Клуб интеллектуалов

Клуб интеллектуалов

Среди друзей Шебаршина, особенно среди друзей московских, имелось немало людей легендарных. К таким относится, пожалуй, и Владимир Павлович Полеванов.

Россия услышала это имя в ельцинскую пору, когда Полеванов был избран губернатором Амурской области, управлял областью очень неплохо – во всяком случае, молва о нем шла добрая, – потом был переведен в Москву и назначен на место очень приметное – председателем незабвенной чубайсовской кормушки – Госкомимущества. Кормушкой этой управляло, как потом выяснилось, тридцать пять американских советников (среди советников были и русские, наши подданные, руководил ими Джонатан Хэй – кадровый разведчик из Штатов), которым было совершенно наплевать на интересы России, на людей, на будущее здешней земли и народа, – у них были свои интересы.

В первый же день своего появления в «главном штабе приватизации» Полеванов столкнулся с таким сопротивлением, что на подмогу впору было хоть Кантемировскую дивизию вызывать.

Сотрудники Анатолия Борисовича Чубайса не пустили Полеванова, например, в компьютерный зал, более того, предводимые Аркадием Евстафьевым, пресс-секретарем Госкомимущества, и Джонатаном Хэем, забаррикадировались там, у дверей поставили охранников из близкого им, прикормленного охранного подразделения «Гром».

Финансировалось это подразделение из бюджетных денег, ело и пило, как говорится, с ладони прежних руководителей «главного штаба» и приказ нового министра отказалось выполнять наотрез.

Причем Полеванов был ведь не только министром, главою Госкомимущества – очень важного органа, от которого зависело, сохранится наша страна или нет, он параллельно был наделен еще большей властью – господин Ельцин вручил ему также портфель вице-премьера Правительства России, но и этой власти Полеванову не хватило, чтобы проникнуть в центр памяти структуры, которую ему доверили возглавить, и понять, что там происходит.

А Полеванову-то всего и нужно-то было для этого – войти в компьютерный зал.

Пришлось одно «бюджетное» подразделение вышибать другим – милицией.

Хэй и Евстафьев со своими подопечными просидели в компьютерном зале сутки и за это время уничтожили всю базу данных, которая могла бы скомпрометировать Чубайса как непутевого руководителя.

Конечно, Анатолий Борисович не замедлил поднять шум вселенский, обвинить Полеванова во всех смертных грехах, пробовал по привычке вмешаться и сейчас в дела Госкомимущества, но дорога сюда ему была заказана – слишком много вреда он принес… Надо полагать, что не за горами время, когда ему придется держать ответ за сделанное.

Закон жизни нашей таков, что за все надо платить. Половина нашего имущества, как ныне отмечают и друзья и враги, была роздана американцами – советники типа Джонатана Хэя составили свой список и под прикрытием Чубайса усиленно внедряли его в жизнь: этим людям, мол можно вручить собственность, остальным – нет. Такое заключение сделали советники, остальные – недостойны.

Потом счастливцы из американского списка стали олигархами, а годы те ныне считаются отправной точкой для создания коррупционного государства. Таких стран, как нынешняя коррупционная Россия, нет, пожалуй, нигде в мире, – просто быть не может. А существовал где-нибудь в мире такой механизм, как семибанкирщина?

Нет. А у нас семибанкирщина была и есть, похоже, мы можем этим гордиться. И так далее.

В общем, Полеванов быстро понял, куда попал, как понял и другое – он никогда не сможет работать во вред России, как бы того от него ни требовали советники-американцы.

Полеванову пришлось уйти со своего поста очень быстро – Чубайс с компанией американцев постарались, подключили своих знакомых, друзей, и те в канун Давосского форума заявили Ельцину:

– Либо Полеванов, либо шесть миллиардов долларов кредита. – Кредит этот был обещан России, без него у Ельцина просто не было шансов выжить.

В результате Ельцин вызвал к себе Полеванова, коротко, не таясь, объяснил, в чем дело, и развел руки в стороны:

– Понимаете, я вынужден… Предлагаю вам место заместителя начальника Контрольного управления в администрации президента. – Ельцин еще что-то говорил для убедительности, размахивая руками, обещал при первой возможности перевести на другую должность, но это уже ничего не значило. Внутри у Полеванова ничего не было – ни злости, ни кипения, ни обиды.

