«Не налагать руку на самодеятельность, а развивать ее…»
«Не налагать руку на самодеятельность, а развивать ее…»
Служебная квартира министра финансов помещалась в здании министерства на Мойке. Апартаменты состояли главным образом из гостиных: «голубой», «красной», бильярдной комнаты, зимнего сада и др. Жилых помещений почти не было. Чтобы попасть из спальни в служебный кабинет, находившийся в самом конце квартиры, С. Ю. Витте приходилось идти пешком чуть ли не через всю Мойку.
Меблировка комнат была самая обыкновенная. Матильда Ивановна разыскала на чердаке министерского дома множество прекрасной старинной бронзы, которой украсила голые громадные помещения. Но по-домашнему уютно было только там, где стояла собственная обстановка супругов Витте. Министр финансов был совершенно неумолим в расходовании казенных денег на личные нужды. Смета на ремонт министерских апартаментов им урезалась до самой последней степени.
Рабочий день С. Ю. Витте начинался в 8.30, когда за чашкой кофе он успевал быстро просмотреть свежие газеты. В 9 часов министр уже был в рабочем кабинете и занимался делами. С. Ю. Витте был в общем-то равнодушен к комфорту и удобствам; он почти ничего не переменил в кабинете своего предшественника. Большое помещение было обставлено шкафами с книгами и бумагами, кожаная мебель придвинута к стене — во время работы министр любил расхаживать взад-вперед по комнате. Стены украшали портреты российских императоров. Огромный письменный стол был завален бумагами. Вокруг стола стояли деревянные стулья для посетителей.
Чиновники министерства боялись своего шефа. Директор одного из департаментов всегда принимал порцию успокоительного лекарства, прежде чем идти к министру на доклад. Как руководитель С. Ю. Витте был строг и требователен, в обращении резок. Несмотря на все это, подчиненные его ценили и даже любили. Во-первых, за уважение к чужому труду. Во-вторых, за подлинный, а не показной, демократизм в обращении: С. Ю. Витте совершенно одинаково относился к людям, будь то рабочий, канцелярский служащий или титулованный сановник. В-третьих, за сверхчеловеческую работоспособность. С. Ю. Витте трудился ежедневно с утра до позднего вечера и без выходных. Единственная поблажка, которую он себе позволял, — это ежедневный час езды верхом в манеже. От продолжительных пеших прогулок пришлось отказаться за недостатком времени, а зимой еще из-за частых простуд. Собственной загородной резиденцией (или дачей) С. Ю. Витте не обзавелся за ненадобностью. Вся жизнь министра финансов была посвящена работе и заведена как часы. В трудах он не щадил ни времени, ни собственного здоровья. Каждый вечер перед отходом ко сну он прочитывал главу из Евангелия, которое всегда лежало на столике у изголовья его кровати.
На обеденный перерыв отводилось всего 20 минут, и то за семейный стол приглашались посетители, которых министр хотел видеть, но не смог принять в течение дня. В еде С. Ю. Витте не был привередлив, но хороший стол любил. За обедом министр взбадривался шампанским, предпочитая его всем другим горячительным напиткам. После обеда подавался кофе, за которым продолжалось обсуждение текущих вопросов. С. Ю. Витте говорил сжато и кратко; вздорные мысли и пустословие совершенно выводили его из себя, и он становился резок до грубости. Матильда Ивановна по мере сил старалась смягчать резкость мужа.
Рабочий день министра продолжался не менее 12 часов. За это время он успевал встретиться со многими людьми, прочесть кипу бумаг, отдать массу распоряжений и указаний о направлении тех или иных дел. Заметки С. Ю. Витте на полях документов показывают, как внимательно он читал и как быстро схватывал суть любого вопроса. В делах его интересовали руководящие идеи и общее направление, к мелочам он никогда не придирался. Однако при необходимости он вникал во все подробности, как это было в 1894 году при работе над проектом нового торгового договора с Германией. Тут для него не было мелочей и частностей. Для разработки многочисленных и сложных вопросов таможенного тарифа С. Ю. Витте образовал комиссию из авторитетных профессоров учебных заведений. Ее украшением стал Д. И. Менделеев. В комиссию передавались все материалы, доставлявшиеся специальными курьерами из Берлина от агента Министерства финансов В. И. Тимирязева. Решения по докладам комиссии принимались министром без задержек. С. Ю. Витте очень спешил как можно скорее подписать выгодный договор с Германией — главным торговым партнером России.
«Работать с ним, — вспоминал В. И. Ковалевский, — было и приятно, и легко. Усваивал он новый предмет, что называется, на лету. К ближайшим сотрудникам он относился с большим доверием и предоставлял им широкую самостоятельность и большой почин. За час — полтора времени проходило в его кабинете немало докладов. Шаблонные он пропускал либо молчаливым кивком головы, либо лаконическим „дальше“. К возражениям Витте, вообще говоря, относился терпимо; основательные доводы и твердая, по его убеждению, защита на него действовали. Нервность у него проявлялась разве в тех случаях, когда он связывал себя словом дать определенное направление делу, а между тем встречал возражения со стороны своих товарищей по работе»1.
