Ошибки Горячева и Тихонова

Анализируя причины неудачи, приведшей Горячева и Тихонова к сокрушительному краху, к провалу так успешно развивавшегося плана, надо отметить следующее.

1. Первая и главная причина — недооценка профессиональной опытности, технической оснащенности и политической влиятельности ФСБ.

Молодые подпольщики считали себя очень хитрыми, умными и глубоко законспирированными. «Никита был очень осторожен, никогда в открытую никому не звонил, встречались без мобильных телефонов», — подчеркивает Хасис, добавляя, что ее избранник доставал поддельные паспорта. Выходя на дело, участники БОРНа маскировались, одевали разные, в том числе и женские, парики и т. д. Но этого оказалось слишком мало для их безопасности; профессиональными конспираторами они так и не стали, выучки не хватило. Они совершали порой элементарные ошибки.

Работая над книгой о Никите и Жене, я поразился той наивности, с которой они запоздало удивлялись и возмущались тем, что в их съемной квартире незаметно для них была установлена не только подслушивающая, но и подсматривающая аппаратура. Между тем, именно детальный анализ стенограмм прослушки позволил следствию выйти почти на всех членов подполья и определить, какие преступления они совершили и какие планировали.

Подстать тому были и иные проколы. Так, находясь на нелегальном положении, Тихонов стал брать уроки ножевого боя у малознакомого человека, скорее всего агента ФСБ, который, как я думаю, выследил и сдал его органам. Недостаточно аккуратно пользовались они мобильниками, забывая, что личный телефончик есть первейшее средство слежки за его владельцем. Не говорю уж об иллюзии недоступности для контроля таких разрекламированных по части защищенности устройств, как скайп и т. п. А компьютеры Ильи и Никиты! Львиную долю компромата на своих хозяев предоставили ФСБ именно эти электронные друзья, весьма «разговорчивые» в руках специалистов.

Гораздо худший пример наивности и доверчивости демонстрируют хроники допросов Никиты и Ильи. Поверив на слово «карманному» (для следствия) адвокату Евгению Скрипилеву, следователю Игорю Краснову, эфесбешному начальнику Виктору Шаменкову, пытаясь с ними торговаться и договариваться, они добились лишь одного результата: показали всему миру, что сотрудничать в подобных случая со следствием категорически не следует, это не дает никаких гарантий, кроме одной: гарантированно ухудшает во всех смыслах положение фигурантов дела.

На последнем суде Тихонов поставил вопрос ребром: по его-де приговору можно будет заключить, стоит ли вообще кому-либо когда-либо сотрудничать со следствием. Он просил изменить приговор и снизить срок. Оставив приговор (пожизненный срок) без изменений, суд ответил на этот вопрос однозначно отрицательно.

Самая большая ошибка Горячева на этом в целом вообще ошибочном пути: поверив обещаниям следствия, он сдал, оговорил Никиту и Женю. Этим он себя не спас, а людей погубил и дело своей жизни (теперь это можно однозначно так характеризовать) загубил. В целом он, испытав головокружение от успехов, проявил непростительное легкомыслие, излишнюю самоуверенность, утрату бдительности и чувства самосохранения. Горячев грубо нарушал правила конспирации, был халатен, нестрог к себе, облегчив этим задачу противнику, дав ему в руки козыри, рычаги давления. А когда начали давить — оказался не готов к сопротивлению, дрогнул, сдал напарника, решив, как ящерица, спастись ценой потери (мол, потом новый хвост отрастет). Чем все это обошлось для всех и для него самого, в первую очередь, теперь очевидно.

Хотя уж кого-кого, а именно Тихонова-то сдавать Горячеву было никак нельзя. Ведь для ФСБ это был единственный ключ к нему самому и всему его проекту. Хасис вполне правильно расставляет акценты: «Горячев был ключевой фигурой этого замысла. Именно поэтому своей безопасности и конспирации он уделял особое внимание, апеллируя к тому, что таких людей, как участники БОРН, — их тысячи и они заменяемые, а таких, как он и его “Русский Образ”, — единицы. Горячев контактирует только с Тихоновым и ни с кем больше — это было условием Горячева к Тихонову». Все, вроде бы, сам понимал — и все же… Ну, помариновали бы его в СИЗО, ну, навесили бы какую-нибудь вину лет на пять. Но все не то, что ныне. Плоды своего слабодушия и наивности Горячев будет теперь пожинать до конца дней.