В результате Полеванов вынужден был покинуть Госкомимущество.

Но исчезать так просто с арены, уходить из приметной, активной общественной жизни он не собирался.

Он создал партию «Новая Россия», в которую потянулись преимущественно люди военные, прославленные генералы. В эту-то пору Полеванов и познакомился с Шебаршиным, более того, стал регулярно встречаться с ним: были важны оценки, аналитические выводы Шебаршина, его взгляд на события и вещи, в оценке которых Полеванов колебался, да и вообще, нужно было мнение со стороны.

«Мнение со стороны» Шебаршина всегда было деликатным и очень точным.

А партия «Новая Россия» тем временем существовала, жила, занималась пропагандой своих идей – не самых плохих, между прочим, и победи она на выборах, Россия была бы ныне совсем иной. Этой точки придерживались и Шебаршин, и сам Полеванов (впрочем, у создателя партии другой точки зрения быть просто не могло).

В частности, в партию Зюганова Геннадия Андреевича Шебаршин не верил, был в претензии:

– В девяносто шестом году выборы выиграл, но власть не взял, – с грустной иронией говорил он и разводил руки в стороны.

Шебаршин внимательно следил за тем, что происходит в России, оценивал события, переживал, болел – это была его страна, страна его отцов и дедов, – и не согласен был совершенно с утверждением Александра Зиновьева, философа и писателя, автора знаменитой фразы о том, что диссиденты целили в коммунизм, а попали в Россию, что из России надо уезжать. А куда, собственно, может уехать русский человек? В какие города и веси?

Двенадцатого сентября 2001 года, на следующий день после трагедии, случившейся в Штатах, Полеванов приехал к Шебаршину. У Леонида Владимировича находился корреспондент – причем не простой, не рядовой корреспондент, а главный редактор газеты «Стингер». Полеванов присел на свободный стул и стал ждать, когда гость закончит свою работу.

А Шебаршин очень убежденно, доказательно говорил, кем устроена эта «вселенская беда» – одиннадцатое сентября:

– Это крупнейшая операция ЦРУ, шестиуровневая, очень сложная. Такую операцию могли потянуть только КГБ советского периода, восточногерманская Штази и израильская Моссад. Кстати, в одиночку ЦРУ вряд ли сумело осилить это дело – ЦРУ кто-то помогал…

Шебаршин говорил, а гость записывал, – ушел из кабинета, когда хозяин доказал ему очень убедительно, как дважды два четыре, что именно ЦРУ стоит за трагедией одиннадцатого сентября 2001 года, и только ЦРУ, и об этом еще не раз скажут.

Газета «Стингер» принадлежала Ходорковскому, была популярна, а главный редактор выглядел неким оплотом надежности и постоянства.

Статья вышла очень скоро, «Стингер» расхватали в киосках за двадцать минут, но еще до того, как был продан последний номер газеты, главный редактор был уволен с работы: так сильно задело интервью Шебаршина Ходорковского. А может, и не Ходорковского, может, того, кто стоял над ним.

– Такой человек, как Шебаршин, обязан был возглавлять разведку, других кандидатур просто не было видно, но в этой системе места Шебаршину не нашлось, увы, – произнес Полеванов с вполне понятной горечью. – Шебаршин переживал, все пропускал через себя, болел – видел, как страна катится в никуда, но помешать этому не мог. И поэтому страдал. Перед последними президентскими выборами мы встретились с Шебаршиным и довольно долго говорили, перебрали всех кандидатов и пришли к выводу, что кроме Путина вряд ли кто может занять президентское кресло – кроме него никого нет. Увы! Кстати, два назначения на посты министров очень обнадеживали Шебаршина: это назначение Владимира Колокольцева – профессионального милиционера – профессионального, а не выдвиженца из правящей партии, получившего свой пост не благодаря своим приятельским отношениям с сильными мира сего, а благодаря своим профессиональным качествам, и второе назначение – Мединского на должность министра культуры. Недавно я прочитал его книгу – толстый том о войне, где он полемизирует с теми, кто, став на позиции какого-нибудь недоросля из захолустного американского штата, требует пересмотра итогов Второй войны. Слушая этих людей, мы должны потерять все, вплоть до Калининграда и Курил.