Министр проявлял полное равнодушие к собственной внешности, и если бы не жена, то ходил бы, наверное, в обтрепанной одежде и стоптанных сапогах. Чувства его с годами не потускнели. Он сильно переживал, когда ее не было рядом. Уцелели и хранятся в Российском государственном историческом архиве в Санкт-Петербурге более 100 писем С. Ю. Витте к жене. Вот отрывок одного из них, написанного в январе 1897 года: «Мой ангел, не беспокойся, моя ненаглядная. Ты, конечно, знаешь, как я теперь жажду быть с тобою, именно твоим мужем. Если бы это было ранее, когда я терзался, когда я плакал, как ребенок, через тебя и за тобою, то мне тогда было счастьем покончить с собою. Но теперь у меня есть то, что меня привязывает к жизни, это ты»2. Как мог, С. Ю. Витте старался скрасить монотонную жизнь Матильды Ивановны. Ежедневно министр выкраивал полчаса времени, чтобы поговорить с женой и сыграть с ней партию в безик. Время, которое он проводил в ее обществе, было его единственной отрадой. М. И. Витте отлично вела дом и, можно сказать, посвятила собственную жизнь своему выдающемуся мужу. Она была его верной спутницей по жизни. Никто так не радовался успехам С. Ю. Витте, как она.
С. Ю. Витте был сильно привязан и к приемной дочери, красавице Вере. Он часто рассказывал ей, пока она была маленькая, какие-нибудь случаи из своего детства на Кавказе. Рассказчиком он был отменным.
Министр финансов всегда был рад приезду из провинции своих университетских товарищей. В их компании он с наслаждением пускался в воспоминания о молодости3.
С членами императорской фамилии у С. Ю. Витте сложились весьма прохладные отношения, исключая великих князей Михаила Александровича и Владимира Александровича. Министр финансов решительно пресекал все попытки знатных персон обогатиться незаконным путем. Как-то раз два великих князя задумали учредить золотопромышленную акционерную компанию. Директор Департамента торговли и мануфактур В. И. Ковалевский дал отрицательное заключение по делу — принцы крови, почти все занимавшие высокие государственные посты, по закону не могли становиться учредителями либо состоять на службе в акционерных обществах. Великие князья от своего не отступились и создали все-таки компанию с учредителями из подставных лиц. Во время обсуждения ее устава в Комитете министров С. Ю. Витте разразился горячей филиппикой, в числе прочего заявив, что нельзя допускать создание акционерных обществ с явно спекулятивными намерениями и подставными лицами4. Впрочем, он иногда уклонялся от ратоборства с влиятельными персонами, если того требовал государственный или его личный интерес. К просьбам частных лиц министр финансов относился благосклонно, если эти просьбы облегчали проведение в жизнь его планов. Особенно трудно было ему отказывать своим старым друзьям по Киеву и Одессе — они оказывали ему услуги собиранием ценных фактов, сообщением важных для него слухов и разоблачением интриг5.
В должности министра финансов С. Ю. Витте узнал, что собой представляет петербургская знать на самом деле. «Они отличаются от обыкновенных людей не столько большими положительными качествами, как большими качествами отрицательными. На свете, конечно, много есть алчных людей, даже большинство людей алчно, так как это чувство до известной степени есть закон природы, это есть самозащита, — у знати чувство же это в сто раз больше, чем у обыкновенных людей. Если обыкновенный человек эгоистичен и алчен, то он эгоистичен и алчен вследствие сознания, что ему нужно жить, что иначе он, а если не он, то его семейство, — умрет, что нужно обеспечить жизнь своего семейства. У знати же алчность очень часто является из-за любви к богатству, из-за любви к роскоши, из-за любви к власти внешней, которую это богатство дает. Мне приходилось видеть таких знатных лиц, которые при различных высочайших выходах, высочайших балах держат себя так важно, что со стороны кажется, что к ним подобраться нельзя, а между тем эти же самые лица в моем кабинете из-за какой-нибудь денежной выгоды — из-за 10 тысяч или 100 тысяч рублей — готовы ползать чуть ли не на коленях, оказывая мне всякое ухаживание и проявляя всякое подобострастие. Я не говорю это в отношении всех лиц; между ними, конечно, есть много лиц и семейств в высокой степени порядочных, благородных и честных, вполне достойных того высокого имени, которое они носят, но многие из них — величайшие лицемеры, подлецы и негодяи, а в особенности жадны бесконечно!»6
По пятницам министр финансов отправлялся в царскую резиденцию для текущего доклада императору по делам, которые требовали высочайшей резолюции. Сначала в Гатчину, к Александру III, а затем в Царское Село, где затворничал в кругу семьи под надежной охраной его царственный сын. Докладывать надлежало в парадном облачении. Для военных это был сюртук, для штатских министров — мундирный фрак при белом галстуке и ленте.
Большая часть всеподданнейших докладов С. Ю. Витте пришлась на Царское Село. Туда министров доставляли специальным поездом. На вокзале в Царском высокопоставленных визитеров ждали придворные кареты, которые везли их прямо в Александровский дворец. Дворец и парк вокруг него охранялись усиленно: у каждых из многочисленных ворот, хотя и запертых, стояло по вооруженному солдату и по одному или два полицейских из дворцовой охраны. По периметру ограды парка разъезжали вооруженные гвардейские казаки таким образом, что весь круг ограды находился под непрерывным наблюдением. У главных ворот дежурила группа полицейских, которая отбирала пропуск у сидевшего на козлах кареты дворцового лакея. Внизу дворцовой лестницы министра ждал младший швейцар. Он принимал у него портфель с бумагами к высочайшей резолюции. В сенях министра встречали старший швейцар и скороход, который брал портфель и нес его в царскую приемную. Двери приемной охраняли два гвардейских казака.