Самая большая ошибка Тихонова в том, что он, надеясь выручить Хасис и опять-таки поверив обещаниям следствия, взял на себя убийство адвоката Маркелова (а ведь реальных улик против него не было). И Женю не выручил, и себя похоронил заживо.

Легка беда — начало. Стоило обвиняемым встать на скользкий путь признаний — и пришлось идти до конца. В результате пострадали и вовсе не причастные к БОРНу люди, к примеру, «черные копатели», через которых Тихонов покупал боевое оружие (получили по три с половиной года колонии). И даже родственник жены друга, всего лишь перевезший в троллейбусе футляр от гитары, в котором Тихонов спрятал снайперскую винтовку, получил срок.

В обоих случаях сыграли свою роль как запугивания, так и обещания, дававшиеся работниками органов.

Признается Горячев: «Мне были четко обрисованы две возможные перспективы: дать показания и выйти из кабинета, или отправится в Лефортово, где их даст кто-нибудь на меня. Также мне предлагался „вариант“ Максима Базылева, который „покончил с собой“ на Петровке в СИЗО».

А Тихонов засвидетельствовал, что адвокат Скрипилев способствовал его самооговору, пообещав от лица следствия освободить Евгению Хасис. А перед тем в ходе допроса Шаменков и его подручные «убеждали меня “прекратить упрямиться, чтобы девчонка не мучалась”. Они угрожали поместить мою гражданскую жену в камеру к мужчинам-уголовникам, лицам кавказской национальности, спровоцировав тем самым ее изнасилование».

Трудно утверждать, были ли бы осуществлены угрозы следователей. Зато непреложный факт, что своих обещаний они не сдержали. В этом урок.

2. Вторая причина — чисто теоретическая ошибка, неправильная стратегия, ложное целеполагание. Поскольку все познается в сравнении, обратимся к примерам.

Помимо ИРА, в мировой истории есть и другие сходные образцы, сразу вспоминающиеся при изучении казуса БОРНа. Это, в первую очередь, Боевая организация эсеров (БОЭ), созданная и возглавленная Герш-Исааком Цуковичем Гершуни и Евно Фишелевичем Азефом[162]. Не приходится сомневаться, что наименование БОРН был присвоено Тихоновым по аналогии с нею. Не случайно в записях Тихонова мы находим выписанную из воспоминаний Веры Фигнер лестную характеристику Гершуни: «Широкий ум, организаторский талант и сильная воля, несомненно, расчищали Гершуни дорогу на верхи партии. Но за этими качествами стояло нечто другое, что сообщало ему великий нравственный авторитет, это был аскетизм физический, духовный… Для него революционное дело было не одно из многих дел в жизни и даже не главное дело — это было единственное его дело».

Именно Гершуни, которого глава политического сыска Сергей Зубатов именовал «художником в деле террора», сформулировал главный принцип: «Боевая организация совершает не только акт самозащиты, но и действует наступательно, внося страх и дезорганизацию в правящие сферы, и стремится довести правительство до сознания невозможности сохранить дальше самодержавный строй».

