Глава 8 Фродо – самый горячий парень в Новой Зеландии

Международный аэропорт Лос-Анджелеса -> Аэропорт Окленд

Отправление: 12 ноября, 2008

В Новой Зеландии недостаток мужчин. Именно об этом я прежде всего узнала из путеводителя Lonely Planet, когда впервые его открыла. На тот момент я уже сидела в самолете, уносящем меня в мое одиночное путешествие по Новой Зеландии.

Я снова бежала из дома. Можно даже сказать, в этот раз неслась сломя голову. Однако теперь дело было не в отношениях и не в необходимости личностного роста. В этот раз я уезжала из-за Голливуда.

Ранее в тот год, пытаясь вылечить ногу, я написала ситком о своей семье. Писать – необычный опыт для меня, хоть я и сценарист. Это может показаться странным, но я годами работала на разных шоу, и у меня никогда не хватало времени, чтобы создать что-то свое, не на заказ. В то время как другие писатели проводили ночи и выходные, сидя над своими романами или сценариями, я тратила свои свободные часы на развлечения. (Или на сон. Мне нужно очень много спать. Это моя самая нелюбимая черта в себе.) И каждую весну, когда другие зарывались в свои проекты, я садилась в самолет.

Моему поведению есть два объяснения, и зависят они от того, в каком психологическом состоянии я нахожусь. Если я шла по пути эмоционального выздоровления, то, мне кажется, что путешествуя, я следовала совету отца – найди равновесие. Все время работать или все время отдыхать – неправильный способ прожить жизнь.

Кроме того, мне требуется выбираться в мир, чтобы собирать материал для своих сценариев. Если же я начинала погружаться в еще более глубокую депрессию, то перерывы в моей работе я использовала как доказательство того, что я не «настоящий писатель»: ведь «настоящие писатели» – это люди, которые встают с утра и тут же хватают ручку и бумагу, так как последние для них все равно что вода и хлеб.

(Я больше не определяю так «настоящих писателей» в основном из-за своей навязчивой привычки собирать истории о великих писателях, которые ненавидели писать. Если вы – писатель, очень рекомендую это успокаивающее времяпрепровождение.)

В любом случае поврежденная нога ограничивала мои возможности во время забастовки сценаристов: я не могла работать. И не могла участвовать в пикетах. И даже сесть в самолет я была не в состоянии. И поэтому за два месяца, что понадобились моей пятке, чтобы излечиться, я кое-что написала.

Мой сценарий получился наполовину автобиографичным. В нем присутствовала одинокая 30-летняя девушка. Знакомо. Но эта девушка столь сильно зациклилась на заботе о жизни своих родителей, что совершенно не занималась своей. Незнакомо. За годы внедрения полуавтобиографичных деталей в сценарии я заметила одну закономерность: руководители студии всегда каким-то образом уцепляются за подобные детали и говорят нечто вроде: «Когда героиня это делает, она уже не так мне нравится». Вот почему так много писателей ходят к психологам. Хотя ты говоришь себе, что почти все герои имеют какой-то изъян, а руководители студии просто хотят видеть в сериале только радостных ванильных людей, которые по каким-то причинам всегда, всегда хороши в своей работе, это не помогает. В глубине души ты превращаешься в сумасшедшего невротика, жаждущего, чтобы его любили и ценили, а значит, твоя личность просто трещит по швам, когда людям не нравится герой, который явно списан с тебя. Однажды я работала над сериалом, где главный герой, безнадежный романтик, был списан с его создателя. Во время очень успешного первого сезона и аудитория, и студия говорили, что этот герой слишком «пушистый»: ни один нормальный мужик таким не бывает. Послушав критику, создатель сериала решил сделать ТВ-версию себя более брутальной. Однако, что еще интереснее, он стал работать над своим собственным поведением, все чаще притворяясь с целью казаться «крутым парнем». За ним было удивительно наблюдать: искусство в данном случае имитировало жизнь, которая менялась под градом критики искусства.

Поэтому «себя» я подчистила в своем сценарии.