После доклада, занимавшего от нескольких минут до нескольких часов, министру полагался завтрак с гофмаршальского стола. О завтраках времени императора Александра С. Ю. Витте был невысокого мнения, говоря, что таким столом можно испортить себе желудок. Николай II больше внимания уделял удобствам личной жизни, и придворная кухня, можно думать, несколько улучшилась. Завтракать министров возили в Большой дворец, где каждому предоставлялся небольшой апартамент для приема пищи и последующего отдыха. Завтрак подавался на небольшом столике в гостиной, рядом была спальня с кроватью, всегда постланной и накрытой стеганым шелковым одеялом. Во всех апартаментах стоял большой письменный стол с принадлежностями для работы. Гофмаршальский завтрак был довольно простой для тех времен, почти домашний: закуска с двумя графинчиками водки, английской горькой и русской очищенной, порция свежей икры и порционное холодное мясо, неизменная чашка пресного бульона с пирожками. Затем шло рыбное блюдо (обычно гатчинская форель) и мясное — бифштекс, котлеты с зеленью либо что-то другое в том же роде. На сладкое предлагалось мороженое, компот и выпечка. На стол ставились вина: херес, мадера и т. п. После завтрака подавался кофе7. Официантам, прислуживавшим министру во время трапезы, полагалось три рубля на чай, столько же всякий раз получали придворный кучер и лакей.
Работал министр финансов год от года со все возрастающим напряжением, а жалованье его при этом оставалось неизменным — 17640 руб. в год. Его заместители получали по 12800 руб. От императора министру полагалось еще и регулярное вознаграждение, именуемое по старинке «арендой», хотя выплачивалось оно наличными деньгами по 4 тыс. руб. в год. Оформлялась аренда именным высочайшим указом на шестилетний срок и выдавалась из денежных средств Государственного казначейства8.
***
Министерство финансов было одним из самых больших ведомств в системе государственного управления Российской империи. В его ведении находились государственный бюджет и все дела по государственному кредиту. До 1905 года, когда было учреждено специальное министерство, оно занималось и вопросами торгово-промышленной политики страны.
Права и обязанности министра определялись наказом, изданным еще в 1811 году. Ему одному принадлежала вся совокупность исполнительной власти в области государственных финансов. В его непосредственные обязанности входили составление ежегодного бюджета и подготовка проектов законодательных актов, относящихся к промышленности и торговле.
При министре финансов состояли заместители, совет министра и ряд органов частью совещательного, частью административного характера для коллегиального обсуждения текущих вопросов. Это Совет по делам казенной продажи питей, Совет по железнодорожным тарифным делам, Комитет по железнодорожным тарифам, Особое присутствие по вопросам применения железнодорожных тарифов, Главное присутствие по фабричным и горнозаводским делам, Совет торговли и мануфактур, Совет по делам торгового мореплавания и Совет по учебным делам.
В совет министра входили его заместители, начальники структурных подразделений министерства, командир отдельного корпуса пограничной стражи и особые члены, назначаемые по представлению министра императором. Совет министра был также своего рода дисциплинарным органом для наложения взысканий на чинов министерства либо для предания их суду.
При Александре III министру финансов полагался только один товарищ. И. А. Вышнеградский настойчиво просил себе второго, но безуспешно — император неизменно отказывал. Аргументы С. Ю. Витте действовали на царя сильнее — с 7 сентября 1892 года у министра финансов было уже два заместителя (А. П. Иващенков и А. С. Ермолов), а с 1900 года — целых четыре (П. М. Романов, В. И. Ковалевский, М. Д. Дмитриев и князь А. Д. Оболенский). Объем работ, выполняемых Министерством финансов, год от года увеличивался.
Собственно Министерство финансов включало девять структурных подразделений. Общая канцелярия ведала личным составом и делами общего характера. При ней состоял ученый комитет, занимавшийся составлением и анализом различных финансовых проектов, а также изучением финансового дела за рубежом, и юрисконсультская часть.
Особенной канцелярии по кредитной части (кредитной канцелярии, как ее чаще называли) подчинялись Экспедиция заготовления государственных бумаг, Монетный двор и Государственная комиссия погашения долгов, которая вела государственные долговые книги. Особенная канцелярия фактически управляла всем фондовым рынком страны.
Эмиссия (выпуск в обращение) и последующая циркуляция не только государственных, но и частных ценных бумаг — акций и облигаций — строго и тщательно контролировались кредитной канцелярией и лично министром финансов. Взять, к примеру, ипотечный кредит. Каждый выпуск ипотечных облигаций, которые заемщики получали в счет ссуд, должен был обеспечиваться заложенными в банке недвижимыми имуществами рубль в рубль. Для полного и неусыпного контроля за текущей работой акционерных земельных банков — главных эмитентов частных ипотечных облигаций — С. Ю. Витте ввел в состав их правлений уполномоченных от Министерства финансов с правом приостанавливать те административные распоряжения, которые вступали в противоречие с их уставами. Ипотечный кредит тогда носил не потребительский, как в наши дни, а исключительно производительный характер. Он был важным источником снабжения крупных землевладельцев и домовладельцев необходимыми оборотными средствами.