Сходство есть, казалось бы, но при первом же взгляде бросается в глаза и огромная разница между БО эсеров и БОРНом. Вот самые первые жертвы БОЭ: министр внутренних дел (то есть, главный полицейский всей России) Д.С. Сипягин, а также уфимский губернатор Н.М. Богданович, расстрелявший рабочую демонстрацию. Планировался теракт против обер-прокурора Синода К.П. Победоносцева и петербургского генерал-губернатора Н.В. Клейгельса. Вскоре БОЭ фактически возглавил Азеф (Гершуни был то в тюрьмах и ссылке, то в эмиграции), и в деятельности организации выделился особый мотив еврейской национальной мести. Были убиты еще один министр внутренних дел, он же шеф жандармов В.К. фон Плеве (его считали организатором кишиневского погрома и виновником роспуска Еврейской независимой рабочей партии) и московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович (брат царя Александра III), ответственные за выселение евреев из второй столицы России, Москвы. И т. д. Служа при этом с 1892 года в тайной полиции, будучи т. н. «агентом-провокатором», Азеф, однако, организовал около 30 удачных покушений и даже готовил теракт против самого царя Николая. Дела помельче он умышленно проваливал, сдавая участников жандармам, зато высшие чины царской администрации (примеров достаточно) не имели пощады.

При такой жизни Азеф, конечно же, постоянно блефовал. Но не блефа ради. И он прекрасно понимал значение, как теперь говорят, пиара. Но не ради пиара. Он, прежде всего, был максимально эффективен. У него была сверхзадача: он готовил революцию. Он убивал. И кого! Охота велась на ведущих проводников царской внутренней политики, террор был направлен против основных опор режима, против главных врагов революции. Это была преступная и кровавая, но в высшей степени осмысленная, целенаправленная работа революционера. Она велась не ради карьеры (хотя Азеф себя не забывал), а ради высшей цели — и вместе с тем ради дела, ради конкретного результата. Врагов общего дела следовало смести с лица земли — только и всего.

В деятельности Горячева, определявшего стратегию БОРНа, мы также видим и блеф, и пиар. Но не видим сверхзадачи. И потому рядом с БОЭ его БОРН выглядит пародией, хоть в убийствах вообще-то мало веселого.

Почему? Ведь субъективно, по мотивам своей деятельности, эти организации во многом схожи. Но объективно террор БОРНа был явно направлен на цели, не соответствующие его изначальному предназначению — быть не только локомотивом для некоей легальной организации, но и реальным инструментом русской революции, русской национально-освободительной борьбы.

Перечитайте лишний раз историю Боевой организации эсеров, представьте себе тот уровень, на котором она свершала свои акты революционного террора, сравните с результатами БОРНа — и вы поймете, как низко опустился Горячев в своих притязаниях.

Современному читателю, знакомящемуся со списком жертв Боевой организации эсеров, легко вообразить себе некоторые аналоги в нынешней российской иерархии. Но ничего даже близкого подобному не предстает нашему взору, когда мы перечитываем список жертв БОРНа. Больше того, бросается в глаза именно чудовищная неосмотрительность, легкомыслие и неразборчивость, а то и хуже — ложная мотивация при назначении жертв (подробности ниже). И это еще мягко сказано.

Поневоле приходишь к мысли о том, что в планах Горячева БОРНу было отведено весьма скромное и чисто служебное место. Он должен был вытащить на поверхность политической жизни «Русский Образ» с его хозяином во главе. Только и всего. Такая вот «сверхзадача». О том, чтобы нанести непоправимый ущерб «пятой колонне», препятствующей Русскому движению, сломать ее сопротивление, устранить наиболее известных врагов России и русского народа, и речи не было. Хотя более или менее полными и объективными списками таких патентованных врагов полон интернет, и при желании сделать адекватный выбор нетрудно.

И в этом, конечно, колоссальный теоретический просчет, роковая ошибка Горячева. Результат его самовлюбленности и эгоцентризма.

Оценку всему этому дала Евгения Хасис, рассказывая об очной ставке с этим человеком, погубившим ее жизнь:

«Цели, которые поднимали на свои знамена тысячи молодых людей, цели, которые зажигали их юные сердца пламенем национал-патриотической любви к Родине, эти цели Илья превратил в жалкие попытки оправдать собственную жестокость и бесчестие, в средство завоевания власти. Его обвиняют не в пропаганде идей Русского Национализма, не в желании изменить к лучшему жизнь страны, ее народа и людей, доверившихся ему. А в предательстве этих людей, в использовании их идеалов для достижения собственных целей. В убийствах! В гибели людей! В жертвах, принесенных на алтарь собственной алчности и тщеславия…».

