ДЕЛО БЕЙЛИСА

ДЕЛО БЕЙЛИСА

В начале XX века на территории Российской империи проживало свыше пяти миллионов евреев. Долгое время в отношении них действовали жесткие ограничительные правила. Евреям (за исключением купцов первой гильдии и обладателей ученых званий) не разрешалось жить вне пределов черты оседлости, включавшей в себя западные и юго-западные губернии. Поступление евреев в средние и высшие учебные заведения было ограничено процентной нормой. Официальные власти не пресекали, а в ряде случаев сознательно подогревали бытовой антисемитизм. Результатом попустительства со стороны властей стали многочисленные еврейские погромы, прокатившиеся в начале столетия по многим городам юга страны.

Со временем ситуация стала меняться. Казалось, что о кошмарах прошлого можно забыть навсегда. Тем большей неожиданностью для русского общества стало знаменитое «дело Бейлиса». Началась эта история в марте 1911 года, когда на окраине Киева был найден убитым гимназист Андрей Ющин-ский. Способ убийства вызвал оторопь у видавших виды полицейских чинов — на теле мальчика было более сорока ран, нанесенных каким-то колющим орудием.

Следствие разрабатывало несколько версий, но в итоге сосредоточилось на одной. В день убийства Андрея Ющинского видели в компании его ровесника — Жени Чеберяка. Его мать, Вера Чеберяк, была известна полиции как содержательница воровского притона. Следователи предположили, что погибший мальчик стал очевидцем какого-то преступления и потому был убит.

Неожиданно появился новый свидетель, который сообщил, что видел Андрея и Женю играющими на территории кирпичного завода Зайцева. Здесь к ним якобы подошел бородатый мужчина, который и увел Андрея с собой. Позже свидетель опознал в мужчине заводского приказчика Менделя Бейлиса. С этой поры следствие приняло новый оборот. Бей-лис стал главным подозреваемым. В качестве такового в июне 1911 года он был взят под стражу.

Бейлис был евреем, его хозяин Зайцев — тоже, на территории кирпичного завода располагалась синагога хасидов. В итоге дело чем дальше, тем больше стало отдавать антисемитизмом. У Бейлиса нашлись как ярые защитники, так и столь же непримиримые обвинители. Последние выдвинули версию о том, что убийство носило ритуальный характер. В ход пошли подтасовка фактов и фальшивые экспертизы. Справедливости ради, нужно сказать, что и сторонники Бейлиса не всегда пользовались законными средствами. Вместо того чтобы искать аргументы в пользу его невиновности, они пытались протолкнуть первоначальную версию об убийстве мальчика кем-то из окружения Веры Чеберяк. При этом точно так же использовались и ложные вещественные доказательства, и подставные свидетели.

Дело запуталось окончательно. Трижды менялась команда следователей, некоторые ключевые свидетели внезапно умерли при весьма подозрительных обстоятельствах. Расследование взял под личный контроль министр юстиции И. Г. Щеглови-тов. Он открыто поддержал версию о ритуальном убийстве, и под давлением из столицы обвинение наконец сформулировало свою позицию.

Между тем вся история давно уже вышла за локальные рамки. Дело Бейлиса всколыхнуло Россию. В его защиту выступило множество самых разных людей. Среди них были и те, кто не скрывал своей неприязни к евреям. Коллега Керенского, депутат Думы В. В. Шульгин, был позже приговорен к восьми месяцам заключения за распространение «заведомо ложных сведений». Шульгин был давним юдофобом, но и он не мог спокойно смотреть на то, как попирается закон.

Государственная дума — еще третьего созыва — тоже откликнулась на громкое дело. Керенский этого не застал, что не помешало ему активно включиться в кампанию протеста. На страницах журнала «Северные записки» он поместил несколько статей в защиту Бейлиса. Керенский писал, что обвинители Бейлиса выдают себя за защитников России, в то время как они являются ее злейшими врагами. «Тяжело еврейскому народу переживать „кровавый навет“, большие угрозы таит в себе этот навет самому существованию той или другой части еврейского населения — но не только в этом ужас, ужас в сознании: это у нас случилось, это с нашим именем связан мировой позор! Мы это допустили, вот наше преступление, наш грех перед всем человечеством, перед самими собою».[76]

Мотивы поведения Керенского всегда нужно рассматривать с осторожностью. Мы уже писали о том, что он умел быть искренним в пафосе и гневе, но при этом никогда не забывать о том, какое впечатление производят его слова. Дело Бейли-са — это, кажется, единственный случай, когда Керенский говорил и действовал так, как того требовала совесть, не заботясь о дивидендах, которые это способно принести. Большой пользы ему от этого не было — так говорил и писал в ту пору едва ли не каждый. Интересно, что сорок лет спустя, работая над воспоминаниями, Керенский отзывался о деле Бейлиса почти в тех же самых словах.