Работы для чиновников кредитной канцелярии прибавилось после того, как в апреле 1902 года С. Ю. Витте провел закон, предоставивший министру финансов право назначать правительственные ревизии акционерных земельных банков и городских кредитных обществ (кредитных кооперативов городских домовладельцев, которые были созданы во многих крупных городах России)9. К акционерным банкам, коммерческим и ипотечным, министр финансов всегда питал нескрываемое подозрение: «Что касается частных кредитных учреждений, то над деятельностью их признавалось необходимым иметь зоркое наблюдение, дабы направлять их на развитие операций, наиболее полезных для народного хозяйства, и всемерно удерживать от операций, для народного и финансового хозяйства вредных»10. Школу кредитной канцелярии прошли такие воротилы русского финансового капитала, как Александр Иванович Вышнеградский, Александр Августович Давидов и Алексей Иванович Путилов — ученики С. Ю. Витте и его близкие сотрудники.
Департамент государственного казначейства (директор И. П. Шипов) ведал приходом и расходом денежных сумм по казначействам; счетоводством казенных палат и казначейств. Главным назначением департамента было составление проекта государственного бюджета. В его обязанности входило и управление пенсионным делом в империи. Департаменту подчинялось Главное казначейство, финансировавшее царский двор и органы центрального управления.
Департамент окладных сборов (директор Н. Н. Кутлер) занимался прямыми налогами, делопроизводством по выкупной операции и земскими повинностями. Департамент неокладных сборов — косвенными налогами (табачным, сахарным, дрожжевым, нефтяным и спичечным акцизами). После введения государственной винной монополии он стал называться «Главным управлением неокладных сборов и казенной продажи питей». Бюджет департамента на 1902 год был исчислен в громадной сумме — 185 млн руб. Управлению подчинялся специальный технический комитет.
В формировании российского бюджета крупная роль отводилась таможенным пошлинам. Ими ведал Департамент таможенных сборов. Высокие таможенные пошлины способны сделать контрабанду чрезвычайно выгодным занятием. Для борьбы с незаконным ввозом импортных товаров по настоянию С. Ю. Витте был сформирован военизированный Отдельный корпус пограничной стражи, подчинявшийся министру финансов.
С. Ю. Витте вместе с Д. И. Менделеевым участвовал в разработке знаменитого «запретительного» тарифа 1891 года. Он включал такие меры, которые были своего рода «протекционизмом в кредите», — защищались отрасли промышленности, которые либо отсутствовали, либо пребывали в зародыше: производство соды, минеральных удобрений, хлорной извести и белильного щелока, красителей, винного и рвотного камня, кокосового и пальмового масла (! — С. И.), изготовление математических, физических, хирургических, химических инструментов, очков, лорнетов и биноклей11.
Политика протекционизма для Российской империи в то время не имела реальной альтернативы, поскольку крупная фабричная промышленность не смогла бы возникнуть и развиться без защиты от внешней конкуренции. Протекционизм представлялся вопросом не принципа, а главным образом степени: сам принцип был неизбежен12.
Отрицательные последствия усиленной таможенной защиты отечественной перерабатывающей промышленности новый министр финансов видел очень хорошо. Но он искренне полагал, что выбора покуда нет, и поэтому категорически отметал всяческие предположения об ослаблении таможенного покровительства, шедшие от либерально настроенного поместного дворянства и печальников русского народа из среды университетской профессуры. Предложение вернуться ко временам свободной торговли выдвигал, например, профессор Б. Н. Чичерин.
Многие русские купцы и промышленники требовали сохранения жесткого протекционизма, но неприязненно относились к иностранному капиталу. Большой шум поднялся, когда в конце 90-х годов XIX века англичане, поощряемые С. Ю. Витте, усилили проникновение в бакинскую нефтепромышленность. «Некоторые увидели в этом начало светопреставления и кричали, точно с них сняли кожу… Кричать о вреде иностранных капиталов и держаться в то же самое время покровительственной системы — явное противоречие. Покровительственная система еще со времен Кольбера состоит в том, что иностранцы переносят целиком свои фабрики и свои готовые познания из одной страны в другую»13, — не без ехидства писал по этому поводу К. А. Скальковский.
Колоссальные прибыли, которые иностранцы якобы получали от своих русских дел, существовали только в воспаленном воображении авторов статей в изданиях «патриотической» направленности. «…Я принимаю с выхода в отставку в 1896 году непосредственное участие в нескольких больших иностранных предприятиях в России, — замечал К. А. Скальковский. — Из них рельсовое, каменноугольное и механическое, все прекрасно устроенные, не дали еще никогда дивиденда своим акционерам; железорудное, несмотря на удвоение цены криворожской руды, стало только недавно давать 5 % дивиденда; нефтяное, существующее лет двадцать, в среднем за это время не дало и 4 %, хотя в настоящий момент находится несомненно в хорошем положении. Вот примеры, взятые из жизни, а не из фантазии и вовсе не исключительные»14.