3. Третья ошибка — в области тактики.

Ложное стратегическое целеполагание не раз плачевно дополнялось на практике контрпродуктивным выбором конкретных целей террора. В целом, в принципе.

При этом самая большая ошибка, конечно, — убийство адвоката Станислава Маркелова и, тем более, журналистки Анастасии Бабуровой. Убийство, не только ничего не давшее, но и сильно навредившее Русскому движению. Ставшие известными подробности позволяют вполне развернуть это соображение.

Если верить прессе, в многостраничном списке кандидатур на ликвидацию, изъятом при обыске у фигурантов дела, насчитывается несколько десятков фамилий: известные адвокаты, общественные деятели, политики, сотрудники правоохранительных органов, служители культа (в том числе высокопоставленный иерарх РПЦ), журналисты, антифашисты… И даже Вадим Клювгант, бывший на слуху как адвокат Ходорковского.

Интересно было бы посмотреть списочек, конечно, из любопытства. Но и известного мне, в общем, достаточно, чтобы понять: в представлениях Горячева царил хаос, его установка на любые резонансные убийства расходились с принципами русского национализма. Прежде всего в том, что среди намеченных жертв, как и среди убитых, мы то и дело встречаем людей русского происхождения (оперативный сотрудник Георгий Бойко, участвовавший в разгроме группы Боровикова-Воеводина, петербургский журналист «Комсомольской правды» Александр Бойко, тот же адвокат Маркелов, хоть он и не без финской примеси, антифашисты Филатов и Хуторской, судья Чувашов и др.). Чем нарушается первейший принцип русского национализма: русский не должен убивать русского, это абсолютное табу. Даже если кого-то из русских надо наказать — для этого есть масса других способов, но не убийство.

Помню свое первое недоумение при известии, что Маркелов убит русскими националистами: а этот-то тут при чем? В моем уме сразу возник целый список претендентов нерусской национальности, в том числе, кстати, адвокатского звания, которые с куда большими основаниями могли бы оказаться на месте убитого. Взять для примера того же вышеназванного Вадима Клювганта, который вошел в анналы не столько как адвокат Ходорковского, но прежде всего как юрист, законопативший простоватого юношу Александра Копцева на 16 лет в колонию строгого режима. Странный русский мальчишка, поцарапавший восемь человек ножом в московской синагоге (ни одного ранения даже средней тяжести нанесено не было), получил такой огромный срок именно из-за Клювганта, сумевшего добиться пересмотра дела и добавить в квалификацию деяния печально известную 282-ю статью УК РФ. Как же вместо Клювганта в жертву попал вдруг Маркелов, ничем подобным не отмеченный[163]?

Ответ на этот вопрос проливает свет на важные обстоятельства функционирования БОРНа. Вновь напомню, что мы рассматриваем версию ФСБ, выраженную через показания свидетелей по делу БОРНа. И тем не менее.

Трудно объяснить, но с самого начала на убийстве Маркелова настаивал именно Горячев. Как ни странно, Тихонов, признававший интеллектуальное превосходство друга, не раз, однако, отказывался от настойчивых предложений Горячева ликвидировать тех или иных персонажей. К примеру, он показал: «Я выслушал это предложение и сказал: “Ты знаешь, мне как-то лимоновцы, Каспаров, Удальцов, они мне не враги. Мои враги — «антифа», и меня это предложение не привлекает”».

И тогда Горячев принес досье на Маркелова, объяснив, что за ним «стоит партийный проект левой партии нового типа, проект западного образца. Идеологи этой партии вместе с Маркеловым — Илья Пономарев, Олег Шеин, Борис Кагарлицкий. Горячев говорил, что Маркелов получает на Западе деньги для создания партии и если его не ликвидировать, то вся молодежь пойдет не в “Русский образ”, а к Маркелову». Со слов Горячева, именно Маркелов отвечал за общение с лидерами антифа, а также через него проходили деньги на этот проект.

