Глава 13 Люби так, как будто тебя скоро депортируют

Лос-Анджелес, Калифорния

Май 2011

За несколько месяцев до последней поездки в Аргентину мне позвонила моя подруга-писательница Эрин: «Хорошие новости. Жена нашего знакомого, того отличного парня, только что ушла от него. Мы дадим ему несколько месяцев зализать раны и повстречаться с кем-нибудь, а потом я вас познакомлю. Скажем, в мае или июне».

Я сказала ей, что звучит очень заманчиво, и – если я буду одинока в Лос-Анджелесе в мае, то, значит, с Хуаном у меня ничего не получилось и я готова встретить чудесного парня. Поэтому наши расписания идеально совпали.

– Отлично, представишь меня моему мужу в мае, – сказала я, хихикая.

– Я записала в свой календарь.

В мае, после моего возвращения из Аргентины, Эрин познакомила меня с Робом. Он был широкоплечим писателем, с квадратной челюстью, великолепной улыбкой и лицом, обрамленным прелестными кудряшками. Моя начальница, которая пишет много сценариев романтических полнометражек, недавно сказала о Робе: «Он из тех милых мужчин, за которых ты всегда переживаешь, смотря романтический фильм». Когда мы встретились, Роб только-только отходил от 14-летнего брака, у него были двое детей и израненная душа, которая скрывалась за его легким, оптимистичным характером. Раньше я никогда не встречалась с человеком, имевшим детей. Последние всегда являлись аргументом против в основном из-за моих ужасных отношений с мачехой. Я знала, что не буду такой же злобной, как она, но я не могла гарантировать, что дети другого человека отнесутся ко мне лучше, чем я к своей мачехе. Поэтому я старалась избегать подобных ситуаций.

Но после нескольких лет свиданий с 40-летними мужчинами, ведущими себя как 20-летние мальчики (хотя, наверное, такое поведение с поправкой на мой пол было характерно и для меня), я оказалась готова к встрече с человеком, который к своим 40 годам сделал действительно серьезный выбор и стал отцом.

Роб был из тех «хороших», которых разбирают сразу, и теперь он вернулся на рынок. Мне импонировало, что он – взрослый человек, знающий, что такое обязательства и содержание семьи. И мне нравилось, как менялось лицо Роба, когда я спрашивала его о детях.

Ему нужно было немного помочь вспомнить, как встречаться с кем-то. Я напомнила ему, что когда девушка предлагает вам прокатиться на вашей машине, особенно если машина совсем рядом, это приглашение к поцелую. Он научился вытаскивать изо рта жвачку до движения, чтобы поцеловаться.

Но, честно говоря, я и сама была не слишком ловкой. Конечно, я определенно напугала его легкостью, с которой заказывала напитки в баре (отцы не так-то часто посещают подобные заведения), и когда я впервые увидела его квартиру, особенно две крошечные голубые кроватки его сыновей, я убежала оттуда меньше чем через пять минут.

До меня вдруг внезапно дошло, что эти двое маленьких мальчиков были реальны.

Но затем однажды, спустя несколько недель нервных ухаживаний, мы с Робом плавали на лодке и признались, как сильно боимся друг друга. Я спросила его, что, по его мнению, можно с этим сделать. Роб немедленно предложил:

– Думаю, ты должна переночевать у меня.

Я рассмеялась:

– Серьезно? То есть просто поспать?

– Да. Ты должна приехать ко мне домой и остаться на всю ночь, и так мы привыкнем друг к другу и перестанем бояться.

– Получается, просто переночевать, как на пижамной вечеринке? Только пижамки, кино, ничего страшного, да?

– Да, именно, – соврал он.

Я переночевала. Это была пижамная вечеринка ровно четыре минуты. Но идея Роба сработала. Очень постепенно мы переставали бояться. Позже, когда Роб поднимался на Килиманджаро со своим братом, главный совет, который дали им их носильщики, – двигайтесь постепенно. Медленно и аккуратно, по шажку за раз. Легче. Услышав эти слова в горах Танзании, он подумал о нас. В итоге слово «постепенно» стало нашим заклинанием. И именно в этот момент взорвалась грудь у моей злобной мачехи.