В мире создано новое оружие, считал Шебаршин, поддерживая Проханова, о котором почему-то мало говорят – организационное. Это оружие будет посильнее атомного, и если его запускают, как ракету, в цель, оно не дает возможности руководителям любого уровня, вплоть до президента, делать что-либо толковое. Все распоряжения, указы, приказы, решения и прочее просто-напросто блокируются, руководящие бумаги выбрасываются в урну, а из урны – на помойку.

Сколько раз мы смеялись над начальниками разного рода, которые топали ногами, били кулаками о стол, велели сделать то-то и то-то, брали «процесс» под личный контроль, а в результате получался обычный пшик. Пустое сотрясение воздуха, сопровождаемое нервным хохотком случайных (и неслучайных тоже) свидетелей.

Думали, что все происходит из-за лени исполнителей, из-за неповоротливости и скудоумия отдельных чинов, ан нет – работает мощное организационное оружие. И не надо никаких разработок Нильса Бора, Фредерика и Ирен Жолио-Кюри, академиков Флерова и Курчатова, немецкой подданной доктора Лизы Мейтне и других. Порохом и смертоносной начинкой организационного оружия являются деньги. Оказалось, что любого чиновника можно купить с потрохами, не говоря уже о его галошах и галстуке – предметах повседневного быта и хождения на работу. Как просто, оказывается, иногда можно влиять на судьбы какого-нибудь уголка земли, страны, а то и целого континента.

В общем, много раз обсуждал Полеванов с Шебаршиным это новое убойное оружие, более близкое к людям гражданским, чем к военным.

Когда встречались в последние месяцы жизни Шебаршина, Леонид Владимирович часто бывал хмур, удручен чем-то – чем именно, он не говорил: было видно, что у него плохо передвигались ноги, донимала одышка, а сердце очень часто срывалось со своего места и застревало где-то в глотке, но тем не менее Шебаршин держался и готов был влезть в обсуждение любой проблемы и поспорить – запретных тем или тем, где он чего-то не знает, для него не существовало.

Оба пришли к выводу, что в России в правительстве должен быть теневой лидер, который мог бы на тридцать-сорок лет смотреть вперед и подсказывать, где именно и в какой именно момент огромный корабль должен совершить маневр, чтобы не сесть брюхом на опасный коралловый риф. Таким лидером в Китае, например, был Дэн Сяопин… И что же в результате? Китай из отсталой, облепленной мухами и грязью, усталой страны вышел в передовые, и очень скоро наступит момент – этот момент уже виден, он не за горами, когда Китай перегонит Америку. И Америка – хваленые Штаты – не может ничего противопоставить движению Китая вперед: слаб стал Новый Свет. Китай – хороший пример для нас. Только примером этим мы не захотели воспользоваться, закрыли на него глаза.

А жаль.

Полеванов, видя, что Шебаршин неважно себя чувствует, подарил ему книгу о воде и очень настаивал, чтобы Шебаршин не только прочитал эту книгу, но и воспользовался ее практическим советами, примерил на себя.

Любопытную книгу эту написал иранец Батмангхелидж, человек, получивший образование на Западе, медик, внимательно присматривающийся ко всему, что окружает нас в жизни, способный взять на карандаш вещи на первый взгляд неприметные, а на деле – очень важные.

Иранец пришел к ошеломляющему выводу, что главное для человека – не еда, не воздух, не общение с другими людьми, главное – вода. Именно вода питает мозг человека – недаром же она считается одной из самых загадочных материй на свете. Как, собственно, и мозг… Некоторые «мыслители от жизни» считают, что мозг вообще неземного происхождения – завезен с иных планет и вставлен в череп человека.

Так вот, нормальному мозгу нужно, просто необходимо, чтобы человек выпивал ежедневно два с половиной литра воды, а «венец природы» до этой нормы никак не дотягивает – выпьет поллитра, литр, и все. При всем том подсчитано, что только с дыханием человек теряет литр воды в сутки – дышит и тратит на это влагу. А где ее взять? В общем, с жаждой мозгу надо как-то справляться, и мозг забирает воду у печени, сердца, почек, потом начинает забирать у сосудов – тут начинают развиваться инсульты, инфаркты и прочие «старческие прелести», человеку делается плохо, следующий этап – кости. Кости наши на семнадцать процентов состоят из воды, поэтому представляете, во что они превращаются, когда из них целиком высосана влага? Они становятся очень хрупкими, более хрупкими, чем, например, стекло: дышать даже боязно, вот ведь как.