Евгения Хасис также утверждает, что Маркелова предложил убить Илья Горячев, что Тихонов отказывался от этой идеи, но Горячев настаивал. «Всем в Боевой организации русских националистов было ужасно невыгодно убийство Маркелова… Это значило, что всем приходится уходить на нелегальное положение, — говорит Хасис. — Но Горячев считал, что убить Маркелова необходимо, чтобы достичь его целей и политических амбиций»[164].

Тихонов подчеркивает в своих показаниях: «Горячев фактически подталкивал меня к убийству Маркелова… Илья сказал, что если что-то случится с Маркеловым, то мне будут очень благодарны».

Вот оно и случилось. После чего вся затея накрылась медным тазом. Кому же и зачем было нужно это убийство? Сегодня, спустя годы, Тихонов начал что-то прозревать: «Убийство Маркелова было нужно кому-то… меня к этому подгоняли. Не исключаю, что подгоняли и Горячева. <…> Я четко понимаю, что меня на него натравили. <…> Я был не прав».

Я в недоумении от всех этих откровений. Кто бы это мог быть таким «благодарным», кому и почему мешала еще одна «левая партия»? Кому мешал болтун-адвокат, свихнувшийся на теме вселенской справедливости? Уж не русским националистам точно (особенно не национал-социалистам, которые сами левые). Да и АП вряд ли: не она ли сама всячески колола левое движение на все новые структуры, лишая социальной базы КПРФ? Чем больше я размышлял, тем больше понимал, что никому, кроме самого Горячева, опасавшегося конкуренции, эта смерть была не нужна. Я утвердился в этом мнении, когда прочел его интервью, данное «Новой газете» после ареста Тихонова и Хасис, в котором он понес полный бред, с моей точки зрения как русского националиста. Отвечая на вопрос корреспондента о политическом лице «Русского Образа», он заявил:

«Главное направление — борьба за власть. Причем борьба за власть идет не с Кремлем, а с идеологическими оппонентами в нашей нише, с леволибералами…

Сегодня решается, кто будет определять политическое лицо России в XXI веке. <…> А леволиберальный лагерь, антифа — это наш главный конкурент. И цель у нас одна — поэтапно добраться до рычагов власти. Стать властью»[165].

Идея о засилии почему-то леволибералов в российской политике превратилась у Горячева в идею фикс до такой степени, что этого своего противника он усматривает даже в рядах ФСБ, обвиняя в леволиберализме, к примеру, старшего оперуполномоченного по особо важным делам Яну Бежанову. Которая, если ему верить, ответственна за тотальную зачистку лидеров русского национализма. Вместо нее, однако, Горячев почему-то приговорил к смерти Маркелова…

При этом Илья не поясняет, кого он имеет в виду под леволибералами, а в информационном поле на сей счет есть самые разные мнения. Для кого-то леволибералы сплотились в партии Справедливая Россия, для кого-то это Навальный и компания, а кто-то, видно, и сам не очень понимает содержание термина, смахивающего на оксюморон.

Что тут скажешь? На мой взгляд, в позиции Ильи Горячева реальность не отражена. Узкий взгляд, местнический, с высоты птичьего помета, а не полета. «Довлеет дневи злоба его», — как говорит Писание. За деревьями сиюминутных разборок с антифа Горячев просто не увидел леса общеполитического расклада в нашей стране. Он выстроил, соответственно, ложную лестницу приоритетов и наметил ложные цели для ударов из подполья.