Я серьезно. Как оказалось, примерно девятью месяцами ранее она обнаружила узелок в груди. Моя мачеха никому о нем не сказала, хотя ее сестра проходила через третью стадию рака матки. Она не сходила к доктору, хотя пять дней в неделю работала в больнице. Она просто проигнорировала это, как и ужасающий процент других людей, которые подозревают у себя рак, пока однажды, на глазах моего отца и их детей, опухоль не выросла настолько большой, что она прорвалась, и ее грудь буквально взорвалась.

Они отвезли ее в больницу. Они делали все, что делают близкие тех, у кого нашли рак груди. Выяснилось, что болезнь распространилась на легкие и лимфоузлы. Рана от разрыва на груди никогда полностью не затянется, а опухоль неоперабельна.

И после десяти лет нашего перемирия я снова ее возненавидела. Это, может, и не самая добрая реакция, но мать четверых детей, одному из которых всего 11 лет, проигнорировала опухоль размером с грейпфрут. Ее чудовищное решение буквально убивало ее – и ужасающе влияло на ее детей. Кроме того, единственное, что мне нравилось в моей мачехе, – это ее возраст. Она должна была пережить моего отца. Ей следовало заботиться о нем и о своих детях. Но теперь она даже этого не собиралась делать. Моя ярость вернулась, и старые раны снова открылись.

И как раз тогда я начала встречаться с парнем, который являлся отцом двоих детей.

Я долгое время не знакомилась с сыновьями Роба. Он хотел полностью убедиться в серьезности наших отношений, прежде чем втягивать их. Постепенно. Но кроме того, мы медлили, поскольку у меня имелись очень четкие правила, которые, как я надеялась, помогут нам избежать ошибок, совершенных моим отцом, когда он представлял меня Патти.

Во-первых, я считала, что очень важно подавать информацию порционно. Детям разведенных родителей и так приходится усваивать слишком много плохих новостей – от «мои мама с папой расходятся» до «мои мама и папа встречаются с другими людьми, женятся и, возможно, нарожают еще детей».

В моем случае отец решил одним махом вывалить все известия. «У меня есть подруга по имени Патти, и мы женимся, потому что у тебя скоро появится братик или сестренка!» – сказал он. Я тогда училась в девятом классе и молилась богу, в которого не верила, чтобы Патти потеряла ребенка. А затем, на мой 14-й день рождения, мне сообщили, что она его потеряла. И они отложили свадьбу еще на два года. Делайте с этой информацией что хотите. Я все еще пытаюсь с ней смириться.

Я не хотела, чтобы мальчики моего мужчины взывали к божествам, стремясь разрушить мою жизнь, поэтому испытывала тревогу. Роб же, напротив, был очень спокоен. Его родители прожили всю жизнь вместе, и, кроме того, – он бесконечный оптимист. Он не сомневался, что все будет отлично!

Поэтому, конечно, мы отлично друг другу подходим. Я в постоянном напряжении ожидаю грядущую катастрофу, а он всегда в расслабленном состоянии – уверен в благополучном исходе. Мы даже разработали условную фразу, обсуждая эту разницу между нами после того, как я прочитала кое-что о беспокойстве. Древние люди жили в постоянном страхе быть съеденными, например, медведем. Таким образом, умеренное беспокойство о том, что за деревом, возможно, спрятался медведь, держало их в постоянной готовности бежать, если зверь на самом деле там прятался. Древние люди, лишенные страха, нередко становились приятной добычей для хищников.

Так что, когда я чувствую приближение неминуемого несчастья, а Роб выглядит расслабленным и спокойным, я говорю:

«Приятель, медведь за деревом!»

Часто медведь действительно за деревом, и Роб благодарен, что я на него указала, удивленный моей догадливостью. В других случаях он берет меня за руку, ведет на прогулку вокруг воображаемого дерева и показывает, что никакого медведя нет, после чего я успокаиваюсь. Мы хорошо дополняем друг друга.

В общем, к новости о новой девушке папы мы ползли со скоростью улитки. По моему опыту, за этим деревом скрывалась целая стая медведей. Мне не нравилось, что дети не слышали ничего вроде «папочка ходит на свидания», что должно предварять сообщения типа «у папочки новая девушка». Мы уже думали даже заняться сочинением рассказов о неудачных свиданиях, которые следовало бы рассказывать на протяжении пары месяцев. Когда моя мама начала встречаться с мужчинами, я слышала много подобных историй, и после безумных подробностей об ее расставаниях я уже мечтала, чтобы она кого-нибудь нашла. Но тем не менее мы с Робом решили, что обманывать не очень хорошо, можно и самим запутаться. В итоге он просто рассказал им обо мне. И его дети не плакали и не умоляли Папочку вернуться к Мамочке. Они попросили показать мою фотографию и хотели узнать, как мы познакомились. Сыновья Роба сказали, что рады счастью своего папы, наступившему после такого грустного года. А еще, стремясь произвести на меня впечатление, они хотели, чтобы при нашей первой встрече мы могли заняться чем-нибудь, что получается у них хорошо.