Но мозгу важно продолжить свою собственную жизнь, и он это делает. Последний резерв, который остается в организме, – это клетки. Раковые клетки потребляют в десять раз меньше воды, чем здоровые, и мозг идет на крайнюю меру – начинает превращать здоровые клетки в больные. У него нет выхода – только этот.

Надо заметить, что Шебаршин с доверием отнесся к исследованию иранца Батмангхелиджа, но вот использовал ли его советы на практике – это вопрос. Никто на это не сможет ответить. Мог только Шебаршин. А он не ответит уже никогда.

Всего иранец написал шесть книг, и все они интересны, сегодня на уличных развалах можно встретить и его томики. Шебаршин, который трепетно относился ко всему, что касается Ирана и иранцев, задавал Полеванову вопросы, Полеванов подробно отвечал и, видать, ответы что-то затрагивали в душе Шебаршина, однажды он даже произнес задумчивым тоном:

– Есть данные разведки: когда в Штатах была массовая забастовка врачей, то смертей в стране было зафиксировано вполовину меньше.

В Москве существует интеллектуально-деловой клуб, и Полеванов и Шебаршин, имея на руках «верительные грамоты» этого клуба, охотно появлялись там в «присутственные» дни. Именно этот клуб окончательно сблизил их – ни на митинги, ни на бурные собрания, ни в горы, ни на рыбалку, сопровождаемую крепкой выпивкой, они вместе не ходили, внешних аспектов, способных связать их, не было, – связывало общее мировоззрение, общие разговоры, общее отношение к событиям, происходящими в России… Более того, оба они были сброшены вниз с больших высот – значит, объединяла их и общность судьбы.

И когда по телевизору дикторша сообщила о том, что у себя на квартире, в Москве, застрелился начальник советской разведки, Полеванов долго сидел в неком онемении – не мог поверить в то, что услышал. Не хватало воздуха, онемели руки, онемело лицо, перед глазами поплыли какие-то странные дымные круги. Вот и все, не стало постоянного собеседника по клубу интеллектуалов, не стало… Не стало просто очень близкого человека.

Бывает состояние, когда очень хочется заплакать. Такое состояние было не только у Владимира Полеванова – было у всех нас, когда пришла горькая новость.

Полеванов по профессии геолог, доктор наук, и, конечно, в жизни он занимался не только тем, что выгонял мошенников из «главного штаба приватизации», не только исполнял важные чиновничьи функции в администрации Ельцина, – гораздо лучше он чувствовал и чувствует себя и ныне на лесной либо горной тропе с рюкзаком за плечами и альпинистским посохом в руках. Последнее время он, например, занимался тем, что искал – и находил – истоки великих рек. Обь, Енисей, Лена, Амур…

Например, истоком Лены считалось небольшое болото, расположенное в десяти километрах от Байкала, здесь в свое время даже установили часовню. Оказалось, это не так. Второй исток Лены – в горах Байкальского хребта – также был фальшивым истоком: экспедиция, которую возглавлял Полеванов, нашла подлинный исток Лены на высоте 1680 метров у безымянной каменной макушки.

Во времена первооткрывателя этой могучей реки Пантелея Пенды, в начале семнадцатого века, Лена называлась Елюене – по-эвенкийски, Ленна – по-тунгусски, в переводе на русский язык «Большая вода»; переделали реку в Лену уже казаки, оторвавшиеся от дома и очень скучавшие по родным местам.

То же самое было и с Енисеем. В Большой советской энциклопедии указано целых три истока Енисея, Полеванов нашел четвертый исток, самый верный, проверенный, в Саянских горах, на высоте два с половиной километра…

Шебаршину были интересны поиски Полеванова, настолько интересны, что он и сам был не прочь отправиться в какую-нибудь затяжную экспедицию и совершить открытие. Например, открыть русскую Шамбалу, места, где любят отдыхать боги, новые точки Великого шелкового пути, а у истоков Амура, в Монголии, найти могилу Чингисхана… У Шебаршина даже лицо преображалось, глаза делались другими, начинали блестеть возбужденно, когда речь заходила об этом. А еще говорят, что разведчики – сухие люди и ни на что не реагируют. Не верьте этому!

