О ЧЕМ РАССКАЗАЛИ ПИСЬМА…
Навстречу
раскатам
ревущего грома
мы в бой поднимались
светло и сурово.
Звание «старший лейтенант» Юрию Двужильному было присвоено 22 ноября 1942 года, и вскоре он получил назначение в 259-ю стрелковую дивизию, которая в то время находилась на пополнении в районе станции Кушба Северной железной дороги.
С 5 января по 2 февраля 1943 года дивизия следовала по железной дороге из района формирования к городу Ново-Григорьевка, Сталинградской области, где вошла в состав 3-й гвардейской армии.
Видимо, к этому времени относится открытка Юрия, в которой он писал:
«Здравствуй, Нинушка! Последнее время был так занят, что даже забыл поздравить тебя с днем рождения. Но хотя с опозданием, все же поздравляю и желаю тебе всего, всего наилучшего. Сейчас мне писать пока воздержись. Напишешь, когда сообщу адрес…»
С 19 по 25 февраля 1943 года дивизия с тяжелыми боями прошла около двенадцати километров, освободив при этом населенные пункты Ново-Булаховка, Мало-Николаевка, совхоз имени Петровского, чем содействовала выходу из окружения 7-го гвардейского кавалерийского корпуса.
Эта операция проходила в очень трудных условиях, и дивизия понесла большие потери, но поставленную задачу выполнила.
Вот что писал об этих боях Юрий:
«Здравствуй, Нинушка! Давненько я ничего о себе не писал, и ты, вероятно, надежду потеряла что-либо узнать обо мне. Было много случаев, когда бы ты больше не получила от меня никаких известий, но все обошлось благополучно. Как видишь, я могу писать и отметить тот факт, что твой брат до сих пор жив и здоров. Нинуша, сейчас я уже почти на своей родине…»
Спустя несколько дней пришло еще одно письмо.
«Сейчас нахожусь, — писал Юрий, — приблизительно километров 80—100 от своей родины (город Донецк. — Г. Ф.). И, как видно из сводок, тут скоро, наверно, будет жарко во всех отношениях. Один раз, Нинуш, я уже был слегка контужен, но у немцев, как и у финнов, не хватило огневых средств, чтобы ранить или убить. Новый год я уже надеюсь встретить вместе и после нескольких рюмок у меня появится красноречие и начну вам рассказывать о всех моих приключениях, злоключениях и боевых делах…»
5 мая 1943 года Юрий послал небольшую открытку:
«Здравствуйте, мои дорогие! Нинушка, почему ты мне ничего не пишешь о том, как вы живете? Вообще, безобразие забывать своего единственного брата.
Сашуня! Заставляй маму писать письма твоему дядьке Юре и сам пиши…»
Это было трудное время, когда наши войска вели упорные наступательные бои под Мелитополем, Славяносербском, взламывая подготовленную здесь заранее глубоко эшелонированную оборону противника.
В этих боях отличилась рота, которой командовал старший лейтенант Двужильный. Приказом по 3-й гвардейской армии от 10 июля он был награжден вторым орденом Красного Знамени «за образцовое выполнение заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество». Вскоре он был назначен командиром стрелкового батальона 939-го полка.
Вот как об этом писал сам Юрий:
«Сейчас командую уже подразделением довольно приличным. Правда, в звании отстаю от занимаемой должности…»
В историческом формуляре 259-й стрелковой дивизии этот период боев описан так:
«8 апреля 1943 года дивизия сменила части 279-й стрелковой дивизии и заняла оборону на рубеже Клаус-Кряково, Трехизбенка (левый берег реки Северный Донец), Красный Лиман, Ящиково (правый берег реки Северный Донец).
В ночь с 10 на 11 апреля противник подтянул резервы и при поддержке танков прорвал фронт нашей обороны в районе Славяносербска и оттеснил наши части на левый берег Северного Донца.