Короче говоря, они заставили меня чувствовать себя настоящей задницей. Я была таким ужасным ребенком.

Тем временем моей мачехе становилось все хуже, и ей не помогало никакое лечение. Я решила устроить классную вечеринку с подарками, чтобы морально поддержать ее. Вместо этого ей надарили кашемировых платков и шарфов для лысеющей головы.

А мы с Робом планировали встречу с детьми. Мы установили приоритеты: не должно быть ничего, что мальчикам было бы делать некомфортно, и следует создать комбинацию общения и игры, чтобы мы просто могли побыть рядом и поговорить. Таким образом, мы решили пойти на шоу и купили билеты на Цирк-дю-Солей в Санта-Монике. Только позже мы поняли, что на нас подействовал стереотип – Папочка представляет своих детей новой подружке, отведя их в цирк. Я так и видела перед своими глазами двух рыдающих малышей, которые держали в своих ручонках шарики и сладкую вату, и также по огромному плюшевому медведю, но все это никоим образом не могло облегчить их детское горе.

Чтобы все прошло совсем иначе, мы установили правила, основанные на том, что я ненавидела в детстве, глядя на своих родителей. Мы не должны были трогать друг друга на глазах у детей. Мы позволим им самим решить, как сесть на время спектакля. В конце вечера Роб не пойдет провожать меня к машине – не хочу, чтобы его сыновья размышляли, что же он там делает со мной на парковке. Я хотела создать у них ощущение, что я оставляю его с ними, словно я – гость, а они – команда, играющая на родном поле. Я обниму их на прощание, только если они сами меня обнимут. И снова очень много переживаний.

Мой психотерапевт сказал: «Вся чувствительность идет от первой боли. Все ваши переживания и моменты, которые заботят вас намного больше, чем других, родились от некоего первого случая, разбившего вам сердце». Я могла вспомнить все события первых лет со своей мачехой так, будто они произошли вчера, и с ужасом думала, что подобное может произойти и с детьми Роба.

Я встретилась с ними на пляже, в солнечный зимний день, через пару месяцев после того, как Роб рассказал им обо мне. (Постепенно!) Старший брат хотел, чтобы я посмотрела, как он серфит на новой доске, которую он только недавно купил себе сам.

Я стояла на песке и смотрела на три маленькие фигурки далеко в океане. Один мужчина и две крошечки рядом. Они были преисполнены веселого движения, обнимались, игрались, боролись. Я начала смеяться, немного поплакала, совсем одна на пляже, и фотографировала их, как папарацци. Может, так выглядит моя семья? После стольких лет наблюдений за чужими счастливыми семьями – была ли эта моей?

Дети подбежали ко мне и пожали руку. Они отвечали на мои вопросы, а также спрашивали меня. Младшего, девятилетнего, мальчика я закопала в песок. Старший, которому было 12 лет, показывал мне свои шрамы, и я сказала ему, что однажды девочки, флиртуя с ним, начнут расспрашивать, где он их получил. Ему это понравилось, и он поклялся придумать классные истории. Дети Роба оказались очень сообразительными и уморительными, производя впечатление абсолютно счастливых и спокойных мальчишек.

Мы отряхнулись и пошли в цирк, остановившись рядом с турниками на пляже, чтобы они могли продемонстрировать мне свои умения. Я тоже кое-что показала, чуть не сломав шею и натерев несколько мозолей. В цирке младший поменялся местами, решив сесть рядом со мной. Мне потребовалась вся моя воля, чтобы не дотронуться до него: у мальчика были фантастические кудряшки его отца, и сдержать руку, чтобы не запустить пальцы ему в волосы, было очень непросто. В конце вечера дети обняли меня на прощание. Я просто влюбилась в них.

А на следующий день я получила обратную связь: мальчики создали в игре на приставке нового игрока по имени Кристин. Стопроцентное попадание.

