В НЮРНБЕРГЕ В 1932 ГОДУ

В НЮРНБЕРГЕ В 1932 ГОДУ

(Из воспоминаний об Эрнсте Тельмане)

1932 год был годом непрерывных выборов в рейхстаг и ландтаги. Я был в то время политическим секретарем окружной организации Коммунистической партии Германии в Северной Баварии и депутатом баварского ландтага. Вновь предстояли выборы. Пропагандистские машины Баварской народной партии, нацистов и социал-демократической партии работали на полную мощность. Объектом травли и клеветы снова была избрана КПГ.

Все ораторы других партий, пресса, радио, листовки и не в последнюю очередь представители церкви возвещали: «Коммунизм - большая опасность».

...Вообще же в Баварии, тогдашней цитадели фашизма, КПГ находилась на полулегальном положении. Вот почему период избирательных кампаний особенно использовался нами для усиления связи с широкими кругами баварского населения.

В Нюрнберге, крупнейшем промышленном городе Баварии, следовало организовать что-то особенное. Поэтому на заседании окружного руководства КПГ в Северной Баварии я предложил устроить огромный митинг, на котором выступил бы Эрнст Тельман...

Но возник вопрос: в каком зале? Самым большим залом в Нюрнберге был велодром. Он вмещал примерно около двух с половиной тысяч человек. Мое предложение арендовать Луитпольдхалле было встречено с большим удивлением. Некоторые товарищи, наверное, думали, что Якл (так звали меня мои баварские товарищи) сошел с ума. Луитпольдхалле находилсяневцентре города, а несколько в стороне, у Луитпольдской рощи, неподалеку от Нюрнбергского стадиона. Этот зал всегда использовался нацистами для своих собраний, а позже для «имперских партийных съездов». Он был очень большим, и если в него не ставили стулья, то он вмещал 34-35 тысяч человек. Нацисты проводили здесь большие митинги, участники которых доставлялись со всей Северной Баварии в железнодорожных поездах и грузовиках. Само собой разумеется, на таких митингах выступал только фюрер. После таких собраний они каждый раз устраивали большую шумиху, писали о 30 тысячах посетителей, подчеркивали, что зал был переполнен и доступ в него был закрыт полицией и т.д. На самом же деле все это являлось обманом, так как в зале постоянно расставлялись ряды стульев; стало быть, там умещалось не более 15 тысяч человек.

Теперь мы хотели организовать митинг с участием Эрнста Тельмана в этом огромном зале без стульев. Чтобы поставить стулья, у нас не хватало денег. Естественно, что товарищи сильно сомневались в успехе. Но часть работников окружного руководства КПГ была твердо уверена в том, что и среди рабочих Нюрнберга он пользовался большой популярностью. Итак, решено было провести с участием Тельмана митинг в Луитпольдхалле.

Теперь за работу! Начались переговоры с Центральным Комитетом и товарищем Тельманом. Я написал в Центральный Комитет убедительное письмо и просил помочь нам. Тельман должен приехать в любом случае. Мы были очень рады, когда нам сообщили, что Центральный Комитет согласен и что товарищ Тельман обязательно приедет.

Теперь нужно было сосредоточить все внимание на организации дела, пропаганде и агитации. Прежде всего мы должны были получить зал. Следовательно, надо было вести переговоры с магистратом. Я и сейчас помню сочувственные улыбки ответственных лиц, а такжетогдашнего обер-бургомистра, когда мы потребовали зал для митинга. Наверное, они тогда подумали: «Какие глупцы, их ведь немного, они едва ли найдут себя в огромном зале». Поэтому зал мы получили удивительно легко. В магистрате считали, что мы оскандалимся...

О собрании извещали теперь огромные плакаты. На первом из них было написано: «В пятницу в Луитпольдхалле состоится большой митинг коммунистической организации Северной Баварии. Мы призываем работниц, рабочих и безработных принять участие в этом митинге. Коммунистическая организация округа Северная Бавария». На втором плакате говорилось: «Выступает вождь революционного рабочего класса Германии Эрнст Тельман...»

По прибытии Эрнста Тельмана произошло недоразумение. Для встречи его я с пятью товарищами в назначенное время появился на перроне. Это были специально отобранные, сильные, абсолютно надежные товарищи, предназначенные для личной охраны нашего Тедди. Нацистские бандиты были способны на все, и так как их постоянно покрывала нюрнбергская полиция, то они могли пойти на любую низостьи провокацию.

Когда скорый поезд подошел к перрону и я взволнованно стал «прочесывать» глазами окна купе, из окна последнего вагона мне кивнул знакомый депутат рейхстага от КПГ. Разумеется, я подумал, что он находится в одном купе с Эрнстом, и крикнул своим товарищам: «Идемте, товарищи! Быстро, быстро!» И мы промчались вдоль поезда. Прибежав к последнему вагону, я спросил товарища, который кивал мне: «Где Тедди?» - «Он впереди». - «Вот идиот, зачем же ты кивал мне? Теперь как можно скорее назад!» - сказал я своим сопровождающим. Тедди нигде не было. «Быстрее вниз. Тельман, наверное, уже прошел».

Когда мы вышли из вокзала, то обнаружили Тельмана и его спутника на привокзальной площади. «Быстро к нему!»

«Извини, товарищ Тельман, произошло недоразумение», - сказал я и объяснил, как мы его просмотрели. Тедди усмехнулся и сказал на своем гамбургском диалекте: «Успокойся, ничего не произошло».

