Малая родина: Баллирони и окрестности

Малая родина: Баллирони и окрестности

Дом, в котором родился будущий писатель, не поражает своим внешним видом. Сложенный из местного серого камня, приземистый, одноэтажный, он не радует свежестью архитектурных решений. Хотя строение обладает собственным именем — «Мурн Вью» (Мойте View можно перевести как «вид на Мурнские горы»), стоит на невысоком холме, и из его окон действительно открывается живописная панорама недальних Мурнских гор, — это вполне заурядный сельский коттедж, построенный в середине XVIII столетия. В этом доме и родился Томас Майн Рид.

Почти во всех отечественных публикациях (в том числе и в Большой советской энциклопедии) содержится утверждение, что по национальности Майн Рид был ирландцем. Логика проста и понятна: был ирландцем, потому что родился в Ирландии. Это важное утверждение. Оно позволяет многое объяснить в воззрениях и судьбе писателя: стихийный демократизм и нелюбовь к британской монархии, симпатии к революционерам и участие в революционной деятельности, эмиграцию в США и многое другое. На самом деле, хотя Майн Рид и родился в Северной Ирландии, ирландцем он не был. Давно установлено, что родина его предков (как по отцовской, так и по материнской линии) — Шотландия.

Будущий писатель появился на свет в религиозной семье. Его родители (как, впрочем, многие шотландцы и жители Северной Ирландии) относились к числу последователей пресвитерианства — умеренного крыла кальвинизма. По рождению он принадлежал к духовному сословию — по мужской линии не только отец, но и дед, и прадед его являлись священнослужителями. Дочерью пресвитерианского священника была и его мать.

Деревня Баллирони, его «малая родина», расположена в округе Банбридж графства Даун — на юго-востоке современной Северной Ирландии в составе Соединенного Королевства. Ее трудно даже назвать деревней — настолько она мала, поэтому не стоит искать этот населенный пункт в списке деревень современного округа Банбридж. В наши дни Баллирони обозначена как hamlet, то есть даже не деревня, а так, деревушка, хуторок — сейчас здесь проживают всего несколько десятков человек. В XVIII — XIX веках Баллирони (как, впрочем, и Ирландия в целом) была куда населеннее — в деревне жило несколько сот жителей, и она была центром богатого церковного прихода.

Баллирони была не только малой родиной будущего писателя, но и настоящим семейным гнездом для нескольких поколений его предков. Первым здесь обосновался Томас Майн — прадед писателя. В 1749 году, по завершении духовного образования, он покинул родную Шотландию, чтобы стать приходским священником в североирландском графстве Даун. Это был человек высокой нравственности. Несомненно, он пользовался большим уважением среди прихожан — ничем иным не объяснить то обстоятельство, что он исполнял обязанности местного пастыря более пятидесяти лет — ведь у пресвитериан священники не назначаются епископом (этот институт отсутствует), а избираются самими прихожанами. Прадед выстроил и Мойте View — дом, где родился будущий писатель. У Томаса Майна не было сыновей — рождались только дочери. Одна из них вышла замуж за преподобного Джона Рида — тоже шотландца и сына священника. Своего первенца мужского пола супруги нарекли в честь деда, дав имя Томас Майн Рид. Ему-то и суждено было стать отцом знаменитого автора приключенческих романов.

По семейной традиции (и внутренней склонности) Томас Майн Рид-старший получил теологическое образование. По его завершении он женился на дочери известного и весьма уважаемого пресвитерианского богослова преподобного Самюэла Рутерфорда. Рутерфорды, как Майны и Риды, имели шотландские корни. К тому же они весьма гордились своим семейным прошлым — первые Рутерфорды попали в Ирландию вместе с войсками Вильгельма Оранского. Отличившись в решающем и весьма кровопролитном сражении у реки Бойн в 1690 году, они в числе многих были удостоены земельных наделов в одном из графств Северной Ирландии, да так там и укоренились. Интересно отметить, что по линии Рутерфордов Майн Рид приходится родственником великому Вальтеру Скотту: мать писателя Энн Рутерфорд — троюродная племянница родительницы шотландского барда. Ее семейная история, насыщенная событиями, как известно, в свое время вдохновила В. Скотта на создание знаменитой поэмы «Мармион» (1808).

Молодая чета обосновалась в Мойте View. Томас Майн Рид-старший унаследовал не только дом своего деда, но и его приход. На протяжении нескольких десятилетий он исполнял обязанности настоятеля пресвитерианского храма в Клоскилте — местечке, расположенном по соседству с Баллирони. Из окна Мойте View и сейчас легко разглядеть массивное здание храма. В XVIII–XIX веках оно стояло в центре соседней с Баллирони деревушки Клоскилт. Но за последние полтора столетия места эти пообезлюдели, и о просуществовавшем полтысячелетия поселении сейчас напоминают только название местности — Клоскилт и церковь, прежде стоявшая в центре деревни.