Собственную позицию по вопросу о перспективах таможенного протекционизма С. Ю. Витте предельно ясно обозначил в речи на совещании по вопросам хлебной торговли в марте 1899 года: «…С общенациональной государственной точки зрения покровительственная система имеет своей конечной целью освобождение народного хозяйства из-под зависимости от чужого труда и поднятие страны на уровень самодовлеющей хозяйственной единицы. Как и всякое средство, протекционизм должен иметь лишь временное значение — впредь до достижения той конечной цели, ради которой он и был выдвинут. Прямая логика его заключается в самоупразднении. С созданием крепкой национальной промышленности, с нарождением деятельной внутренней конкуренции должна наступить кончина протекционизма»15.
Департамент железнодорожных дел регулировал железнодорожные тарифы, финансовые расчеты железных дорог с казной и между собой, а также государственные сборы с пассажиров и грузов, отправляемых большой скоростью. На нем лежала обязанность рассматривать сметы расходов и доходов по железным дорогам, участвовать в разрешении вопросов, связанных с проведением новых железнодорожных линий.
В ведении Министерства финансов находились казенные банки: Государственный банк, Дворянский земельный банк и Крестьянский поземельный банк, Ссудная казна (казенный ломбард) и Государственные сберегательные кассы. Они подчинялись непосредственно министру. Управляющие банками (у Дворянского и Крестьянского банков был один управляющий) назначались императором по его представлению.
***
Как установил Л. Е. Шепелев, одна из самых первых инициатив С. Ю. Витте в должности управляющего Министерством финансов была направлена на преобразование Департамента торговли и мануфактур, на расширение его штатов и бюджета. Этому когда-то второстепенному подразделению министерства отводилось особое место в планах С. Ю. Витте. Оно должно было стать проводником новой экономической политики страны. Покровительственные пошлины, выгодные торговые трактаты и железнодорожные тарифы ложились в основание этой политики, но отнюдь не исчерпывали всего ее содержания. Отечественная промышленность, изрядно отставшая в своем развитии от ведущих стран Запада, не в силах была самостоятельно выйти на широкую дорогу индустриального прогресса. На помощь ей должно прийти государство.
На Западе государственная власть также помогала национальной промышленности развиваться, создавая общие условия экономического роста. В Российской империи функции государства этим исчерпываться не могли, считал С. Ю. Витте, так как приходилось учитывать интересы отдельных предприятий и даже физических лиц. Отсюда следовало по крайней мере то, что содействие промышленности со стороны государственной власти должно выражаться не столько в регламентации, сколько «…в положительной помощи в каждом отдельном случае — нравственной и материальной — там, где частный почин или невозможен, или встречает слишком сложные затруднения»16.
«…Центральное управление, — говорил С. Ю. Витте, — должно всегда отчетливо осознавать, что народное богатство созидается не только в крупных, но в средних и мелких средоточиях народного труда, и что, укрепляя каждую часть и даже отдельную промышленную единицу, оно тем самым придает прочность и способность дальнейшего здорового развития целому организму русского народного хозяйства… Лишь при условии такого ближайшего и строго практического попечения о развитии каждой отдельной отрасли нашей промышленности и торговли центральное управление может разрабатывать и свои общие меры на пользу народного хозяйства»17.
Прямая государственная поддержка позитивных процессов в народном хозяйстве министром рассматривалась как верное средство преодоления общего экономического и культурного отставания России от передовых стран Запада18.
Государственное вмешательство в экономическую жизнь и покровительство отечественной промышленности посредством торговых договоров и таможенных тарифов имеют давнюю историю. Во всех странах абсолютные монархии, лавируя между дворянством и буржуазией, проводили политику защиты своей буржуазии от конкуренции извне. В пореформенной России эта политика получила новый импульс и направленность. И. Ф. Гиндин, выдающийся советский историк-экономист, написал серию работ, где доказывал, что государственный капитализм в царской России выступил в качестве средства ускорения развития отечественной промышленности по индустриальному пути19.
Его аргументы прозвучали не вполне убедительно, и немало отечественных и зарубежных исследователей российской экономической истории думают иначе: самодержавие не столько ускоряло промышленное развитие, сколько деформировало его, пытаясь приспособить это развитие к существующим политическим и социальным структурам. Было бы гораздо лучше, если бы оно не вмешивалось в хозяйственные процессы, положившись на благотворную частную инициативу и стихийные рыночные механизмы20.
Вопрос о вмешательстве самодержавного государства в рыночные процессы капиталистического развития требует конкретного рассмотрения. Невозможно отрицать, что экономическая политика государства в пореформенной России направлялась не только на покровительство промышленности, но и на прямое создание с помощью государственных средств целых отраслей индустриального производства, например черной металлургии и транспортного машиностроения. Возникшие с помощью казенных вложений предприятия затем в случае необходимости поддерживались государством, причем не косвенным образом, как это часто делается и ныне, а напрямую, путем непосредственного государственного финансирования.
В экономической политике государства в пореформенной России апологетика капиталистической индустриализации, особенно заметная в годы управления государственными финансами М. X. Рейтерна и Н. X. Бунге, причудливым образом сплеталась с мероприятиями, относящимися к экономическому романтизму.
Николай Христианович Бунге, виднейший представитель так называемой киевской школы либеральных экономистов, считается стойким приверженцем рыночной экономики. Особенностью этой школы было то, что в ней напрочь отсутствовало критическое отношение к капиталистическому строю, характерное для самых разных направлений общественной мысли России XIX века. Ее отличало и неприязненное отношение к трудовой теории стоимости — одному из краеугольных камней классической политической экономии.