Через две недели после знакомства с детьми, чьей мачехой я могла бы стать, моя злобная мачеха умерла. В фильмах на этом моменте обычно все заканчивается: и жили они долго и счастливо, все поют – и звери, и люди, а принцесса встречается с принцем. Ура.

В реальной жизни принцесса, будучи 38-летней женщиной-сценаристом, получила сообщение от своей 11-летней сестры: «Мама только что умерла».

Мы выяснили, что опухоль росла долго. Ей понадобилось много времени, потому что это была очень большая грудь. На похоронах мачехи многие упоминали, как гордилась она верхней половиной своего тела. Моя сводная сестра, которая бросила работу и переехала домой, чтобы заботиться о матери и младших сестрах, сказала, что ее мать часто вспоминала свои годы в старшей школе на Филиппинах, где она пользовалась популярностью, «потому что была совсем тощая с огромной грудью». Моя 19-летняя сестра рассказывала, как неловко она себя чувствовала, слыша, как мать на весь дом кричит: «Не позволяй парням трогать себя за грудь!» – куда бы она ни собиралась пойти. Когда пришло время покупать выпускное платье, моя мачеха отвела ее к платьям с самым низким разрезом и посоветовала: «Покажи больше груди, так сексуальнее!»

В Греции считается плохой приметой делать комплимент красоте младенца, потому что это может навлечь немилость богов. И аналогично, как мы перед экзаменом желаем «ни пуха ни пера!», в Греции новоиспеченным родителям говорят «что за уродливый малыш!» Вот о чем я думала, слушая истории сестер и дочерей Патти о ее увлечении именно той частью своего тела, которая ее и убила.

Я не планировала ничего говорить на похоронах мачехи. Мне казалось, что я не смогу сказать ничего хорошего. Я думала, что мое отношение прекрасно видят: у меня сердце разрывалось при взгляде на осиротевших сестер, но я не горевала. Так как не исключено, что теперь мой отец получал шанс на новые отношения с новой женщиной. Возможно, потому что он наконец увидит, что первый его брак не был несчастливым, слезет с дивана и займется своими детьми. Возможно, он наконец обретет счастье. Я боялась, что все видят, несмотря на то что мы с Патти под конец обменялись словами «я люблю тебя» и в тот раз я взывала к богу, чтобы он вылечил ее, я не буду скучать по ней.

Но затем заговорили мои сестры.

И они были красноречивы и очень красивы. И я так гордилась этими людьми, которых сотворила Патти. Они рассказали нам много такого, чего я о ней не знала, и говорили о ней столько хорошего, что я стала задумываться, ненавидела ли бы я свою мачеху столь же сильно, если бы она не сыграла роль Плохого парня в фильме моей жизни. И затем они начали читать «Отче наш», единственную молитву, которую я знала, потому что произносила ее со всеми остальными на бесчисленном количестве чужих свадеб: «И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим…»

Я провела неделю, наблюдая, как мои сестры спят в одной комнате, обнимая и поддерживая друг друга, согласно воспитанию их матери, для которой семья стояла на первом месте. И я поняла, что однажды, когда умрет моя собственная мама и когда умрет наш папа, мои сестры будут рядом со мной так же, как они сейчас были рядом друг с другом. Если бы не семья моей мачехи, мне пришлось бы пройти через мое горе в одиночку. А так я, вполне возможно, буду рыдать, лежа в кровати, полной людей, собак, котов и еды. Поэтому я встала и поблагодарила Патти за величайший подарок в моей жизни.

И я подумала, что, возможно, она не вела бы себя так ужасно, если бы я относилась к ней столь же по-доброму, как дети моего мужчины ко мне.

Курортные романы бывают столь приятны потому, что быстро кончаются. Каждая минута вместе – одна из последних. Они похожи на первый укус десерта, который вам разрешили съесть в середине долгой диеты, или на 15-минутный сон, выпавший на долю молодых родителей. Мир словно существует только для того, чтобы разделить вас, заставляя вас в итоге еще сильнее сплачиваться. И тот факт, что вы нашли друг друга на этой огромной планете, в бедуинской пещере или на корабле посередине Большого Барьерного рифа, кажется чудом.