Как и деда, настоятеля храма в Клоскилте чтили и уважали прихожане. Да и было за что: скромный в быту, почти все средства он направлял на храм, — именно при нем здешняя церковь была перестроена и приобрела современный величавый вид. Единственное, что увлекало настоятеля помимо прихода (и в этом он отличался от своего деда, посвящавшего досуг, главным образом, чтению религиозных трактатов и написанию проповедей), — это сельское хозяйство. Майн Рид-старший завел при доме обширный огород и разбил сад с фруктовыми деревьями и цветником. Разводил он также овец, была и конюшня с лошадьми. Можно предположить, что позднейший интерес его сына к сельскому хозяйству истоком своим имел прежде всего детские впечатления.

У преподобного Майн Рида была большая семья, что, впрочем, обычно для того времени, когда высокая рождаемость корректировалась изрядной младенческой смертностью. Долгое время у них с женой рождались только девочки. Данное обстоятельство, безусловно, огорчало отца, который надеялся обрести в сыне наследника своим благочестивым трудам. Будущий писатель стал долгожданным первенцем мужского пола и появился на свет 4 апреля 1818 года. По семейной традиции (так же, как отца, деда и прадеда) его нарекли именем Томас.

О детских и юношеских годах писателя известно довольно мало. К сожалению, никто из его детских приятелей и школьных товарищей не оставил каких-либо воспоминаний или заметок. Основным источником информации об этом периоде жизни романиста продолжает оставаться книга Элизабет Рид «Жизнь и приключения капитана Майн Рида». Сведения, которые в ней содержатся, восходят, вероятно, не только к самому капитану, но опираются и на свидетельства сестер, брата и матери писателя. Они довольно скудны, но не противоречивы, и рисуют портрет весьма живого и непоседливого мальчугана. «Он рос отважным и весьма уверенным в себе мальчишкой, — писала вдова. — Среди своих товарищей по играм он был безусловным лидером, поскольку явно превосходил их всех в ловкости, физической силе и выносливости». В какой мере это соответствовало действительности, можно только гадать, но, судя по неугомонному нраву уже зрелого капитана, вероятно, так оно и было. Сам писатель, как свидетельствует вдова, в общении с ней и другими людьми нередко замечал: «Мощь интеллекта я унаследовал от Ридов, а моя строптивость и предприимчивость — это кровь Рутерфордов». Конечно, это поза, но то, что темперамент, а следовательно, и характер человека закладываются еще до его рождения — неоспоримый факт. Условия жизни, воспитание и образование, влияние семьи и так далее способны лишь в той или иной мере скорректировать его.

Будущий писатель рос на свободе, основную часть времени проводя на открытом воздухе. Позднее родители сокрушались, что не смогли направить судьбу своего старшего сына в русло духовной карьеры. Едва ли в этом есть их большая вина. Майн Рид не обладал качествами, необходимыми священнику, а у родителей не было времени, чтобы их развить. Мать хлопотала по дому и занималась воспитанием многочисленных сестер и брата, который появился следом за первым сыном. Служение отнимало львиную долю времени отца, а досуг поглощало увлечение садоводством и огородничеством. Да и слуги (хотя их было совсем немного), и все немалое хозяйство требовали постоянного присмотра. Поэтому характерное для ювенильных романов Майн Рида сиротство и неприкаянность его маленьких героев едва ли стоит воспринимать только в качестве удачного литературного приема — в нем легко расслышать отголоски собственного детского и подросткового опыта и обстоятельств жизни.

Нельзя сказать, что в ранние годы Майн Рид был полностью предоставлен самому себе, но обладал, видимо, большой свободой. Ее источником была, конечно, не только занятость родителей, но и то, что люди здесь жили во многом еще традициями предыдущего — XVIII века, предоставлявшего детям куда большую свободу, нежели век грядущий — викторианский. К тому же жизнь протекала в сельской глубинке — в краях довольно безопасных и, если не считать постепенно осушаемого Лаканского болота, давно и хорошо обжитых. Во главе ватаги соседских мальчишек Томас носился по окрестностям. Дети играли во всевозможные игры, нередко довольно далеко уходя от деревни. Были проказы, шалости, непослушание и проступки, за которые ребенка нередко наказывали. «Случалось и так, — отмечала вдова, — что соседи были вынуждены жаловаться священнику, который пользовался огромным уважением в округе, на проделки сына».