Как экономист-теоретик профессор Н. X. Бунге был очень слаб — он качался между Д. С. Миллем и Ж. Ш. Сисмонди. Но возглавив Министерство финансов, он проявил недюжинное здравомыслие, немало сделав полезного для насаждения в стране крупной фабрично-заводской промышленности. В частности, поворот к таможенному покровительству отечественной индустрии начался именно при нем. С другой стороны, Н. X. Бунге проявлял заботу об укреплении мелкого крестьянского индивидуального хозяйства, для поддержки которого по его инициативе государство устроило специальный мелкий кредит.
Современные российские историки очень хвалят Н. X. Бунге за отмену подушной подати с крестьян — прямого налога, введенного еще Петром Великим, — соляного налога и вообще за стремление облегчить налоговое бремя, падающее на мелкого товаропроизводителя. В. И. Ковалевский сообщает любопытные подробности о том, как была проведена отмена подушной подати с крестьян: «Абаза (Александр Агеевич Абаза, председатель Департамента экономии Государственного совета. — С. И.) обещал полное содействие Бунге в проведении его проекта отмены подушной подати, но в свою очередь, как крупный сахарозаводчик на юге России, получил от Бунге (обещание. — С. И.) провести сахарную нормировку»21.
В своих воспоминаниях С. Ю. Витте с большим почтением отзывается о Н. X. Бунге, — светлая личность, Николай Христианович пользовался всеобщим уважением, — но когда читаешь его уничижительные эскапады против экономических доктринеров, трудно отделаться от мысли, что мемуарист отчасти имел в виду киевского профессора и его единомышленников.
***
XIX век занимает почетное место в истории экономической науки. Именно тогда были намечены те пути и проложены те дороги, которыми ныне идут ученые-экономисты во всем мире. Классическая политическая экономия Адама Смита и Давида Рикардо нашла завершение в монументальном «Капитале» Карла Маркса. Его идеи до сих пор волнуют миллионы людей. Лауреат Нобелевской премии, американский экономист В. Леонтьев назвал К. Маркса «великим знатоком природы капиталистической системы», труд которого сохранил свое непреходящее значение прежде всего потому, что он является «неистощимым источником прямых, непосредственных наблюдений действительности», в то время как значительная часть современных экономических теорий — производные, вторичные и потому крайне ненадежные концепции. «Если, перед тем как попытаться дать какое-либо объяснение экономического развития, некто захочет узнать, что в действительности представляют собой прибыль, заработная плата, капиталистическое предприятие, он может получить в трех томах „Капитала“ более реалистическую и качественную информацию из первоисточника, чем та, которую он мог бы найти в десяти последовательных выпусках „Цензов США“, в дюжине учебников по современной экономике и даже, осмелюсь сказать, в собрании сочинений Торстена Веблена», — замечает выдающийся ученый22.
Россия не стояла в стороне от новейших течений экономической мысли, о чем содержательно и ярко говорится в работах Андрея Владимировича Аникина. Первый перевод «Капитала» был выполнен на русский язык. Распространялись в нашей стране труды представителей и других направлений, в частности «исторической школы». Еще в 1857 году в Казани на русском языке вышла работа классика этого направления В. Рошера «О хлебной торговле и мерах против дороговизны»; в 1860–1861 годах в Москве увидело свет другое его сочинение под названием «Начала народного хозяйства» (том 1), а в 1891 году в Петербурге — написанная еще в 1840-х годах книга «Краткие основы курса политической экономии с точки зрения исторического метода». На русском языке публиковалось сочинение другого классика «исторической школы» — Б. Гильдебранда «Политическая экономия настоящего и будущего» (СПб., 1860).
«Историческое» направление окончательно порвало с классической политической экономией и на место трудовой теории стоимости поставило оценочную деятельность отдельных людей. Крайний субъективизм, являвшийся его атрибутом, таил в себе немало опасностей.
Среди самых видных представителей экономико-математического направления А. В. Аникин называет Владимира Карповича Дмитриева. Его первая работа по математическому истолкованию теории стоимости Д. Рикардо увидела свет в 1898 году. В. К. Дмитриев едва ли не первым начал заниматься межотраслевым балансом (анализ модели «затраты — выпуск»), исследовал монополистическую конкуренцию, размышлял над тем, как включить фактор полезности и потребительские оценки товаров в их стоимость. В. К. Дмитриев одно время служил в акцизном ведомстве Министерства финансов. Он хорошо изучил дело производства и сбыта алкогольной продукции23.
Из многообразия экономических идей, школ и направлений С. Ю. Витте выбрал далеко не самое худшее. Как уже говорилось в предыдущем изложении, еще в первой своей крупной работе он высказывал симпатии к «реалистическому направлению» в экономической теории (А. Вагнеру). Впоследствии предпочтение было отдано Фридриху Листу. При всех своих колебаниях Ф. Лист оставался на позициях классической политической экономии, хотя сильно вульгаризовал трудовую теорию стоимости: по Ф. Листу, собственность создает не только труд физический, но еще и умственный. Это его положение, сильно уязвимое с точки зрения теории, в практическом смысле имело некоторое положительное значение. Другая идея «листианства» была унаследована им от классиков английской политэкономии. Это требование равноправия и свободы для деятельности хозяйствующих субъектов. В странах с политическим и экономическим господством поземельной аристократии взгляды Ф. Листа звучали почти что революционно. К. Маркс с одобрением цитирует следующее его замечание из сочинения 1842 года: «Преобладание самодовлеющего хозяйства в крупных поместьях свидетельствует только о недостаточном развитии цивилизации, средств сообщения, отечественной промышленности, богатых городов. Потому-то мы и находим его повсеместно в России, Польше, Венгрии, Мекленбурге. Прежде оно преобладало и в Англии; с развитием торговли и промышленности на его место приходит образование хозяйств и аренда»24. Борьба Ф. Листа против привилегий земельной аристократии закончилась его эмиграцией в Соединенные Штаты Америки, откуда он вернулся на родину богатым человеком.