Но обычные отношения тоже заканчиваются… пусть даже и в сто лет. Более того, жизнь заканчивается. (Меня так и тянет сказать «жизнь тоже заканчивается, приятель», поскольку мои рассуждения о высоком вызывают у меня смех. Но это так, приятель.)

И если вы способны помнить о том, что и жизнь, и отношения заканчиваются, то каждое мгновение становится прекрасным. Каждый поцелуй может оказаться последним, даже после 30 лет брака, даже если ваш супруг намного моложе и может пережить вас, даже если вы замужем за Мистером «Достаточно хорош», который, вы уверены, никогда не покинет вас. Долговременные отношения могут быть похожи на единственный в жизни уик-энд на экзотическом острове. Самое главное – не забывать об этом.

Летом после смерти мамы моя младшая сестра прилетела в Лос-Анджелес, чтобы отправиться в летний лагерь с мальчиками моего бойфренда, которые как раз являлись ее ровесниками. Старший сын Роба отметил, что если Роб женится на мне, а он сам женится на моей сестре, то он и его отец станут сводными братьями. Что может превратиться в сериал. Моя сестра и сыновья Роба играли вместе – это было похоже на счастливый конец истории о стольких несчастных разводах и о стольких разбитых семьях. Теперь же осколки таких семей начинали собираться во что-то новое.

Боюсь ли я по-прежнему остепениться? Конечно. Но я думаю, что все будет нормально. В прошлую субботу у нас состоялся семейный ужин с тремя мальчиками. Я приготовила мой фирменный десерт, а так как у Роба произошел прорыв на работе, я принесла еще и бутылку шампанского. Он сомневался, остались ли у него после развода бокалы под шампанское, но они нашлись в самом дальнем углу шкафа. Мы сдули с них пыль и наполнили четыре стакана.

После ужина мы решили поиграть в приставку. Дети включили игру, и по экрану забегали десятки персонажей, которых они создали. И вот она я – не толстая и не старая, чего я боялась. Похожая на себя. Маленькая фигурка их папы тоже там была, и оба мальчика, и все бабушки и дедушки, и их мама. Все мы бегаем по одному экрану – все вместе.

Я дала Робу прочитать рукопись данной книги до того, как продала ее в издательство (и заставила дочитать до последней главы, я не дурочка). Мне хотелось убедиться, что его не тревожат все эти истории типа бразильских. Выпив пару крепких напитков и дочитав рукопись, он предложил мне свою полную поддержку. И добавил: «Ты вдохновляешь меня. Я даже немного завидую всем твоим приключениям».

Вот черт. Он – последний человек, которого я хотела бы видеть вдохновленным побегами и одинокими сексуальными приключениями. Но затем Роб продолжил: «Думаю, прежде чем мы родим ребенка, я хочу побывать с тобой во всех семи частях света».

Я рассказала маме об этом идеальном финале, который мой мужчина подарил мне, моей жизни и моей книге. Наша героиня не остается дома, чтобы найти любовь и семью, она снова отправляется в путь, но теперь уж не одна, а вместе с тремя мальчишками!

«Хм, интересно», – сказала мне мама.

Неделю спустя она позвонила с предложением, которого она раньше никогда не делала: ей хотелось подарить мне на Рождество поездку с Робом.

«Куда угодно, где Роб никогда не был», – так она видит свой вклад в будущего внука или внучку.

Грядущей весной мы едем в Азию и Южную Америку. Визы в эти страны заняли последнюю страничку в моем паспорте одинокой путешественницы, сопровождавшем меня с той первой поездки в Аргентину. В паспорте на фотографии сидит сияющая 30-летняя барышня с заспанным взглядом, которая заскочила в паспортный стол сразу после бессонной ночи с юным панк-рокером. Этот документ пришел на смену предыдущему, где на фото была пухлощекая выпускница колледжа, собирающаяся в Европу со своим первым парнем – в первый раз. Оба паспорта теперь хранятся в шкатулке моей бабули – месте, где я держу самые ценные драгоценности.

Я бы рассказала вам истории о моей первой за почти 15 лет совместной поездке с мужчиной, но… они очень личные. Скажу только, что мне было очень приятно лететь обратно в Лос-Анджелес, ощущая свободу от изматывающей мысли о том, что по возвращении домой мне снова придется обратиться к сайту знакомств. И добавлю еще, что Робу осталась только Антарктида.

«Он, конечно, не будет настаивать на Антарктиде», – сказала моя мать.