Среди героев «Морского волчонка» — одного из наиболее известных романов Майн Рида, есть персонаж по имени Гарри Блю. Если читатель помнит, он играет очень важную роль в судьбе юного героя книги — не просто дружит с ним (он старше, опытнее), но выполняет функцию наставника, учителя, того, кто в трудную минуту обязательно придет на помощь и спасет. Легко заметить, что уроки Гарри Блю не только воспитали у подопечного отвагу и сформировали морские навыки, но, по сути, предопределили «морскую судьбу» поначалу вполне «сухопутного» «волчонка», все течение его жизни. В судьбе юного Майн Рида тоже был свой Гарри Блю, только звали его по-другому — Хью Маллой. Неизвестно, как завязалась дружба между этими людьми, но немногочисленные биографы писателя отмечают влияние Маллоя на становление подростка. Это был уже немолодой, но еще крепкий человек с богатой биографией и большим жизненным опытом, — в свое время ему довелось немало постранствовать, ходить по морям, быть солдатом. В биографических источниках Хью Маллоя обычно называют слугой в семье Ридов. На самом деле это не совсем так — он не был лакеем (то есть «слугой в доме»), а исполнял обязанности плотника и конюха. Можно предположить, что необходимость в опеке была вызвана обеспокоенностью отца проделками сына, жалобами соседей на непоседливого проказника. Как бы то ни было, очень скоро Томас и Хью прониклись искренней симпатией друг к другу. Именно этому человеку юный Майн Рид обязан навыками, которые весьма пригодились в дальнейшей жизни. Он приохотил мальчика к наблюдению за животными и птицами, к изучению их повадок, научил мастерить силки и капканы и умело ими пользоваться. Сам прекрасный стрелок и наездник, Маллой довольно скоро и своего подопечного обучил хорошо стрелять и уверенно держаться в седле. Почти ежедневно они совершали длительные конные прогулки, охотились, рыбачили, изучали окрестности. Прогулки эти были весьма увлекательными для мальчика. К тому же они не только развивали силу и выносливость, но и будили любознательность ребенка, воспитывали уверенность в собственных силах.

Конечно, родители видели своего старшего сына будущим священником и, следовательно, человеком образованным, получившим для этого необходимую сумму знаний. Но до двенадцати лет будущий писатель не посещал школу. Он воспитывался и получал начатки образования дома. Его первым учителем, скорее всего, стала мать — таковы были традиции и общая практика. Хотя она не посещала школу, являлась человеком образованным — в традициях Рутерфордов было учить не только сыновей, но и дочерей. Дома Майн Рид научился читать и писать, выучился счету, познакомился со Священным Писанием.

Данное обстоятельство, вероятно, удивит нашего современника. Но в Британской империи до 1871 года (то есть до принятия Закона об образовании) не существовало сколько-нибудь внятной общенациональной системы учреждений образования. От юных граждан страны не требовалось обязательного посещения школы. Родители решали, где будет учиться их ребенок — на дому или в школе — и будет ли учиться вообще чему-нибудь. Система закрытых «публичных школ», чей расцвет придется на поздневикторианскую эпоху и первую половину XX века, в начале XIX столетия находилась еще в процессе становления. Впрочем, едва ли у юного Майн Рида были шансы учиться в Регби, Итоне или Хэрроу — по рождению он не принадлежал к семействам, управлявшим империей. Для третьего и второго (духовного) сословий формальное обучение начиналось обычно в так называемой классической, а в Шотландии и Северной Ирландии, чаще всего, — в приходской школе. Для этих школ не существовало единой общей программы. Обычно они были очень небольшими. Нередко в таких школах учитель одновременно был и ее владельцем, и директором, и единственным педагогом.

«Любой человек, доказавший свою непригодность к какой-либо другой профессии, имел право без экзамена и без проверки знаний открыть школу в любом месте, — с возмущением писал современник Майн Рида Чарлз Диккенс в предисловии к своему роману «Жизнь и приключения Николаса Никльби», немало строк в котором посвящено изображению английской школы 30-х годов XIX века. — Люди, промышлявшие скупостью, равнодушием или тупостью родителей и беспомощностью детей, люди невежественные, корыстные, жестокие, которым едва ли хоть один рассудительный человек поручил бы содержание лошади и собаки, — эти люди послужили краеугольным камнем английской школы».

Конечно, далеко не все школы в Соединенном Королевстве соответствовали шокирующему «портрету» заведения мистера Сквирса из романа Диккенса. Встречались исключения, как находились и учителя, по-настоящему талантливые и способные к образованию и воспитанию детей. Их было, вероятно, меньшинство, но они имелись. К одному из таких учителей повезло попасть юному Майн Риду.