Считая за благо государственное вмешательство в экономику, Ф. Лист, а вслед за ним и С. Ю. Витте призывали к соблюдению разумных ограничений. В лекциях наследнику российского престола министр финансов делал акцент на том, что «…роль государства в развитии капитализма далеко не является исчерпывающей. Государство не столько созидает, сколько воспособляет, истинными же созидателями являются все граждане. Чем дальше идет прогресс, тем сложнее становятся все отправления производственного процесса и тем труднее роль его участников — всех граждан. Чтобы справиться с этой ролью, они должны обладать не только капиталами, но и личными качествами — предприимчивостью и энергией, развивающимися на основе самодеятельности. Не налагать руку на самодеятельность, а развивать ее и всячески помогать ей, создавая благоприятные для ее применения условия — вот истинная задача государства в наше время все усложняющегося народного хозяйства»25. Мысль эта, пусть и не очень глубокая, все же достаточно здравая. Ею руководствовались в своей практической деятельности С. Ю. Витте и его сотрудники.
***
В скором времени Департамент торговли и мануфактур был сделан одним из ключевых подразделений Министерства финансов. С. Ю. Витте благодаря неограниченному доверию императора Александра III удалось добиться увеличения его штатов с 87 до 152 человек, а числа отделений с 11 до 1626. Целенаправленное и разностороннее руководство промышленным развитием страны требовало должного финансирования. За один 1893 год бюджет департамента был увеличен с 3,6 млн до 5 млн руб. 5 июня 1900 года департамент был реорганизован и стал называться «Учреждения Министерства финансов по части торговли и промышленности». В его составе были образованы четыре отдела: торговли, промышленности, торгового мореплавания и учебный. Их курировал товарищ министра финансов — Владимир Иванович Ковалевский, правая рука С. Ю. Витте во всех делах промышленности и торговли.
B. И. Ковалевский отличался большим талантом организатора, работоспособностью и редким даром убеждения, совершенно необходимым в трудных переговорах с купцами и фабрикантами. Интересный собеседник, он досконально знал промышленность и банковское дело, высказывал любовь к сельскому хозяйству. Он мог кого угодно обворожить медовыми речами, хотя некоторые собеседники чувствовали в нем двоедушие27.
Владимир Иванович пережил бурную молодость. Он привлекался к суду и даже сидел в Петропавловской крепости за то, что пустил к себе переночевать С. Г. Нечаева, когда после убийства студента И. И. Иванова тот бежал из Москвы и скрывался некоторое время в Петербурге.
C. Ю. Витте ценил В. И. Ковалевского едва ли не выше всех своих подчиненных как толкового, высокообразованного, талантливого специалиста и умного человека, хотя иронизировал над его бурными романами с женщинами.
Брак В. И. Ковалевского с Е. Н. Лихутиной завершился разводом. В конце 1890-х годов, будучи уже немолодым человеком, Владимир Иванович сблизился с Е. А. Шабельской — писательницей и хозяйкой небольшого театра в Петербурге. Затем он влюбился в М. И. Благосветлову, которая и стала его женой. Желая отомстить неверному любовнику, Шабельская предъявила к оплате векселя с бланком (обязательством платежа. — С. И.) и подписью В. И. Ковалевского на большую сумму — 150 тыс. руб. В. И. Ковалевский заявил, что векселя подложные (что и выяснилось весной 1903 года в результате экспертизы, проведенной в Департаменте полиции), но, чтобы не доводить дело до суда, согласился заплатить по ним треть суммы. Судебного процесса и громкого скандала избежать не удалось. В. И. Ковалевскому было предложено подать в отставку с поста товарища министра финансов, что он и сделал в ноябре 1902 года. Так министр финансов лишился самого дельного из всех своих сотрудников. С 1906 по 1916 год В. И. Ковалевский был председателем Русского технического общества. Умер он 1 ноября 1934 года в звании заслуженного деятеля науки и техники РСФСР, присвоенном ему в 1928 году в связи с 80-летием со дня рождения.
Чем конкретно занималось подразделение, управляемое В. И. Ковалевским? Об этом могут рассказать его финансовые сметы. Самой крупной расходной статьей департамента в 1893 году были пособия акционерным обществам (1,9 млн руб.), которые составили 39 % от общей суммы его годового бюджета (4,9 млн руб.). К ней примыкало несколько мелких статей того же характера: пособие Обществу добровольного флота (600 тыс. руб.); возвращение владельцам русских паровых судов пошлин, уплаченных за проход судов через Суэцкий канал (205 тыс. руб.); пособие на устройство и содержание склада русских товаров в Бухаресте (10 тыс. руб.); суммы на «воспособление развитию русского каботажа в Приамурском крае» (4 тыс. руб.).