Родителей я тоже немного подкорректировала, но в другую сторону. Поскольку в центре сюжета у нас самоотверженная героиня, то нужно увидеть, с какой армией безумия она сталкивается каждый день! Поэтому моя классная, замужняя, с правильной речью мама превратилась в без умолку болтающую ужасную корпоративную акулу, одинокую, но живущую более насыщенной сексуальной жизнью, чем дочь. Мой телевизионный отец чуть больше походил на свой реальный прототип – приятный, простой, попивающий винцо из пакетов диванный боец, который в зрелом возрасте получил вторую возможность вырастить детей, но воспитывал он их из рук вон плохо. В реальной жизни отец все еще состоял в браке с моей мачехой, и я видела троих моих сводных сестер (которым на тот момент было 7, 13 и 15 лет) каждые два-три месяца.

Создавая героев сериала, нужно понять о них две вещи: какие несовершенства делают их смешными и какие их таланты порождают к ним симпатию, чтобы люди захотели проводить с этими персонажами по полчаса в неделю. Вспомните о расисте Арчи Банкере[19], которого вы, несмотря ни на что, любите как собственного отца. В принципе выявить недостатки своих родителей несложно. И меня очень порадовало, что так же легко для меня было найти их лучшие стороны. Писать сценарий обо всех нас, пусть даже и слегка измененных, оказалось самой полезной вещью, которую я когда-либо делала. Годы психотерапии помогли мне лучше понять свою семью, но не сократили число способов, которыми родители сводили меня с ума. А вот написание сценариев помогло мне справиться с данной проблемой. После того судебного процесса и четырех лет молчания я, конечно, снова начала общаться с семьей моего отца, но не могла перестать винить их в первом и самом большом, жестоком разочаровании в моей жизни. Создание сценария помогло мне отпустить эту ситуацию.

(Сценарий также наладил мои отношения с матерью, она выдвинула лишь одно требование: чтобы актриса, играющая ее, была худышкой. И пока мы обсуждали кандидатуру Керсти Элли на эту роль, мама рыдала и просыпалась ночью от кошмаров.)

В результате пилотная серия прошла с большим успехом, что было, конечно, очень здо?рово. Из-за забастовки телевизионные сети отказались от почти сотни пилотных серий, утвержденных до начала пикетов. Так что в тот год почти ничего не сняли. И вот, в этот невозможный год, когда рынок ситкомов практически умер, огромная богатая телевизионная сеть по окончании забастовки решила снять мой сериал. С точки зрения статистики, мой случай был равноценен чуду. Я решила, что именно поэтому судьба травмировала мою ногу в стране третьего мира! Мне требовалось спокойно засесть в пустоте и написать свой сценарий, который поможет мне наладить отношения с моей сумасшедшей семейкой, поверить в свои творческие возможности, снискать славу и заработать состояние.

Мы сняли пилотную серию, и в конце я показала членов своей семьи рядом с актерами, которые их играют. Папа пришел на съемку точно в той одежде, что я прописала в сцене для актера (гавайская рубашка, шорты, кроссовки). Съемки проходили не очень гладко, но результат получился очень впечатляющим.

Президент сети был недоволен несколькими частями серии, но все его директора делали большую ставку на мой сериал, и я чудесным образом и несмотря на все препятствия получила заказ на следующие 12 эпизодов. Но еще раз президент остался недоволен пилотной серией и хотел, чтобы мы кое-что пересняли. Нет проблем, подумала я! Мы сделаем это! Я наняла еще сценаристов, написала 10 новых сценариев, мы собрали три сцены со всеми декорациями, казалось, что новые эпизоды пишутся сами. Сериал выглядел живым и очень естественным – в нем была магия. И тогда мне позвонили из компании и сказали, что президент все еще недоволен и ни 12-й, ни 13-й вариант первой серии, которая всем нравилась, его не устраивают.

Когда меня спрашивают, каково иметь собственное ТВ-шоу, я отвечаю так: это все равно как целый день ходить туда-сюда по двум комнатам. В одной комнате ты только что выиграл в лотерею. Там все тебя любят и превозносят. Тебе выдают огромный чек на фоне огромного плаката «Ты смогла!», а рядом играет музыкальная группа, и с неба сыплется конфетти. Но затем ты заходишь в другую, темную, комнату, где сидят угрюмые злые люди, как из фильмов Кубрика, и орут: «У ТВОЕГО РЕБЕНКА РАК, И ЭТО ВСЕ ТВОЯ ВИНА!!!» А девчонка, которая завидовала тебе в старшей школе (она тоже здесь), кричит: «ПОТОМУ ЧТО ТЫ БЕСТАЛАННАЯ ШЛЮХА, У КОТОРОЙ ЛЯЖКИ НЕ СХОДЯТСЯ!!!» Затем ты возвращаешься в первую комнату… на несколько минут.

