» есть по определению «восприятие мира, извращенное под влиянием идей». В моменты жизни относительно спокойные, когда идеи дремлют, все мы воспринимаем мир относительно одинаково, но речь-то идет о моменте выбора, моменте критическом, решающем. Вот когда идеи достигают высокого состояния страсти, кипят в головах, в результате мир в каждой из них окрашивается столь причудливо и своеобразно, что картины Дали в сравнении с ним — мазня начинающего маляра.

А Дима Умецкий и Слава Бутусов всегда были слишком разными, просто до времени разность эта была неважна. Вот свидетельство весьма наблюдательного очевидца, относящееся еще к концу семидесятых, к временам счастливого студенчества. «Слава был молодой, симпатичный юноша, слегка ироничный, с лошадиной улыбкой, очень приятный, несколько мягкотелый, но очень талантливый. Дима — это человек с двойным дном, очень своеобразная личность. У него была маска шута горохового: смешил всех, кого ни попадя, хохмач, балагур, шуточки постоянно отмачивал. С его-то несерьезной тогда внешностью… Но иногда за шутовством проглядывало, что это человек очень не простой. Умный, расчетливый, что проявлялось редко и неявно.» (из интервью А. Коротича).

Вот еще пара цитат: «Дима был хороший организатор, он был идеолог, он знал, „где масло, где хлеб“, этого у него не отнять. Очень грамотный человек, очень эрудированный, очень интересный, приятный человек. А Слава был талантливый.» (Егор Белкин). «Дима был идеолог, а Слава — лицо.» (Виктор Комаров)

Во время недолгого перемирия они на самом деле хотели «быть с тобой», вернуть былое единство, но смысл, содержание этого единства каждый представлял по-своему. Слишком по-своему.

Дима рвался обустраивать, осваивать Москву, как нефтеносное месторождение. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, какие откроются перспективы, если поставить дело на нужные, т. е. столичные по сути, рельсы.

Слава рвался в скит. В замкнутое пространство, где случилось бы ему наконец передохнуть, отдышаться. И поначалу надеялся, что таким забором окажется для него именно Дима. А у того были свои планы…

Умецкий с тех пор живет в Москве, где постоянно хочется выйти из дома и пойти в гости, на концерт или просто прогуляться у Патриарших. Бутусов — в Питере, где хочется уйти домой, закрыться покрепче и выпить водки. Лучше с другом, а можно и так. Одним словом, разошлись. И не следует по обыкновению вопрошать: «Кто виноват?!» Вопрос этот исконно русский, потому и задается так часто, что ответа не имеет по определению. Дурацкий вопрос.

Свято место пусто не бывает, зарослось. Следа не осталось, как это ни странно. Слава из дома почти не выходил, зато с азартом репетировал. «Поперло», наконец… Шел январь, мозглый, мокрый питерский январь, звонил по соседству гулкий колокол на колоколенке, в доме репетировали, ели, спали, жили…