2 сентября части дивизии форсировали реку Северный Донец, сбили противника с занимаемых рубежей и овладели населенными пунктами Белая Гора, Ташковка, Мирная Долина… В дальнейшем темп наступления нарастает. В короткий срок были освобождены от немецко-фашистских захватчиков города Красноармейское, Константиновка (город, где родился Юрий Двужильный. — Г. Ф.) и ряд крупных населенных пунктов — Горелое, Камышеваха, Гришино, Сергеевка и другие.
На аэродроме в деревне Гришино захвачено 17 исправных самолетов противника.
Своими энергичными действиями и выходом на коммуникации противника дивизия способствовала частям 266-й стрелковой дивизии в овладении городом Артемовск.
8 сентября 1943 года приказом Верховного Главнокомандующего 259-й стрелковой дивизии было присвоено наименование «Артемовская» и всему личному составу объявлена благодарность за освобождение Донбасса».
Где-то уже в последних числах ноября 1943 года Юрий писал сестре:
«Здравствуй, Нинушка! Получил ваше коллективное письмо. Очень рад, что Сашуня стал хорошо учиться, а то действительно обидно было: умный парнишка, а так выходило.
Неприятная новость — твоя слепота. Нинушка, ты уж старайся меньше переживать. Перетерпи все это, мне кажется, что уже не очень долго до нашей встречи.
Сейчас я хотя и гораздо южнее тебя, однако мерзну. Погода препротивнейшая: днем дождь, вечером мороз. Малярия пока отпустила. Так что могу написать, что жив, здоров. Крепко целую, брат — дядя Юра».
Мне хочется привести отрывки еще из двух писем, написанных в самом конце 1943 года. Вот первое из них, датированное 5 декабря:
«Здравствуй, Нинушка! Сейчас я нахожусь в Макеевке: совершенно неожиданно 28 ноября при бомбежке я был ранен осколком в левую руку. Рана не очень серьезная, однако вот пришлось эвакуироваться. Я уезжаю дальше, так что ты мне не пиши — когда устроюсь в госпиталь, я тебе сообщу адрес…»
Видимо, Юрий задержался в эвакогоспитале № 3108, потому что следующее свое письмо от 22 декабря он тоже прислал из Макеевки. Вот что он писал:
«Нинуш, нахожусь пока еще в Макеевке. Думаю как-нибудь съездить в Сталино, но это немного позднее. Чувствую себя сейчас уже сравнительно хорошо. Уход за ранеными здесь хороший, а главное — замечательный начальник отделения.
После долгих стараний удалось сфотографироваться, хотя, правда, калекой, но ничего. Посылаю тебе фотографию. Вышел не совсем удачно, но представление получить можно.
Пиши мне сюда, с месяц, возможно, еще побуду. Пусть напишет Сашуня, как у него там успехи.
Ну, заодно поздравляю с Новым годом. Желаю вам всего самого хорошего…»
А вот что говорится в следующем письме, которое, очевидно, было написано уже в марте 1944 года.
«Здравствуй, Нинуш, — писал Юрий. — Большое спасибо за твою заботу, но телеграмма пришла немного поздно. В следующий раз, если ранят, постараюсь приехать к тебе.
Сейчас я нахожусь в госпитале под Москвой. Скоро должен буду выписаться, рука уже приобрела более или менее нормальный вид. Жду не дождусь, когда уже попаду опять в часть, чтобы иметь постоянный адрес и получать от тебя письма…»
22 марта Юрий писал сестре:
«Завтра выписываюсь в часть. Значит, опять на фронт, а то уже и так засиделся в тылах. Рука совсем стала как нормальная. Соскучился я по вас здорово. Так хотелось побывать у вас, особенно после телеграммы из Кемерова. Но увы и ах! А счастье было так близко, так возможно…
Ну, ничего, Нинушка, мне кажется, что уже близка наша встреча…
Нинуш, я тебе из Макеевки послал свою фотографию. Но ты не думай, что я так действительно плохо выгляжу. Тогда я был болен и рука была очень плоха. Постарел, правда, немножко, но потом помолодеем.