Весной 1830 года подростку исполнилось 12 лет. Настало время получать формальное образование. Поначалу его определили в школу, что располагалась здесь же, в Баллирони. Но, вероятно, то, чему и как обучали в этой школе, не соответствовало представлениям преподобного Томаса Майн Рида о качественном образовании. К тому же мальчик оставался в привычном для него окружении товарищей по детским играм, шалостям и проказам. И это не только отвлекало от занятий, но и едва ли способствовало формированию дисциплинированности и усидчивости, необходимых не только для успехов в учебе, но весьма желательных для будущего священника.

Преподобного Томаса Майн Рида никак нельзя было отнести к числу родителей, равнодушных к судьбе собственных детей. Наведя справки и посоветовавшись, отец решил отправить своего сына в расположенный по соседству Кэйтсбридж, в котором уже несколько лет функционировала «классическая» школа. По отзывам родителей, она воспитывала детей «в духе благочестия и христианской добродетели». Во главе ее стоял священник, к тому же (что было немаловажно для имевшего шотландские корни отца ребенка) шотландец — преподобный Дэйвид Макки. Последние обстоятельства, вероятно, более всего расположили настоятеля храма в Клоскилте в пользу Кэйтсбриджа, и новый учебный год будущий писатель начал в этой школе.

В начале XIX века Кэйтсбридж был совсем не таким, как в наши дни. Сейчас это деревня с населением в полторы сотни жителей, а тогда, когда юный Майн Рид поступил в местную школу, Кэйтсбридж можно было назвать пусть совсем небольшим, но все же городком. Судя по всему, невелико было и учебное заведение, в котором учился мальчик. Сейчас невозможно установить, сколько человек занималось с ним в одном классе, какого они были возраста и сколько вообще учеников обучалось в школе. Но тот факт, что преподобный Макки в одном лице совмещал функции и директора заведения, и единственного его учителя, вполне красноречиво говорит о размерах школы.

Как уже отмечалось, в те времена не было единых стандартов образования. Каждый владелец школы сам решал, чему будут обучаться его питомцы, сам составлял программу, определял плату, нанимал (если у него была такая возможность) учителей. Какие предметы изучали питомцы Макки? С большой долей уверенности можно утверждать, что, как и в других так называемых «классических» школах того времени, в Кэйтсбридже обучали письму (в том числе чистописанию), счету (арифметике), истории, изучали латынь (возможно — древнегреческий) и конечно же большое внимание уделялось изучению Священного Писания. К этому обычному набору дисциплин Дэйвид Макки добавил еще и естествознание (в те времена предпочитали другое название — «естественная история»), — конечно, в том виде, в каком он себе его представлял. Можно предположить, что в основном изучение предмета сводилось к ознакомлению с окружающей природой, прежде всего с местной флорой и фауной. Постоянный настойчивый интерес писателя к животному и растительному миру, который он демонстрирует едва ли не в каждом своем сочинении, показывает, что кэйтсбриджский учитель не только обладал незаурядными педагогическими способностями, но и то, что его уроки не пропали даром. А посвящение «дорогому Дэйвиду Макки», которое писатель предпослал своему роману «Охотники за растениями» (1858), недвусмысленно указывает на школьного учителя как на один из несомненных источников характерного для Майн Рида интереса к неустанному изучению мира природы.

Обучение в кэйтсбриджской школе продолжалось четыре года. Это был важный этап в становлении подростка. Дело даже не только в той сумме знаний, которую он здесь приобрел, хотя и это немаловажно. Школьные годы были годами взросления, первым опытом самостоятельной жизни. Хотя Кэйтсбридж недалеко от Баллирони — от «Мурн Вью» до школы около десяти километров пути, — Томаса не могли ежедневно отвозить в школу и привозить обратно. И пусть большую часть учеников составляли дети местных жителей и окрестных фермеров, были среди них и те, кто оставался на пансионе — то есть жил, питался, готовил уроки при школе. Их было немного, среди них и юный Майн Рид. Домой его забирали только на субботу и воскресенье, а в понедельник он вновь должен был сидеть за партой в Кэйтсбридже.

Трудно преувеличить социальное значение опыта детских и юношеских лет. Очевидно, что именно в них следует искать истоки характерного для писателя демократизма. Хотя по рождению он принадлежал к духовенству — то есть привилегированной прослойке британского общества, у него не было возможностей развить «классовые инстинкты». Этому мешал круг общения в детские годы, этому препятствовали обычаи семьи, чуждой снобизму. Демократизму учил стиль поведения и преподавания любимого учителя Дэйвида Макки; воспитывало длительное сосуществование бок о бок с детьми фермеров, арендаторов и небогатого местного духовенства разных конфессий; способствовала дружба с Хью Маллоем, со сверстниками — детьми людей самого простого звания. Конечно, его демократизм не был осознанным — он был стихийным, но очень стойким и, сформировавшись в юные годы, превратился со временем в одну из ярких и неизменных черт характера.