Повторить. Шесть месяцев.

За 2012–2013 телевизионный сезон по крайней мере два исполнительных продюсера покинули свои шоу в середине процесса из-за нервного срыва, а третий покончил самоубийством. По сравнению с ними у меня дела шли совсем неплохо.

В итоге за несколько дней до начала съемок второго эпизода, когда Огайо проголосовали за Обаму и на его прекрасную семью падало конфетти на сцене в Чикаго, мой проект закрыли, даже не дав нам попробовать. Казалось, что этого просто не может быть. Сотни людей потеряли работу, и все в городе хотели поговорить со мной о моем провале. И хотя шоу закрываются в 99,9 % случаев и ты работаешь в данном бизнесе, понимая это, в моем случае крах произошел в очень необычный момент. Как правило, телесеть не позволяет тебе снять даже пилотную серию, либо они снимают пилот и не пускают дальше, или же они верят в сериал, снимают несколько эпизодов, но рейтинги такие плохие, что дальше сериал не идет. Но отменить все, когда проект уже взяли, не дать ему ни шанса, чтобы доказать жизнеспособность… это запрещенный прием. Мне казалось, как будто лично меня пырнули ножом.

Так что в день, когда мой проект закрыли, как некоторые обращаются к церкви или к бутылке, я обратилась к сайту с дешевыми билетами на самолет.

Три дня спустя я уже сидела с путеводителем Lonely Planet и стаканчиком вина в самолете, летящем подальше из Голливуда, к представителям сильного пола, которые не меньше моего любят путешествовать. Собственно, поэтому в Новой Зеландии и наблюдается нехватка мужчин: очень многие из них отправляются в столь длительные поездки, что находят себе женщин в других странах, женятся на них и не возвращаются назад. Звучит классно, если бы только я не летела в страну, где с мужским полом был напряг.

Мы приземлились, и я прямиком отправилась в дом к своему школьному другу, который жил со своей новозеландской женой в 45 минутах езды от Окленда, в краю овец. Я не видела Джоша много лет, и мы потеряли связь. Но когда я в отчаянии размышляла о том, куда бы отправиться, я вспомнила, что Джош теперь обитает в Новой Зеландии, что выглядело как идеальное сочетание далекого и экзотичного с безопасным и простым. Поэтому я отправила Джошу сообщение с вопросом, могу ли я зависнуть у него дома на несколько дней, чтобы зализать раны, и он немедленно ответил согласием.

Его жену Оливию я видела до этого всего раз, на их свадьбе за семь лет до этого. Они поженились в Сан-Франциско, в брошенном неподалеку от парка троллейбусе, спустя не так уж много времени после знакомства на рейве. Через несколько месяцев после встречи они залезли на дерево, и, добравшись до вершины, Оливия сделала Джошу предложение.

«Мне просто показалось, что это по-людски», – сказала она.

Еще через несколько месяцев их поженил общий приятель, получивший разрешение в Интернете. Джош был в чуть великоватом смокинге, Оливия нарядилась в старинное кружевное свадебное платье с высоким воротом, но чья-то собака, порезавшая лапу, прыгнула на нее, и спереди на платье невесты отпечатался след собачьей крови. На ногах у невесты красовались грубые походные сандалии.

Теперь же, спрятавшись в глубинке, в маленьком домике среди овец, Оливия и Джош выглядели милыми улыбчивыми людьми. Их не менее счастливая собака прыгала среди цветущего луга, когда я приехала. У меня сразу же поднялось настроение. В первый день мы отправились бродить по округе и обсуждали, чем бы таким веселым мне заняться в стране. Оливия предложила отдохнуть в тишине на пляже с черным песком, где снимался фильм «Пианино». Ее подруга недавно провела там 10 дней, не читая, не занимаясь спортом и ничего не записывая…

– А что ты делаешь все 10 дней? – спросила я Оливию.

– Просто сижу в тишине.