Особой статьей в их разговорах была Уйгурия. Это гигантская территория, находящаяся в Китае, – 1,6 миллиона квадратных километров – соизмерить можно только с половиной Европы. Уйгурия была «узловой станцией» на Великом шелковом пути (протяженность пути, начавшего действовать еще во времена «до нашей эры», – восемь тысяч километров). Персы и их территория также стали частью Великого шелкового пути. Кстати, в обиходе пути имелось немало слов, которые потом перекочевали в другие языки. Например, современное слово «чек», очень распространенное, о котором Полеванов пишет в своей книге, а Шебаршин – знаток персидского языка – подтвердил Полеванову это. Чек на фарси – это «документ», «расписка».

Когда торговый человек отправлялся в долгую дорогу по Великому шелковому пути, то много наличности с собою не брал – ограбят ведь, пустят по миру, – а сдавал свои деньги кому-нибудь из «авторитетных менял» в обмен на расписку или несколько расписок на разные суммы, все зависело от того, насколько долгая была у купца дорога…

Расписки он обменивал по дороге на деньги в тех городах, где имелись доверенные люди – менялы. Вот так работал «Сбербанк» древности. Или «Бэнк оф Америка», кому какое название больше нравится, тот и может его принять.

Кстати, Владимир Полеванов очень интересно рассказывает о некоторых особенностях путешествий древних: пытливые были люди, благодаря им и развивалось человечество. Иногда Полеванов и Шебаршин обменивались старыми книгами, и делали это часто, поскольку оба без книг жизни себе не мыслили.

Когда Полеванов составил таблицу походов русских военных и ученых в Уйгурию, Шебаршин прочитал ее и сказал:

– Владимир Павлович, у вас здесь не хватает одного имени, а точнее, одной экспедиции.

– Какой экспедиции?

– Капитана Рейнталя, совершенной в 1875 году.

Вон какие детали из прошлого знал Шебаршин, хотя они никак не касались ни его работы, ни его увлечений, ни вообще его интересов. Знал он много и разбирался во многом, даже в вопросах очень далеких от разведки, взгляд имел острый, не замутненный разными привходящими обстоятельствами. Разные вопросы они обсуждали с Полевановым… Вопросы политики – это понятно, тут сама жизнь велит веселиться до обморока, а вот вопросы науки – здесь дело обстоит сложнее, тут надо обладать знаниями капитальными… И вот какая штука – в спорах Шебаршин не уступал доктору наук Полеванову.

Даже в таких вопросах, как глобальное потепление и все, что с этим связано: как быть с парниковыми эффектами, цунами, климатическими отклонениями и тому подобными ужасами.

Началось все с того, что научный мир – явно не без подсказки мира делового (и на это было ухлопано, надо полагать, немало денег – крутились суммы с девятью нулями) – поднял тревогу: планета теплеет… Пройдет совсем немного времени, поплывут ледники, растают Арктика с Антарктидой – беда ведь будет…

На экологическом форуме в Японии, в городе Киото, кто-то бросил по ученым рядам идею: если уменьшить количество выбросов углекислого газа в атмосферу, то мир будет спасен от ужасной жары, которая стоит у нас на пороге и скалит, будто костлявая смерть, зубы, она сварит кого угодно. Надо срочно составить протокол и ратифицировать его, количество выбросов в атмосферу должно быть строго ограничено, каждая страна должна получить свою квоту. В противном случае… В противном случае в пучине океана скроется прекрасный город Лондон, следом не менее прекрасные города Лиссабон, Санкт-Петербург, Марсель, Нью-Йорк и другие – таких городов сотни.

Вовсю, с утроенной мощью заработали химические заводы и концерны, была объявлена война газу фреону, который, попадая в атмосферу, сжирает, дескать, все живое – только одни дыры остаются.

Дюпоны – богатые американские Дюпоны, именно они, поскольку Дюпонов в мире много, есть и очень бедные, – предложили сомлевшему от грядущих страстей миру новый хладагент, безопасный, в отличие от вредного фреона (хотя вредность фреона еще никто не доказал), – надо, дескать, срочно потрошить свои холодильники и кондиционеры, иначе – «вери бэд!». Ждет катастрофа! Новый хладагент, естественно, был запатентован. Требование очень скоро превратили в закон, это в нынешних условиях делается просто, даже у нас, в России, а в Америке тем более, и Америка засуетилась…

В результате кошельки известных господ обогатились на двести миллиардов долларов.