Процесс по делу Бейлиса начался в Киеве 25 сентября 1913 года. Обвиняемого защищали лучшие адвокаты. Керенский тоже ходатайствовал о привлечении его к защите, но Союз адвокатов отдал предпочтение более опытным профессионалам. Среди них были фигуры первой величины, такие как Н. П. Ка-рабчевский, А. С. Зарудный и сотоварищ Керенского по Государственной думе кадет В. А. Маклаков. Изо дня в день в зале судебных заседаний шла сложнейшая дуэль. Обвинение совершило ошибку, уведя на второй план уголовную составляющую дела. Главной задачей прокурора стало доказательство факта ритуального убийства. Для защиты это было подарком. Адвокаты Бейлиса без труда опровергали все аргументы такого рода, тем более что в большинстве своем они были основаны на весьма произвольном прочтении древних иудейских текстов.

Наконец, на тридцать четвертый день процесса перед присяжными были поставлены два вопроса: доказан ли сам факт преступления и доказана ли вина обвиняемого? Присяжные совещались полтора часа, после чего был оглашен вердикт. На первый вопрос они ответили «да», на второй — «нет». Тут же в зале суда Бейлис был освобожден из-под стражи. Имя убийц Андрея Ющинского так навсегда и осталось тайной.

В Петербурге Керенский увлеченно следил за сообщениями из Киева. Его переполняла энергия, и единственная мысль портила настроение — он в стороне от происходящего. Но внезапно в голову Керенскому пришла идея, которую он немедленно начал воплощать в жизнь. По его инициативе 23 октября 1913 года (то есть еще до завершения процесса) была созвана коллегия петербургских адвокатов. Керенскому не стоило большого труда добиться того, чтобы коллегия приняла резолюцию по поводу дела Бейлиса. В ней от имени общего собрания присяжных поверенных округа выражался протест против «извращения основ правосудия, проявившегося в создании процесса Бейлиса, против возведения в судебном порядке на еврейский народ клеветы, отвергнутой всем культурным человечеством, и против возложения на суд несвойственной ему задачи пропаганды расовой и национальной вражды». В резолюции говорилось: «Это надругательство над основами человеческого общежития унижает и позорит Россию перед лицом всего мира, и мы поднимаем свой голос на защиту чести и достоинства России».[77]

Письмо подписали 25 петербургских адвокатов, в том числе П. Н. Переверзев, А. В. Бобрищев-Пушкин, Н. Д. Соколов. На одном из первых мест стояла и фамилия Керенского. Реакция властей на это письмо своей неадекватностью удивила многих. Подписавшие этот документ были привлечены к суду по 279-й статье Уголовного уложения, предусматривавшей наказание за «распространение подметных писем».[78] Эта статья не применялась в судебной практике уже лет тридцать и считалась пережитком далекого прошлого. Тем не менее власти сочли возможным извлечь ее из забвения. Говорили, что на этом настоял лично министр юстиции Щегловитов, срывавший таким образом свое недовольство после провала процесса по делу Бейлиса.

Слушания по «делу 25 адвокатов» начались в окружном суде Петербурга 3 июня и продолжались до 6 июня 1914 года. Все обвиняемые были признаны виновными. Двадцать три человека были приговорены к шести месяцам заключения в крепости. Соколов, как один из основных авторов, и Керенский, как инициатор принятия резолюции, получили восемь месяцев тюремного заключения с последующим запретом занимать выборные должности. Реально Керенскому не пришлось отбывать приговор — его защищала депутатская неприкосновенность. Эта история скорее сыграла ему на пользу, так как еще раз подтвердила его репутацию политика демократической ориентации. Правда, в центре внимания прессы Керенский на этот раз пробыл очень недолго. В мире назревали очень важные события, оттеснившие на второй план все остальное.