Вы, возможно, помните о моих проблемах с тишиной. Озвученная идея была подобна удару гонга. Тишина. Может, она мне как раз и нужна? Аргументом «за» выступал тот факт, что по крайней мере 25 % произошедшего с моим проектом случилось по вине моего рта. Что я говорила и кому, разные степени политических игр, которые я выиграла и проиграла, – все это было частью падения шоу. Я вела себя слишком открыто по отношению к людям, не заслуживающим доверия, и это стало моей ошибкой. И, надо сказать, мой болтливый рот отнюдь не впервые устраивал мне проблемы в жизни – как личной, так и профессиональной.

Из-за того что я все время болтаю, у меня даже возникли проблемы со здоровьем. Я несколько лет подряд теряла голос. В хорошие дни люди говорили, что у меня приятный сексуальный тембр, как у Деми Мур, но после бессонной ночи он превращался в нечто страшное. Я игнорировала данную проблему годами, пока она не стала беспокоить слишком часто и мне пришлось идти к врачу. Доктор сказал мне, что причиной всему стали узелки на связках, проблемы с пищеварением и аллергия, про которую сложно подумать, что она способна повредить голосовые связки.

Однако, по мнению врача, главной причиной моей хрипоты являлась моя личность. Его главный совет заключался в следующем: меньше болтайте. Такое обещание я давала себе каждый Новый год около 30 лет. И он посоветовал мне еще кое-что в ходе разговора о том, что сплю я со своим котом, только усугубляя, таким образом, свои проблемы:

– Попытайтесь заполучить в кровать кого-нибудь на двух ногах вместо четырех.

– Я ПЫТАЮСЬ! – запротестовала я.

В дополнение к тому, чтобы найти любовь, избавиться от домашнего животного и изменить личность, мне следовало перестать есть и пить практически все, что делает жизнь приятной. Поэтому… я продолжала хрипеть. И гуляла по холмам Новой Зеландии, размышляя, не дает ли мне жизнь с помощью разнообразных знаков понять, что пора мне ненадолго заткнуться.

На что будут похожи 10 дней безмолвия? Практически сразу же в мою фантазию о тихом медитативном отдыхе вклинился симпатичный молчаливый незнакомец, проходящий мимо моей юрты. Мы бы провели 10 дней, общаясь только глазами и влюбляясь все сильнее и сильнее, не говоря при этом ни слова. Но и без слов я уже знала, что он обожает детей и танцевать. А он бы про меня понял, что я не сова и не жаворонок и что самой милой я бываю в промежуток между 10 утра и 7 вечера. В конце этих 10 дней, когда прозвенит колокольчик, оповещающий о конце нашего обета молчания, незнакомец подошел бы ко мне и сказал:

– Привет.

– Привет, – ответила бы я и взяла его руку в свою.

После чего мы бы влюбились окончательно.

Я настолько впечатлилась таким окончанием, что сразу же начала писать пьесу с этим «Привет» в качестве последней строчки. (Я писала ее в своей голове. Не стоит думать, что я схватила ручку и все записала на бумаге.) Это финальное «Привет» оставило бы зрителей додумывать – будут ли герои вместе и окажутся ли они на самом деле такими, какими показались друг другу в молчании? А что, если эта история будет хитом? Я могла бы выйти замуж за своего медитативного парня, и стала бы писать пьесы, и переехала в Нью-Йорк, навсегда покинув Голливуд!!!! И кстати говоря, пошел в задницу этот президент ТВ-сети, который даже не дал мне шанса доказать ему, что он ошибается!!! Я должна была позвонить ему и сказать это сразу же.

Поэтому от молчаливой медитации я отказалась. Лучше я отправлюсь в путешествие и найду любовь, – решила я. Что реально являлось для меня единственным способом успокоиться.

Тихая сельская жизнь с Джошем и Оливией не вела ни к приключениям, ни к любви, но у меня имелась еще одна зацепка в Новой Зеландии. Приятельница, работающая в сфере экстремального спорта, дала мне контакт своего «горячего парня маори», который продавал серфы и сноубордическое оборудование. Он пригласил меня погостить у него в Маунт Мангани, крошечном пляжном городке на острове Северном. Джош предложил подвезти меня туда, и, приехав на место, мы узнали, что горячий маори уехал на выходные… со своей подружкой. Поэтому мы с Джошем сняли номера в отеле и вышли поужинать.