А киотские квоты – это тяжелые наручники в руках Штатов, с помощью которых можно легко приковать какую-нибудь страну, стремящуюся развить свою промышленность, к столбу и сказать: «Цыц!».

Штаты Киотский протокол не ратифицировали, более того, администрация даже не направляла эту бумагу на ратификацию, – вряд ли бы ей позволили сделать это те же Дюпоны…

Некоторые страны торгуют квотами и неплохо на этом зарабатывают. Например, Украина. Промышленность у нее все равно не развивается, только хиреет, а квоты – это дармовой кусок золота, найденный на обочине дороги под запыленным кустом. Очень неплохо кто-то на этом зарабатывает.

Ну чем не поле деятельности для разведчика? Это ведь те самые секреты, о которых должны знать не только другие государства, но и рядовые граждане.

Или, к слову, взять Гольфстрим – благодатное теплое течение, благодаря которому процветают европейские страны. Недаром Гольфстрим называют «печкой Европы», и в интеллектуальных спорах Шебаршина и Полеванова это хлесткое выражение звучало не единожды.

Нагревается течение в Карибском море и устремляется к Европе, неся с собою огромное количество тепла: тепловая мощность течения равна миллиону – одному миллиону! – атомных станций, в секунду течение несет пятьдесят миллионов кубометров хорошо нагретой воды.

Благодаря Гольфстриму температура в Европе на восемь-десять градусов воздуха выше обусловленной, здесь, как, собственно, и в Штатах, не бывает весенних заморозков, очень опасных, к слову, – они хранят в себе гибель урожаю. Приносит Гольфстрим жителям Европы и массу бытовых услуг: не надо строить капитальные дома с непромерзающими стенами, не надо запасаться разнообразной зимней одеждой, не надо возводить длинные теплоцентрали, а потом бесконечно ремонтировать их, – много чего не надо из того, что приходится делать в странах с холодным климатом, в том числе и в России.

Но вот какая штука: мало кто знает, что Гольфстрим придавливает своей тяжестью, телом, теплом другое могучее течение – Лабрадор. Лабрадор – это холодная вода. Сибирская, можно сказать, вода. Замечено, что в последнее время Лабрадор вытесняет Гольфстрим, загоняет его под себя, в глубину.

Все дело в плотности воды.

Разница в плотности воды Гольфстрима и Лабрадора – одна десятая процента – очень ничтожная. Как только вода Лабрадора сравняется плотностью с водой Гольфстрима, «печка Европы» отключится, и французы с англичанами, привыкшие к теплу, разом узнают, что такое суровый сибирский климат. Температура минус сорок градусов улицам Лондона обеспечена…

И произойти это может в ближайшие годы, хотя когда конкретно это случится, точно неизвестно. Может произойти в ближайшие десять лет. Крайний срок – через сто лет.

Сейчас уже стало понятно, что никаких ста лет не будет, срок этот уже сократился – из-за аварии, что произошла в Мексиканском заливе на нефтяной платформе «Бритиш Петролеум», дата двадцатого апреля 2010 года стала черной датой для Европы.

Это, пожалуй, самая крупная экологическая катастрофа из всех, что были в истории человечества. Ученые бьют тревогу, но об этой тревоге жители Европы не знают – она невыгодна олигархам.

– Вдобавок «Бритиш Петролеум», пытаясь скрыть масштабы беды и уменьшить штрафы за разлитую на поверхности залива нефть, опускала ее на дно с помощью миллионов литров химреагентов, – говорит Полеванов. – В прямом смысле слова прятала концы в воду и тем самым, по словам итальянского физика-теоретика Зангари, занимающегося проблемами Мексиканского залива, «был убит кардиостимулятор мирового климата на планете». Все, насос теплых вод Гольфстрима остановился. Средняя температура воды на севере уже понизилась. И серьезно понизилась – на десять градусов. Мощное течение распалось на несколько отдельных потоков и перестало приносить Европе теплую воду. Этим Зангари объяснил неслыханную жару в Москве, засухи и наводнения в Центральной Европе, массовые наводнения в Китае, Пакистане, в других странах – все это «приветы» умирающего Гольфстрима. Впереди – новые сюрпризы, и будут они очень неприятными.