Да, у русских националистов, на мой взгляд, с либералами может быть только принципиальная и беспощадная война. Но только не с «лево-», коих выдумала новейшая политология, а с самыми обычными, теми, что ввергли нашу страну в пучину в 1990-е годы, затем были у власти в ельцинскую эпоху, а затем оказались вытеснены Путиным из большой политики и заметно потеснены в экономике, а сегодня всеми силами противостоят спасительной девестернизации и курсу подъема и суверенизации России. Только этих либералов больше принято называть системными («сислибы», термин А. Илларионова), и они традиционно ассоциируются у нас с правым, то есть антикоммунистическим, прокапиталистическим и прозападным сектором в политике, в частности с партией Правое дело, ее лидерами и функционерами. Либералы всегда, насколько я знаю, позиционировались на правом, а не на левом фланге…

Читая Горячева, начинаешь подозревать, что у него странным образом смещены понятия, ведь он-то считает, что именно левые должны были «сформировать ударную общественно-политическую силу для реванша тех сил, которые были локализованы в начале 2000-х годов. Условно их называли “Семья”. Её мозг — Александр Стальевич Волошин, именно ему принадлежала идея и попытка её реализации по оставлению ДАМа на 2-ой срок. Это широкая внутриэлитная группа с представителями во всех сферах общественно-политической и экономической жизни страны. Объединяет их общее видение вектора развития России, на практике реализацию которого мы наблюдали в 90-е годы, а протестная волна 2011–2012 годов — это пик их активности»[166]. Что же Горячев нашел в этих людях, которых мы отлично знаем, левого?! В Немцове, в Рыжкове, в Каспарове, в Гудкове, в Касьянове?! Что в этих демагогах если не социального, то хотя бы социалистического (не говорю о коммунистическом)? Как раз все наоборот…

К тому же, что это вообще за маразм: левые-де служат на посылках у правых… И уж совсем не вписывается в такое видение леволиберализма — Станислав Маркелов, клеймивший олигархат. Его убийство, как я теперь понимаю, есть не что иное как плод навязчивой идеи Горячева, вообразившего, что он убирает своего политического конкурента…

Убив Маркелова, БОРН с Горячевым во главе подписал себе приговор. Помимо прочего, надеяться на то, что высокопоставленные сторонники идеи «управляемого национализма» станут их покрывать, после этого уже не приходилось. Недаром, к примеру, Никита Иванов вообще «лег на дно», перестав общаться с былыми товарищами и сотрудниками. Илья Горячев вскоре и сам встревожился, да было уже поздно.

История с предпочтением адвоката Маркелова адвокату Клювганту в качестве цели террора чрезвычайно показательна. Поставив свои личные цели и интересы своей организации выше целей и интересов всего Русского движения, Горячев совершил непростительную тактическую ошибку и завел БОРН в тупик.

Но не только Горячев способствовал тупиковости ситуации. БОРН и без него был готов совершать подобные ошибки. Об этом свидетельствует совершенно аналогичная история убийства судьи Эдуарда Чувашова.

Хасис заявила:

«Осенью 2009 года Горячев заявил, что было бы неплохо убить какого-нибудь представителя судебной власти, ему было всё равно, кто именно из них будет убит. Он передал целый список судей, которые вели дела против националистов. В нем был и судья Эдуард Чувашов».

Участники БОРН обсудили предложение. Как заявили Баклагин на следствии и Тихонов в суде, в «списке Горячева» упоминались имена Петра Штундера, Владимира Усова и Натальи Олихвер. Но в выбор неожиданно вмешался Михаил Волков, которого Штундер засадил было на несусветный срок (девять лет) за т. н. «царицынский погром». Он отозвался о Штундере: «нормальный судья, судил честно, по делу» и высказался против его ликвидации. На самом-то деле некоторые обозреватели считали, что наказание могло быть менее строгим, если бы Штундер не обманул присяжных заседателей, заявив в своей напутственной речи, что к подсудимым будет применена ст. 62 УК РФ (смягчающие обстоятельства) и наказание не превысит 3/4 максимального срока. Если бы присяжные знали, что Штундер не сдержит слова, они могли бы проголосовать по-другому. Однако бывший подсудимый отказался мстить и отвел смерть от нерусского судьи. После чего возникла кандидатура русского Чувашова, который незадолго до того вынес приговор группе малолетних наци-скинхедов «Белые волки».

Итак, что же выходит: русские националисты совершали политические убийства, не обращая внимания на национальность убиваемых? Да в общем-то и на их политическое лицо, политический бэкграунд? Нонсенс какой-то… Но факт налицо, было именно так. Во всяком случае, в обоих наиболее резонансных случаях.