Десять лет спустя подобные расходы, взятые все вместе, несколько уменьшились в относительном измерении, составив 31 % сметы. Пособия акционерным компаниям из бюджета министерства перестали выдаваться вообще, а по смете расходов на «Общие меры по развитию промышленности и торговли» проводились суммы, выданные мореходным предприятиям: упоминавшееся пособие Добровольному флоту, плата за содержание пароходных рейсов и возврат пошлин, взимаемых за прохождение русских паровых судов через Суэцкий канал.
В подчинении у В. И. Ковалевского находилась фабричная инспекция, созданная еще при Н. X. Бунге для руководства процессом гармонизации отношений между капиталом и трудом. Расходы на ее содержание за один только 1893 год были увеличены более чем в три раза — с 127 тыс. до 393 тыс. руб. В 1902 году они составили уже свыше 1 млн руб. Такое увеличение делается совершенно понятным, если принять во внимание то обстоятельство, что рабочий вопрос выходил на одно из первых мест в социальной политике российского самодержавного государства.
Фабричная инспекция не пользовалась особыми симпатиями работодателей. Русские заводчики и фабриканты предпочитали действовать по старинке — кнутом и пряником. Они с одобрением встретили предложение об учреждении фабричной полиции. На русских фабрично-заводских предприятиях применялись разнообразные методы из арсенала эпохи первоначального накопления, например, потребительские ссуды рабочим под векселя и усадебную недвижимость. Они служили могущественным средством понижения заработной платы. Ими квалифицированный персонал как бы прикреплялся к фабрикам.
Фабричной инспекции С. Ю. Витте придавал громадное значение. С ее помощью он намеревался двинуть как можно дальше разработку фабричного законодательства. Еще до того, как провалилась затея с «полицейским социализмом» (зубатовщиной), С. Ю. Витте провел через Государственный совет закон об обязательном страховании рабочих от несчастных случаев, первый такого рода в России. Ему же принадлежит и развернутый проект организации врачебной помощи фабричным рабочим за счет предпринимателей, по оценке И. Ф. Гиндина, «…в масштабах, неизвестных Западу и выходящих даже за пределы бисмарковского законодательства о страховании рабочих»28.
В отклике на кончину С. Ю. Витте профессор Максим Максимович Ковалевский писал, что покойный «…дорожил интересами трудящихся людей… враждовал с крестьянским малоземельем, был сторонником протекционизма не потому, что желал обогащения предпринимателей, а потому, что …связывал с ним рост заработной платы»29. В этих словах нет особого преувеличения, хотя интересы промышленных капиталистов министр финансов принимал в первую очередь в расчет при разработке фабричных законов.
Попытки изъять инспекцию из состава Министерства финансов и передать ее Министерству внутренних дел попортили немало крови С. Ю. Витте и его сотрудникам.
Поддержку промышленности С. Ю. Витте повел широким фронтом с разных направлений. Интересно, что бюджет департамента В. И. Ковалевского увеличивался за счет тех расходных статей, по которым проходили денежные средства на поддержку культурной и научной сторон индустриализации. За один только 1893 год смета Главной палаты мер и весов — государственного метрологического учреждения, где главным хранителем с 1892 года и до конца своих дней работал Д. И. Менделеев, — была увеличена со 158 тыс. до 352 тыс. руб.
Со временем в подчинении у В. И. Ковалевского оказалось немало учебных заведений и научных обществ. Многие из них получали от казны денежное пособие по смете Министерства финансов. В их числе Бакинский технический комитет, учебные заведения торгово-промышленного профиля (Строгановское центральное училище технического рисования и др.), музеи прикладных знаний, Императорское общество содействия русскому торговому мореходству, Императорское общество поощрения художеств. Пособие Императорскому обществу поощрения художеств, например, за один год увеличилось с 900 руб. до 26 тыс. руб.
По инициативе С. Ю. Витте Министерство финансов принялось распространять в России высшее техническое и коммерческое образование.
Непростое это дело — учить будущих коммерсантов. Итальянский математик Лука Пачоли (1445–1517), основоположник двойной бухгалтерии, автор знаменитого трактата «О счетах и записях», не без основания полагал, что «…гораздо труднее приготовить хорошего коммерсанта, чем доктора прав». Одним из самых первых начинаний С. Ю. Витте в должности министра финансов стал закон 1894 года о подчинении всех вновь открываемых коммерческих училищ Министерству финансов. 15 апреля 1896 года было выработано и получило законодательное утверждение нормальное положение об учебных заведениях этого профиля. До его обнародования во всей России имелось только восемь коммерческих училищ. Жизнь требовала разнообразия и наряду с училищами — средними учебными заведениями — по всей России начали создаваться многочисленные торговые школы, классы и курсы коммерческих знаний. Взрослые люди, занятые маклерством, агентурой, комиссионерством или коммивояжерством, могли получить в торговых классах, весьма разнообразных по своей организации, те знания, которые нужны были им в данных условиях места и времени. Торговые школы в составе одного или трех классов создавались специально для детей крестьян, мещан и ремесленников. В них давалась элементарная специальная подготовка, необходимая для занятия торговым делом. Курсы коммерческих знаний были открыты для всех желающих без различия пола и возраста; каждый сам выбирал для изучения подходящие ему учебные дисциплины.