Невеселая перспектива, правда? Я рассказываю о ней только потому, что об этом речь шла и в беседах Шебаршина с Полевановым. Иногда они спорили друг с другом и расходились, ничего не доказав один другому, иногда соглашались, иногда договаривались встретиться в следующий раз и продолжить спор, но не было случая, чтобы в конце концов в этих «состязаниях слов и мозгов» они не приходили к общему знаменателю – обязательно приходили…

Есть такое понятие, которое знакомо только специалистам – «минимум Маундера». Что это такое? Это резкое ослабление активности Солнца – мощность этой «вселенской печки» может упасть сразу на двадцать процентов. При «минимуме Маундера», как это было, например, во времена Людовика Четырнадцатого, замерзали знаменитые голландские каналы, ледок появлялся на Сене, на льду Темзы предприимчивые дельцы устраивали катки, а в теплую воду Северного моря мертво вмерзали корабли. Все эти сюжеты мы сегодня можем лицезреть на картинах старых живописцев.

Что же касается нынешнего времени, то наложились друг на друга три фактора: природный, человеческий и космический. Полеванов Владимир Павлович очень подробно исследовал эту ситуацию.

На наше несчастье, эти три фактора сейчас начинают совмещаться. Прежде всего, природный фактор – противостояние двух течений; фактор космический – это надвигающийся «минимум Маундера», когда активность Солнца резко идет вниз, будто подрезанная (с 1965 года упала на тридцать процентов); и человеческий фактор – катастрофа в Мексиканском заливе, родившая много версий, в том числе и невероятных, вроде той, что горящая нефть якобы только подогрела теплую воду Гольфстрима… Не подогрела, нет. Увы!

В Северном Ледовитом океане уже начался рост льда, в Канаде, в скандинавских странах, у нас на севере начинается образование ледниковых покровов.

Природа также преподносит людям погодные сюрпризы – погода, похоже, испортилась у нас окончательно. Возьмем нашу славную Москву: то ледяные дожди, обваливающие на землю телеграфные столбы, ветхие домишки, деревья и рекламные щиты, то лютая жара, в которой ноги прикипают к асфальту – не оторвать, то лесные и торфяные пожары, удушающе действующие на людей, то еще что-то. Неспокойно, трудно, даже опасно жить в таких условиях человеку.

За пределами нашей страны происходит то же самое: в Сахаре, где годами с неба не падает ни одна капля влаги, все высушено и выжарено, начинают лить тропические дожди, в Испании, в Африке, в Италии выпадает снег, покрывает землю едва ли не метровым слоем, Германия стонет от беспримерных наводнений и так далее – все в природе перевернулось ныне с ног на голову, мир задрал вверх лытки…

Европа готовится к очередному ледниковому периоду, а канцлер Германии объявил, что через пару-тройку лет Европа будет потреблять газа на двести миллиардов кубов в год больше. Сейчас она потребляет примерно пятьсот миллиардов кубических метров в год.

Может ли все это представлять интерес для разведчика? Может, еще как может, иначе бы Шебаршин не реагировал на это так живо и остро.

А с другой стороны, согласитесь, о таких вещах и явлениях надо знать каждому образованному человеку. Хотя бы в общих чертах. На изменениях природы, на прогнозах – что будет завтра – может строиться геополитика… Да, собственно, она уже строится. И не сегодня, и даже не вчера… И различные страшные слухи о том, что магнитные оси Земли начали свое движение, а это чревато катастрофическими последствиями для обитателей старушки-планеты, вплоть до того, что все живое здесь вымрет; что лютая московская жара, от которой погибали люди, – это всего лишь цветочки, ягодки впереди; что Земля наша превратится в раскаленную Венеру, что конец света не за горами (знатоками упорно обсасывался год 2012-й – мол, в этот год мы все пойдем на дно), – все это обычная маскировка истинного положения вещей, маскировка, под которой богатые дюпоны и рокфеллеры становятся еще более богатыми.