Инструктируя БОРН, разрабатывая «правила игры» для Русского подполья, Горячев не наложил строжайшего табу на убийство русских людей. А должен был как русский националист сделать это.

В чем причина? Возможно, причин было несколько. Но за одну я уж точно поручусь. Ибо ее нам раскрыл сам Горячев в интервью «Модус агенди». Как выясняется, под личиной русского лидера перед нами предстал скрытый, но отпетый юдофил.

«Открою небольшой секрет, — разоткровенничался он. — Почему я поддерживаю государство Израиль. Помимо идеологических причин, которые вкратце можно описать фразой “в конфликте дикарей и цивилизованных людей я всегда на стороне цивилизованных людей”, есть и одна очень прагматичная причина. Поддержка Израиля — отличный фильтр для неадекватных мракобесов, которых особенно много на “правой поляне”»[167].

Ларчик открывался просто. Перед нами довольно типичный пример русского лидера, провалившего важнейший квалификационный тест на русское лидерство. Экзамен по еврейскому вопросу Илья Горячев не сдал. Последствия налицо. Клювгант и Штундер живы, Маркелов и Чувашов в земле, БОРН разгромлен физически и нравственно… И, что хуже всего, в обществе нет к нему особого сочувствия и моральной поддержки.

Выводы просты и банальны. Мы лишний раз убедились в том, что ошибки в теории — самые дорогостоящие. Это во-первых. И в том, что среди русских лидеров не место юдофильствующим честолюбцам. Это во-вторых. Третий вывод — ниже, он требует отдельного осмысления.

4. Четвертая причина провала БОРНа в том, что не унаследовав сильные стороны своего исторического предшественника (БОЭ), русские националисты унаследовали его слабости. Среди которых — жертвенное отношение к самим себе, своего рода «кодекс чести» террориста, представляющийся на сегодня безнадежно архаическим рудиментом столетней давности политической борьбы.

Я вынужден подчеркнуть: за исключением Ильи Горячева, представляющегося мне довольно циничным человеком, участники БОРН были идеалистами, рыцарями идеи, пусть и ложной, не щадившими в своем служении ни других, ни себя. Я подробно писал об этом в книге «Дело Тихонова — Хасис», но не могу промолчать и здесь.

Отдадим должное уму Горячева: в интервью «Новой газете» 20.01.2010 г. он очень толково обрисовал политическую ситуацию и верно расставил акценты:

«Отсутствие политической альтернативы, возможности бороться за свои взгляды, убеждения, права легальными методами… действительно толкнуло многих честных искренних русских людей в подполье <…> В чем отличие политзаключенного от бандита? В мотивации его действий. Бандит действует из жажды наживы, ради обогащения, политический солдат действует из своих политических и идеологических убеждений, не корысти ради, а ради идеи».

Хасис подтвердила: все убийства члены БОРН совершали не за деньги, как наемники, а по идеологическим мотивам.

Красноречиво свидетельствуют сами участники БОРНа.

Тихонов: «Если в общем, то мотивы — идеологические. Я руководствовался своими понятиями о хорошем и плохом. Филатов — уличный хулиган, наносил травмы молодым русским националистам. Я желал ему смерти, потому что считал его подлецом. Хуторской со своим прозвищем “Костолом”… Зачем доводить до того, когда твоего товарища ударят? Лучше ударить первым».

Еще об убийстве Костолома — свидетельствует Баклагин: «Больше всего убить его хотел Коршунов, он говорил, что антифа нападают на слабых националистов и ломают им конечности. Поэтому надо его убить»[168].

Волков утверждает, что совершал преступления из мести, и на вопрос, за что он мстил Филатову, ответил с исчерпывающей ясностью и неотразимой логикой: «Он совершал противоправные действия в отношении моего народа, который мне как семья! Это была самооборона в широком смысле слова». Тот же мотив заставил его поднять оружие на Расула Халилова, активиста банды «Черные ястребы»: «Они выкладывали ролики в Интернете, унижали и оскорбляли мой народ, а полиция бездействовала».