Между тем водители такси и прохожие узнали Тельмана, послышались возгласы: «Эрнст Тельман!» Некоторые водители такси уже кричали: «Ура Эрнсту Тельману!»...

Как было условлено заранее, я привез Тельмана на квартиру тогдашнего секретаря окружного комитета по организационным вопросам. В соответствии с договоренностью такси сопровождали три товарища на мотоциклах. Автомашины были отпущены неподалеку от квартиры. Остаток пути мы шли пешком. Анни, жена секретаря по организационным вопросам, встретила нас сияющей улыбкой. Она здравствует и поныне, и когда мы встречаемся, то всегда вспоминаем об этом. Она была счастлива. Эрнст Тельман оставался в ее квартире до вечера! Анни провела нас в лучшую комнату, и, едва Эрнст Тельман сел, начались расспросы: «Что делает партия в Баварии? Что говорят рабочие о политике нашей партии? Налажено ли хорошее, товарищеское отношение к социал-демократическим товарищам? Как обстоит дело с молодежью?» Затем он сказал (это я никогда не забуду): «Думаете ли вы и о том, что нацисты ввели в заблуждение большое число людей, наших классовых братьев?»...

Начало митинга было назначено на 19 часов. Около 18 часов Эрнст Тельман спросил меня: «Ну, мой дорогой, на сколько участников вы рассчитываете?» Я ему ответил вопросом: «А на сколько рассчитываете вы?» Товарищ, сидевший возле Эрнста Тельмана, сказал: «Я считаю, что будет примерно 6-8 тысяч». Между тем я уже навел справки. У меня на квартире поддерживалась постоянная телефонная связь с залом. Через каждые 20 минут оттуда звонили и сообщали об обстановке. Незадолго до 18 часов секретарь поорганизационным вопросам сообщил мне, что в зале уже присутствуют примерно 18-20 тысяч человек. Я сказал товарищу, что рассчитываю на 25-30 тысяч. Он посмотрел на меня удивленно и сказал: «Ну, ну, не сходи с ума!» Эрнст Тельман посмотрел на меня, и задумавшись, ничего не сказал.

В 18 часов 45 минут я получил сообщение, что полиция запретила доступ в зал, поскольку он переполнен. При этом в зал еще не вошли делегации предприятий и местных групп из окрестностей Нюрнберга.

Это сообщение очень обрадовало меня, и я, сияя, подошел к товарищу Тельману и сказал: «Нужно немедленно ехать. Собралось свыше 30 тысяч».

Мы ехали в двух такси. Чтобы Тельману не пришлось идти по всему залу, мы воспользовались боковым ходом...

Как только я и Эрнст Тельман заняли места в президиуме митинга, раздались возгласы молодежи, особенно из задней части зала: «Мы хотим, видеть Тельмана! Мы хотим видеть Тельмана!» Товарищ Тельман спросил меня: «Что случилось?» Я сказал: «Они хотят видеть тебя. Оттуда, сзади, они едва могут узнать тебя. Ты должен еще раз пройти по залу. Ведь мы вошли через боковой вход и сразу очутились в центре зала». Эрнст ответил: «Я не могу этого сделать. Ведь я не кинозвезда». Но в зале продолжали скандировать: «Мы хотим видеть Эрнста Тельмана!» Недолго думая, я подошел к микрофону и сказал, не спросив разрешения у Тельмана: «Поскольку нюрнбергская молодежь столь настоятельно желает ближе видеть Эрнста Тельмана, вождя революционного рабочего класса, он согласился еще раз пройти по залу». Эти слова были встречены бурными аплодисментами. Я не забыл взгляда, который бросил на меня тогда Тельман. Но теперь он должен был идти, и это было хорошо. Охрана зала быстро образовала узкий проход, и Эрнст Тельман, подняв в рот-фронтовском приветствии руку, под неописуемое ликование присутствовавших прошел со мной и другими товарищами из окружного руководства КПГ через весь зал...

Когда он поднялся на трибуну, аплодисментам не было конца. Затем наступила мертваятишина.Тельман говорил без написанного текста, со страстью и убежденностью пламенного борца рабочего класса.Микрофон был включен, и я, как руководитель митинга, получил из зала первую записку, в которой говорилось: «Говорите, пожалуйста, тише!» Я положил записку на трибуну. Тельман прочел ее и одну минуту, только одну минуту, говорил тише. Затем темперамент опять взял свое. Мы, снова получили записку: «Попросите товарища Тельмана говорить немного тише». Я опять положил перед ним записку. Он недоуменно посмотрел на меня, но я только пожал плечами.Что мне оставалосьделать?Яведь знал,что он не любил выступать перед микрофоном. Несколько минут он опять говорил тише. Все были довольны. Но затем Тельман вновь оказался во власти своего темперамента. Можно ли было вообще говорить тихо, когда речь шла о счастье и будущемнемецкого рабочего класса, о счастье и будущем всего немецкого народа? Нет, конечно, нельзя было...

После митинга мы опять поехали на квартиру секретаря окружного комитета партии по организационным вопросам. В пути Эрнст Тельман положил свою руку на мое плечо и тепло сказал мне: «Вы хорошо сделали, и, знаешь, прежде всего меня радует то, что присутствовало так много молодежи». Это была высокая похвала. Я был очень рад и на очередном заседании окружного руководства КПГ сообщил о ней товарищам. Похвала Тельмана придала нам новые силы...