Умные люди, особенно практичные американцы, умеющие смотреть в завтра, ныне скупают земли – вне Америки, естественно, и планируют в будущем переселение. Как на некий лакомый кусок, посматривают на нашу Сибирь – она в результате погодных изменений должна оказаться очень комфортной. Особенно территории за Уралом, земли, прилегающие к Алтаю.

Когда начнется великое переселение и как это будет происходить, покажет время.

Ныне Владимир Павлович Полеванов возглавляет крупную фирму, называющуюся «Золотой мост» (само название говорит о том, чем занимается фирма), занят работой, пишет статьи и книги, совершает открытия и путешествия, много снимает фотокамерой – в общем, занят делом, которое не оставляет ему почти ни одной свободной минуты. На гербе его фирмы изображены львы, стоящие на золотых слитках, лапами львы держат щит, на котором начертано на латыни: «Быть, а не казаться».

Хороший девиз для всякого умного делового человека, профессионала – «быть, а не казаться»; может быть, наступит время, когда девиз этот станет девизом всего нашего общества.

Друзья Полеванова иногда говорят ему, что напрасно он взбунтовался против Чубайса с его американскими советниками, а следовательно, и против Ельцина, ведь ясно было как Божий день, что Ельцин искал себе преемника и на Полеванова «положил глаз», сделал ставку. Был бы сейчас преемником, командовал бы страной… В ответ Полеванов только качает головой:

– Нет, нет и еще раз нет!

– Почему?

– Мне надо было каждый день подписывать бумаги по уничтожению России, а я не мог этого делать.

Вот здесь у них, у Шебаршина и Полеванова, никогда не возникало споров, да и не наука это вовсе, вопрос об уничтожении России – нравственный, кому-то это хочется сотворить очень и очень, и надо бить по рукам, вообще предпринимать все, чтобы не дать сделать это, и судьба страны, в которой они родились и жили, беспокоила их очень…

До самой последней встречи, до последнего разговора.

Обсуждали они, естественно, и тему лидера в обществе. Подсчитано: для того, чтобы человек сделался известным, нужно немного. Нужно, чтобы он семнадцать раз в месяц появлялся на экране телевизора. Больше не надо – ровно семнадцать раз.

Так стали известными Зюганов и Жириновский, Починок и Козырев, Рыбкин и Митрофанов, десятки других, самых разных людей. Как только они исчезают с экрана «ящика», так люди начинают забывать их. Причем до обидного быстро и настолько глубоко, что даже фамилии их потом не могут вспомнить, вот ведь как. Кроме, может быть, отдельных особ, например, Чубайса с его ваучеризацией: этот человек умудрился задеть, обвести вокруг пальца едва ли не каждого первого жителя России. Чубайса забудут не скоро.

Полеванов говорил Шебаршину:

– Не будем ставить знака равенства, как и знаков «минус» или «плюс», но двадцатый век прошел под знаком трех людей – Ленина, Сталина и Гитлера.

Шебаршин частично соглашался с ним, частично нет. Особенно много споров было вокруг Сталина. Леонид Владимирович называл его «варваром двадцатого века», потом позицию начал потихоньку менять.

– В Израиле живут не самые глупые люди, согласитесь, – говорил ему Полеванов, – там, например, о Сталине вышел двухтомник, и совсем не ругательный, как можно предположить…

– Понимаю, ведь не будь Сталина, не было бы, наверное, и Израиля, – согласился с ним Шебаршин, – все правильно.

– В Израиле Сталину собираются открыть памятник…

– Показательная штука, хотя уже и слишком.

Пришло время, и Леонид Владимирович начал производить переоценку этой личности: чего в «варваре двадцатого века» больше – хорошего или плохого? Делал эту переоценку для себя. И, видать, то, что он перестал называть Сталина «варваром», было результатом этой сложной переоценки, хотя результатом и промежуточным, неокончательным.

К разговору о Сталине Шебаршин с Полевановым возвращались много раз, часто тему Сталина перебивала тема другая, но это вовсе не означало, что на этом поставлена точка.

Хотя и говорят, что незаменимых людей нет, Шебаршин был незаменим – в обществе после его ухода словно бы пустота какая образовалась, дыра, и ничем пока эта пустота не заполнена. Шебаршин – это Шебаршин, второго такого человека на горизонте Полеванова не видно. Вполне возможно, что вряд ли он появится в ближайшее время.

А может быть, не появится и вообще. И от этого делается печально.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.