В итоге мы познакомились с веселой новозеландской компанией, они пригласили нас провести время с ними в пляжном домике. Вечеринка вышла просто отличной: на пляже жгли костер, играл диджей, и повсюду танцевали очень милые и дружелюбные серферы. Ох, привет, международный любовный роман с сексуальным уклоном. Но у всех уже были пары. А еще они все обожали огороды. Огромные, сексуальные серферы прижимались друг другу и кричали сквозь электронную музыку:

«У меня уже горошек почти созрел! Парни заходили, и мы поставили новые заборчики и изгородь, виноград так и пошел! Все настолько хорошо идет, что мы с моим другом думаем расширить огород в этом году, если сможем растаскать компостную кучу», – вот что они, по сути, говорили, в реальности растягивая подобные сообщения минут на 20, пока внезапно рядом с ними не появлялись их девушки.

И затем другой огромный парень начинал рассказывать о своих помидорках. Целый час. Они любят свои сады.

Есть что-то такое в Новой Зеландии, что делает ее привлекательной для тех, кто хочет скрыться от чего-либо. Снова, снова и снова встреченные там путешественники рассказывали мне свои истории, из которых следовало, что практически никто не приезжал туда просто полюбоваться пейзажами. Все проходили через нечто тяжелое, убегали от чего-то, пытались что-то преодолеть или забыть. Выяснилось, что мой радостный приятель Джош переехал в Новую Зеландию после десяти лет изматывающей жизни в Сан-Франциско – он по 15 часов в день работал шеф-поваром. Мой друг просто не знал, как остановиться, кроме как переехать в зеленое тихое место на краю света. Это ему помогло.

Горячий маори и его миленькая блондинка-подружка предложили мне гостить у них столько, сколько я пожелаю. Что, кстати, характерно для всех жителей Новой Зеландии. Когда спустя несколько дней я уже готова была двигаться дальше, они оба взяли на работе отгул и отвезли меня в Роторуа, национальный парк с активным вулканом и с очень странными зловонными испарениями, поднимающимися из-под земли. С неприятными запахами Роторуа вернулись и мои эмоциональные неприятности. Это случилось, когда моя первая неделя каникул закончилась и мои новые друзья уехали. Так что я продолжила двигаться.

Друзья настаивали, что я должна добраться до Квинстауна, горного городка, расположенного на озере, на острове Южный, где проходят экстремальные приключения вроде банджи-джампинга, каньонинга и многих других. Они написали своему «прекрасному» другу Алексу, жившему в городе, и пообещали, что он устроит мне отличную экскурсию.

Я думала, что Алекс окажется горячим, одиноким, заинтересованным во флирте экстремальным гидом-мужчиной, хотя все в этой поездке подсказывало мне, что ничего подобного не будет. Как вы, может, и догадались, потому что вы, конечно, мыслите яснее меня, Алексом звали красивую 30-летнюю женщину.

И вопреки моим ожиданиям, мы встретились не за кружкой пива, а в аэроэпорту: она стояла там, держа в руках листочек с моим именем, и затем отвезла меня в свой чудесный домик на цветущем холме, рядом с озером.

«Надеюсь, все в порядке, – сказала Алекс, показывая мне свою гостевую спальню, где на подушечке лежал букетик лаванды. – Оставайся сколько пожелаешь».

Именно так и происходит в Новой Зеландии. За шесть недель, что я провела в этой стране, изначально зная только одного местного жителя, раскошелиться мне пришлось всего за семь ночевок. Новозеландцы просто передавали меня из рук в руки, на попечение своим знакомым, которые непременно предлагали мне жить у них, если хочу, хоть несколько месяцев, а затем звонили своим соседям, чтобы те, в свою очередь, тоже приютили меня. Возможно, большая удаленность страны учит их радоваться каждому новому гостю и его историям, а может, я познакомилась с самой гостеприимной нацией на земле. Поскольку в моей компании мы даже не возим больше друг друга до аэропортов и не помогаем при переезде, я была очень благодарна.

Выяснилось, что Алекс знает всех экстремальных гидов в городе. В первый день мы с ней спустились к озеру и валялись на солнышке, глядя, как парапланеристы спускаются с горы над нами. Я сказала ей, что тоже с удовольствием бы полетала, раз уж я в городе.

