Встречая сорок четвертый

Встречая сорок четвертый

В последний месяц 1943 года в Москве царила атмосфера приподнятости. Для этого было немало оснований. Возросла уверенность в окончательной победе над врагом. Правда, на разных участках советско-германского фронта, растянувшегося по бескрайним просторам от Ледовитого океана до Черного моря, по-прежнему шли тяжелые бои. Все понимали, какие еще предстоят огромные усилия, прежде чем избавится от захватчиков советская земля и начнется освобождение порабощенных нацистами народов Европы. Однако сознание того, что инициатива в войне прочно перешла к Красной Армии, продолжавшей неотвратимое движение на запад, умножало силы советских воинов и тружеников тыла.

Ободряющие вести шли и с театра военных действий, где сражались наши союзники. Их победы в Италии, у Эль-Аламейна, в районе Туниса и на других фронтах свидетельствовали, что военная фортуна и там отвернулась от гитлеровской Германии и ее сателлитов.

Решения, принятые на только что закончившейся Тегеранской конференции руководителей трех великих держав, продемонстрировали единство союзников, их решимость сократить сроки войны, нанести сокрушительное поражение врагу. Ставшая достоянием широких масс Тегеранская декларация воодушевляла свободолюбивые народы на новые подвиги.

Итоги тегеранской встречи были высоко оценены свободолюбивым человечеством, и прежде всего народами Советского Союза, Соединенных Штатов и Великобритании. Вернувшись в Москву, глава Советского правительства получил от президента США телеграмму, в которой говорилось: «Я считаю, что конференция была весьма успешной, и я уверен, что она является историческим событием, подтверждающим не только нашу способность совместно вести войну, но также работать для дела грядущего мира в полнейшем согласии». На эту телеграмму И… В. Сталин, ответил 6 декабря. «Согласен с Вами, — писал он, — что Тегеранская конференция прошла с большим успехом и что наши личные встречи имели во многих отношениях весьма важное значение. Надеюсь, что общий враг наших народов — гитлеровская Германия скоро это почувствует. Теперь имеется уверенность, что наши народы будут дружно совместно действовать и в настоящее время и после завершения этой войны».

Результаты Тегеранской конференции можно расценивать как конкретный опыт применения на практике, хотя и в условиях военных действий, принципа сотрудничества государств с различными общественными системами. Москва неизменно подчеркивала важность распространения такого опыта и на послевоенный период. Речь шла, таким образом, о создании условий для возникновения в грядущие мирные годы совершенно нового характера международных отношений, имеющего в своей основе ленинскую идею справедливого, демократического мира, провозглашенную Советской республикой в 1917 году в знаменитом Декрете о мире.

Обстановка того времени не позволила претворить эту идею в жизнь. Теперь после тегеранской встречи, учитывая готовность к этому западных держав, открывалась достаточно реальная возможность положить принцип мирного сосуществования в основу отношений между Советским Союзом и капиталистическими державами — участницами антигитлеровской коалиции.

В этой связи представляет интерес оценка, данная тегеранской встрече президентом Соединенных Штатов в телеграмме, направленной Сталину из Каира еще 3 декабря 1943 г., то есть через два дня после того, как президент США покинул столицу Ирана. «Я рассматриваю эти знаменательные дни нашей встречи с величайшим удовлетворением, как важную веху в прогрессе человечества».

То была не просто дипломатическая вежливость. В своих записках близкий друг президента Гарри Гопкинс, входивший в состав американской делегации на встрече «большой тройки», свидетельствует, что, покидая Тегеран, Рузвельт был твердо уверен в возможности «сотрудничества с Россией в деле поддержания послевоенного мира».

Что касается Черчилля, то он отозвался о тегеранской встрече более сдержанно, хотя в целом и дал ей положительную оценку. В послании Сталину, полученном в Москве 24 января 1944 г., британский премьер отмечал: «Я был весьма ободрен тем ощущением наших хороших отношений, которое я привез с собой из Тегерана».

Сдержанность Черчилля имела свои причины: по многим вопросам, обсуждавшимся в Тегеране, он оказывался в меньшинстве и, отступая шаг за шагом, вынужден был нехотя присоединиться к ряду важных договоренностей, достигнутых Советским Союзом и Соединенными Штатами.

Тегеранская конференция укрепила единство трех держав, приняв согласованное решение по такому важному вопросу, как открытие второго фронта в Западной Европе. Удалось наметить и конкретный срок высадки англо-американских войск в Нормандии. Были также приняты решения по многим проблемам послевоенного устройства и сотрудничества в мирных условиях. Не менее важное значение имели личные контакты высших, руководителей Советского Союза, Соединенных Штатов и Великобритании.

Вместе с тем первая встреча глав трех ведущих держав антигитлеровской коалиции выявила трудности и противоречия, неизбежно присущие военному союзу, в который входили государства с различными социальными системами, с различными мировоззрениями и идеологиями.