Баклагин признается: «После убийства Тихонов стал к нам более доверительно относиться. А я понимал, что у меня началась двойная жизнь. Много мыслей было. Тут примером самоотверженности для меня был Коршунов. Он говорил, что, раз мы стали на этот путь, надо идти до конца».

Но идеализм имеет не только привлекательные стороны. Анализируя все, что происходило и происходит с Русским подпольем, я обратил внимание на трагическое и вопиющее противоречие: постоянный совершенно неравноценный размен редких и остро востребованных кадров подполья на акции и фигуры сомнительной политической ценности. Мне это кажется тем более нелепым и ошибочным, что ведь я, между прочим, давно и публично предостерегал именно против этого.

Когда я, еще двадцать пять лет тому назад, впервые задумался о том, что ждет нас на путях борьбы за Русское национальное государство (которое должно воплотить концепт национал-капитализма и национал-демократии), мне было совершенно понятно, что без силовых приемов тут дело не обойдется. И в 1994 году в программных статьях «Национал-капитализм» и «Национал-капитализм — 2», опубликованных в «Независимой газете», я написал пару важных, на мой взгляд, страничек:

1) «Любителям вести за собой людские массы на штурм чего-либо следует понять: в наше время главные военные силы — это снайперы, смертники, киллеры. А главные мишени — головы штабистов: политических вожаков, финансовых воротил, ведущих публицистов…

Вот, к сожалению, алгоритм современной партийной борьбы: не нужно собирать ополчения, штурмовые колонны, убивать миллионы людей; соберите лучше денег и заплатите киллерам и камикадзе, чтобы убить тридцать человек: десять лучших голов противной партии, десять финансистов, питающих ее деятельность, десять журналистов, преподносящих массам ее идеализированный образ. А потом купите содействие такой же тридцатки рангом ниже, из тех, кого еще не напугали до смерти. И тогда вместо сильного врага против вас останется беспомощное стадо. Деньги и СМИ решают все.

Таков прообраз грядущей "гражданки". Она начнется, как только национальный капитал сможет противостоять компрадорскому на важнейших направлениях: финансовом, организационном, пропагандистском. Ждать не так уж долго… Для чего я пишу об этих ужасах?

А для чего вещала Кассандра?

Судьбы не избежать, но подготовиться к ней можно»;

2) «Я отнюдь не призываю никого к террору и тем более не восхваляю его; я его сам боюсь…

Добавлю к сказанному только одно. До сих пор в практике политического террора было принято осуществлять акты самим, либо брать на себя ответственность за содеянное. Это ужасно, но я абсолютно уверен, что рациональный XXI век отменит это донкихотство, сделает террор заказным, платным и анонимным. И смысл террора будет не столько символическим (запугать), сколько вполне конкретным: убрать данного человека, делающего "не ту" политику. То есть, террор станет именно методом ведения гражданской войны, не затрагивающим людские массы, которых эта война (между компрадорским и национальным капиталом) по большому счету и не касается».

С тех пор ничего не изменилось, и я по-прежнему уверен в точности моих наблюдений и предсказаний на будущее, но… Пока что с грустью должен признаться: я ошибся, переоценил интеллект русской интифады. И мой прогноз в данной части пока не сбылся. Мои рассуждения остались гласом вопиющего в пустыне. То, что казалось мне таким логичным и естественным, оказалось не воспринято современной русской аудиторией. Но моя ли в том вина, что молодые энтузиасты, не располагающие ни знанием, ни опытом, рвутся жить своим умом и действовать соответственно? Они не изучают с карандашом работы русских идеологов-теоретиков, не хотят советоваться со старшими товарищами, поступают на свой страх и риск. И это повторяется у нас, русских, увы, из поколения в поколение, круг за кругом…

Что тут скажешь? И скучно, и грустно, как заметил Лермонтов.

Вывод ясен без слов.