«Без проблем! Это Кейси спускается, видишь? Я ему напишу», – сказала Алекс и взяла телефон. Несколько минут спустя улыбающийся и очень милый Кейси спустился с небес на песок прямо перед нами.

«Добро пожаловать в город, американский друг! Получил вашу эсэмэску, однако на сегодня я уже закончил, но жду тебя завтра с утра», – у Кейси был чудесный акцент. Закинув парашют в рюкзак, он пригласил нас пройтись с ним до бара, где пила пиво вся летняя тусовка, пристроив парашюты под барную стойку.

В этот вечер я растянула свое путешествие еще на три недели.

Но несмотря на долгое пребывание в стране, я не целовалась ни с одним из этих мужчин. Я ездила с ними на мотоциклах в длинные поездки вокруг озер, гоняла по каньонам на их лодках, пила и ела в их самодельных домах. Я слушала истории о том, как двоим из них пришла идея о банджи-джампинге лет 20 назад и как один нелегальный прыжок с Эйфелевой башни сделал это явление известным на весь мир. Несколько раз я ходила с ними на поминки (довольно внушительный процент населения умирает в результате экстремальных приключений, и друзья всегда поминают их новыми экстремальными приключениями). Побывала я и на одном дне рождения очень милого 40-летнего (несвободного) мужчины, который отмечал его у подножия горы. Сотни человек танцевали под открытым небом, а он и несколько его друзей забрались со своими парашютами на горы и пролетели через ночное небо прямо над толпой. Их налобные фонарики волшебно освещали небо и танцпол, а мы почти полчаса смотрели, как ребята спускаются во тьме, пока они не приземлились прямо в середину толпы.

В Новой Зеландии мне встретилось не так уж много красивых мужчин, но несколько из них жили в Квинстауне. Однако у них у всех были девушки. Возможно, это тоже следствие удаленности страны – симпатяг разбирают сразу, причем жестко бьются за них.

В конце концов, когда на следующий день Кейси и другие новозеландские летуны сказали мне, что погода слишком ветреная для безопасного спуска, 20-летний швейцарский парапланерист по имени Швейцарец Дейв предложил мне полетать. И поскольку я гораздо больше боялась упустить классное приключение, чем разбиться о гору, то согласилась.

Мы с Дейвом проехали через долину, чтобы добраться до места, довольно безопасного даже в ветреные дни. Мы заехали на гору, где он пристегнул меня к своей груди и прыгнул со скалы, после чего мы полетели над зеленой-зеленой долиной. Я чувствовала себя Суперженщиной, пока Дейв не начал выкручивать немыслимые фигуры, заворачивая крыло в одну сторону так, что мы спускались по крутой спирали. Мне это очень понравилось… пока меня не начало укачивать.

– Кажется, мне нехорошо! – прокричала я сквозь ветер.

– Да, здесь круто! – прокричал в ответ Дейв. – Возможно, все же слишком ветрено. Не сможем сесть в нужное место!

– Кажется, мне нехорошо! – наконец призналась я, пока мы продолжали покачиваться.

В итоге, не дождавшись секунд 15 до приземления, я уже не смогла сдерживаться. По какой-то причине я решила, что, если кого-то рвет при падении с неба прямо на груди швейцарца, лучшее, что можно сделать, – это закрыть рот руками. Что, конечно, прекрасно сработало, и вся рвота прилетела мне прямо в лицо, а также расплескалась вокруг головы и лица Дейва. Все это произошло примерно секунды за четыре до того, как мы сели.

«Чудесно!» – воскликнул мой спутник.

Я встретилась со Швейцарцем Дейвом пять лет спустя, в Интерлакене, в Швейцарии, где он жил. Он по-прежнему занимался параглайдингом, а мы с Эммой катались на сноубордах на склонах Маттерхорна. Я угостила его пивом, снова извинилась за то приключение при полете. Дейв попросил меня не волноваться – такое происходит постоянно.

– Сколько процентов людей, которых ты катаешь, тошнит на тебя? – спросила я его, сидя в ночном клубе в Швейцарии.

– Процентов 80, – ответил Дейв, усмехаясь. – По крайней мере один человек в день.