В то время как Советский Союз имел главной целью скорейшее уничтожение фашизма, стремился к созданию условий для прочного мира и самостоятельного развития всех народов земного шара, западные участники коалиции преследовали, наряду с задачей разгрома общего врага, также и другие весьма специфические цели. Политику Вашингтона предопределяло стремление к установлению господствующего положения США в мире и к распространению американского влияния на районы, которые слабеющей Великобритании становилось все труднее удерживать. Правящие же круги Англии были озабочены прежде всего тем, чтобы, несмотря на все трудности, сохранить позиции Британской империи. Отсюда вытекало стремление Лондона помешать тенденциям к сближению между СССР и США, поскольку по английской традиции всегда считалась наиболее выгодной ситуация, при которой Британия могла бы балансировать между двумя центрами силы, играя на противоречиях между ними.

Все это, разумеется, не могло не сказаться на работе конференции. Так, при обсуждении проблемы второго фронта Черчилль до последнего момента пытался уклониться от каких-либо конкретных обязательств, в частности от установления твердых сроков высадки англо-американских войск на севере Франции. Он стремился и дальше тянуть время, рассчитывая, что в ходе, кровопролитных боев один на один с гитлеровской Германией Советский Союз ослабнет, и это позволит Англии играть после войны доминирующую роль в Европе. Британский премьер на протяжении трех лет оказывал давление на Рузвельта, который занимал в вопросе о втором фронте более конструктивную позицию. В 1941–1942 годах и вплоть до ноября 1943 года президент Рузвельт не раз уступал натиску Черчилля, в результате чего высадка в Нормандии оттягивалась, а неоднократные обещания западных союзников открыть второй фронт все вновь и вновь нарушались. Однако рузвельтовская концепция распространения сотрудничества с Советским Союзом и на послевоенный период в принципе не исключала и более ранних сроков высадки. В конечном счете в Тегеране Рузвельт счел нужным определить окончательную дату открытия второго фронта, что и было сделано вопреки противодействию Черчилля.

Премьер-министр Англии оказался в изоляции и при обсуждении вопроса о судьбе Польши. Глава американской делегации в целом с пониманием отнесся к стремлению Советского Союза иметь на своей западной границе сильную, демократическую а дружественную Польшу. Он не видел ничего предосудительного в том, чтобы правительство этой страны стремилось к добрососедству с СССР и уж — во всяком случае не состояло из лиц известных своей крайней враждебностью по отношению к Советскому Союзу. Между тем Черчилль носился с идеей воссоздания вокруг СССР так называемого «санитарного кордона», состоящего из стран, враждебных СССР. Такой «санитарный кордон» был создан Антантой в начале 20-х годов с целью изоляции молодого Советского государства. Черчилль всячески пытался навязать польскому народу руководителей из числа реакционных политиков, отсиживавшихся в Лондоне к составлявших так называемое «правительство в изгнании». Британской дипломатии и здесь не удалось добиться своих целей.

Состоявшийся между Рузвельтом и Сталиным обмен мнениями относительно будущего колониальных владений европейских держав, в частности Индокитая и Индии, также встревожил Черчилля. Этот обмен мнениями имел место в отсутствие британского премьера по инициативе Рузвельта, что свидетельствовало о намерении американцев прозондировать почву в этом отношении за спиной английских коллег. Вашингтон явно рассчитывал потеснить Англию и другие метрополии и открыть колониальные территории для американского проникновения путем организации «опеки» над ними. Черчилль, несомненно, получил информацию об этом американском зондаже и счел себя обойденным в столь чувствительном для британских имперских интересов вопросе.

Все эти моменты, в также определенная личная симпатия, которую Рузвельт демонстрировал по отношению к Сталину, вызывали чувство паники у Черчилля, опасавшегося возможных, последствий подобных тенденций для Британской империи. Еп особенно тревожила мысль о сближении между СССР и США и достижении американо-советских договоренностей без участия Англии. Допуская, что несмотря на большие потери и разрушения Советский Союз может выйти из второй мировой войны сильнейшей державой и достигнуть паритета с Соединенными Штатами, Черчилль боялся, что Великобритания, значительно ослабленная, отойдет на задний план. Лидер тори усматривал единственную возможность для возрождения Англии как мировой державы в использовании в своих интересах разногласий между СССР и США. Поэтому его главная забота заключалась в том, чтобы не допустить распространения на послевоенный период.

В период, последовавший за Тегеранской конференцией, такого рода активность правящих кругов Англии неизменно давала себя знать. Эта активность совпадала с усилиями тех элементов Соединенных Штатах, которые упорно выступали против линии президента Рузвельта на продолжение сотрудничества с Советским Союзом в послевоенное время и немало потрудились над тем, чтобы отравить атмосферу советско-американских отношений.

Специфику обстановки, складывавшейся вслед за первой встречей руководителей трех держав антигитлеровской коалиции, важно учитывать при анализе дальнейшего развития отношений внутри коалиции.