В конце концов я уехала из Квинстауна. Все эти незаинтересованные симпатичные парни вгоняли меня в депрессию. Я начала задумываться, что, может, моя романтическая удача сопутствует мне исключительно не в англоговорящих странах, где моя личность не столь ярко выражена. Тоска снова начала возвращаться, и я написала несколько писем своим коллегам по работе, задавая один и тот же вопрос: что я могла сделать по-другому, чтобы спасти свой сериал? Ответ всегда следовал один – ничего. Эта затея была провалом с самого начала. Но я снова и снова прокручивала в голове все свои разговоры с директорами и актерами, жалея, что где-то не повела себя умнее и слишком доверяла людям.

Одно я понимала ясно – к возвращению в Голливуд я пока не готова.

Мне нужно было ходить. Поэтому я присоединилась к пятидневному походу по Милфорд-трек, одному из лучших маршрутов Новой Зеландии. Мы шли по 8–10 часов в день, проходя по мокрым зеленым долинам, иногда под дождем, всегда в окружении десятков водопадов, срывающихся с черных гор по обеим сторонам тропы. Ночью мы спали в палатках, ели три раза в день, запивая еду вином, и ничего не несли. Я провела все эти дни, разрываясь между спокойствием и злостью.

Мои спутники, в основном тоже одинокие путешественники, мучились не меньше моего. В группе у нас присутствовали:

Австралийская девушка с рокерской стрижкой, которая в свои 26 лет переживала первый развод.

Двадцати с чем-то лет шведская студентка, чья мать похитила ее вместе с сестрами, чтобы сделать своими детьми. Затем она полоскала им мозги ложью об их канадском отце, который умер прежде, чем моя новая подруга выяснила правду и смогла разыскать его следы.

Один 60-летний владелец букмекерского сайта из Австралии, который только что пережил смерть матери.

40-летняя американская пара и их одинокая подруга, усердно старавшаяся не быть третьей лишней.

30-летний мускулистый техасец, который только что пережил разорение успешного бизнеса по продаже игрушек для взрослых и пытался теперь понять, что делать дальше.

И еще с нами были двое веселых 50-летних новозеландских бизнесменов, которые очень давно дружили и отправлялись в подобные путешествия несколько раз в год, пока жены и выросшие дети ждали их дома. Однажды ночью, сидя в нашей уютной палатке, я увидела, как эти двое гладят друг друга по спине и ногам… и головам, и груди, и всему остальному. Из разговора с ними стало понятно, что такие поездки были для них отдыхом как от супружеской жизни, так – и от гетеросексуальности.

– А ваши жены в курсе? – спросила я.

– Вероятно, – ответил один. – Кто знает. Но мы об этом не разговариваем.

– А вы никогда не думали уйти от них и быть вместе? – спросила я.

– Да не, девчонки очень милые. И мы вчетвером отлично проводим время. Мы словно удачная интерпретация «Горбатой горы»! – объяснил другой. В подобные путешествия они ездят последние лет тридцать.

Вот так мы шли, болтали, иногда отделяясь друг от друга, чтобы провести день в одиночестве. Вокруг были «декорации» из «Властелина колец», и я казалась себе первопроходцем на задании. Я прекратила много думать о прошлом и обратилась к будущему. Выяснилось, что и остальные пережили аналогичную перемену. Разводы стали менее важными, смерть – менее трагичной частью жизни, а идеи о том, «что дальше», рождались на каждом шагу. Моя «трагедия» казалась все менее ужасной перед лицом настоящих проблем и все больше обретала черты того, чем она реально была – невероятной удачей, которой оказалось не суждено продлиться долго.

Наша пятидневная прогулка кончилась в Милфорд-Саунд – впечатляющей гавани, окруженной невероятными фьордами, – в темный, предштормовой день. Мы отметили конец путешествия, танцуя в местном пабе, играя в пул и фотографируясь друг с другом. Я наконец поняла намек Вселенной: эта поездка была не для поцелуев.

(До сих пор, спустя много лет после моего новозеландского приключения, я храню одинокий грустный презерватив в косметичке. Он прошел со мной всю Новую Зеландию… и вернулся домой. Шесть лет спустя этот неиспользованный презерватив надежды, который очень много путешествовал, превратился в амулет на удачу.)

Яна, похищенная шведская девушка, путешествовала по Новой Зеландии на велосипеде. Она одна, со всеми своими вещами, объехала остров Южный, пробираясь через горные перевалы и ночуя у фермеров, которые звонили своим соседям с целью убедиться, что ей будет где остановиться на следующую ночь. Мы решили несколько дней проехаться по Милфорду вместе, арендовали маленький автомобиль и направились к Каикоуре.

Каикоура – это крошечный город на берегу, известный благодаря удивительным морским обитателям. Я выросла у океана, объехала десятки пляжей по всему миру и никогда ранее не видела китов. Весьма странный парадокс, и я просто обязана была увидеть хотя бы одного там. Яна решила, что больше хочет посмотреть на виноградники, и мы разделились.

Наблюдать за китами можно двумя способами: на лодке или на вертолете. В Новой Зеландии есть закон, разрешающий находиться рядом с китом только двум транспортным средствам одновременно, так что все туристические компании стремятся обогнать других, стремясь оказаться в числе этих двух счастливчиков. И вертолет в данном случае – лучший способ добраться до кита первым. В хостеле я выяснила, что моя возможность заплатить за более дорогой тур на вертолете делает меня здесь «флешпэкером», то есть бекпэкером, который может позволить себе отдельную комнату в хостеле и полеты на вертолете. Это мне понравилось: звучит подходяще возрасту и все равно весело.

Я отправилась на вертолетную экскурсию после дня, проведенного в океане с сотнями диких дельфинов. Нам сказали, что если мы им споем, то привлечем их внимание, и в итоге десять взрослых людей собрались на краю судна, посреди холодных антарктических вод, распевая песенки. Дельфины приплыли со своими детенышами, которые выпрыгивали из воды и тыкались носом в ладошку. И вот затем я забралась в вертолет, где моими попутчиками стала великолепная пара в медовом месяце из, естественно, Аргентины. Мужчина вполне походил на брата Отца Хуана благодаря своим блестящим волосам и карамельной коже. Мы полетели, и я увидела своего первого в жизни дикого кита.

Вечер того дня у меня прошел в одиночестве, на черном песке у подножия покрытой ледниками горы. Я смотрела, как садится солнце и больше ни с кем не вела мысленных баталий. Просто сидела одна на пляже, в полном спокойствии. Будущее начало проясняться: мне нужно пойти в школу продюсеров. Теперь я знала, что делать. У меня уже есть прекрасный опыт и 4-миллионный короткометражный фильм о моей семье. Я поняла, что уже являюсь настоящим писателем и что, если мне когда-нибудь снова придется несколько месяцев создавать сценарий для 45 боссов и конфликтующих директоров, я смогу. Самое плохое, что из-за своей неудачи я полностью потеряла над собой контроль. Но мое путешествие показало, насколько ничтожен мой провал на работе по сравнению с этим большим миром добра. Моя жизнь с того момента могла стать очень полной – и богатой.

Но еще я поняла, что я… все. Не в смысле готова умереть, сменить профессию или навсегда покинуть Лос-Анджелес. Нет, но в конце того прекрасного дня, сидя на пляже, я поняла, что у меня уже было достаточно таких прекрасных дней для себя. Я доказала себе, что я – настоящий писатель, и я доказала себе, что могу быть счастливой и храброй в любом уголке планеты – сама с собой. Поэтому… мне больше не нужно ничего себе доказывать. Я могла остановиться.

И теперь я была готова перестать быть одиночкой.

Попрощавшись с Яной, я провела еще пару недель, колеся по стране в одиночестве (руль в машине с другой стороны, на другой стороне дороги, чувствовала себя Суперженщиной), плавала на каяке (группа из одних женщин, конечно), сходила на рождественскую вечеринку Питера Джексона с сотней странно наряженных американцев (ну это моя обычная жизнь дома). Я отдыхала в полупустых отелях в конце длинных, дождливых дорог: спала в хостеле, расположенном на лодке, в капитанской каюте (без капитана, конечно); ночевала в домах новых новозеландских друзей-друзей-друзей-друзей. У меня вышло столько приключений с такими чудесными гостеприимными людьми, что моя вера в человечество была полностью восстановлена.

И поскольку это и являлось целью моего путешествия, как раз под Рождество я засунула свой неиспользованный, слишком много разъезжавший презерватив и отправилась домой.