Нинушка, ты мне в письме, когда получишь мой новый адрес, пришли, пожалуйста, фотографию Сашуни и свою. Уж очень мне хочется посмотреть, какие вы теперь стали. Сашунька ведь теперь уже совсем большой. Помнит ли он своего дядьку Юрку? Наверно, уже забыл. Ну ты, конечно, наверно, не забыла единого родного брата…
Кучино, 22 марта 1944 года».
А вот что он писал своему племяннику Саше, в этот раз на отдельном листке, отдельным письмом:
«Здравствуй, Сашуня! Мама тебе, наверно, говорила, что я был ранен. А сейчас я уже выздоровел и еду опять на фронт. Сашуня, пиши мне, как ты живешь, как твои успехи в школе. Надеюсь, что ты теперь учишься только на «отлично», а если это не так, то это плохо. Посылаю тебе свою фотографию для того, чтобы ты не забыл своего дядю.
Сашуня, пиши мне письма и напоминай маме, чтобы она чаще писала. Будь здоров. Целую. Юра».
В первых числах апреля 1944 года Юрий писал сестре:
«Здравствуй, Нинушка! Я тебе недавно написал уже письмо, вдогонку посылаю еще одно. Думаю, ничего против иметь не будешь.
Вот уже два дня, как я в Москве. Ходил в кино, нужно перед фронтом зарядиться культурой. А то когда теперь опять выдастся случай побывать в Москве. Видел «Багдадский вор». Сашуньке нужно обязательно посмотреть этот фильм. Уж больно красиво он сделан.
Посылаю тебе последнюю фотографию, чтобы рассеять твои грустные мысли, навеянные фотографией из Макеевки…
Ну, Нинок, вот вроде и все. Жду постоянного адреса. Пиши чаще. Крепко целую. Юра».
И вот наконец два последних письма. На них стоит один и тот же обратный адрес: полевая почта 49867 «Х», и написаны они были из Белоруссии.
Из госпиталя, как об этом свидетельствуют документы архива, Юрий 5 апреля 1944 года прибыл в 48-й отдельный резервный полк, откуда получил направление в 290-ю стрелковую дивизию, стоявшую в лесах юго-восточнее деревни Рясна, Могилевской области, БССР. Капитан Двужильный был назначен командиром 3-го батальона 878-го стрелкового полка. Оба письма датированы июнем 1944 года.
Вот что писал Юрий 10 июня:
«Здравствуй, Нинушка! Наконец смогу ожидать от тебя писем, так как после долгих мытарств наконец обрел постоянное место. Ну, сейчас я нахожусь не в родных краях, а в местах, где никогда не бывал и не мечтал бывать.
Нинуш, наконец уже можно теперь с уверенностью сказать, что если не в этом, то в начале того года мы сможем встретиться. Всей этой немецкой падали — их войску скоро будет «капутик», и тогда уже и вы там в Сибири да и мы здесь вздохнем свободней.
За время своих странствований я уже опять успел побывать в госпитале, так как снова трепала малярия. Вот навязалась на мою шею — не женат, так с этой связался…»
А вот передо мной и самое последнее письмо Юрия. Я сейчас не смогу вам точно указать день, когда оно было написано. На штампе полевой почты есть такая дата: 28.6.44 г. Но в это время Юрия уже не было в живых — он погиб 25 июня 1944 года…
Видимо, свое последнее письмо, не зная, конечно, что оно будет последним, Юрий написал накануне летнего наступления в Белоруссии, которое началось 23 июня по всему фронту. Это было за два дня до его гибели.
«Здравствуй, Нинушка!
Пока жив и здоров. Малярия меня посещает сейчас реже, так что сравнительно чувствую себя хорошо. Сейчас уже опять на фронте. Пока никаких существенных изменений.
С Украиной распрощался. Сейчас воюю в другом ужо месте, в котором раньше никогда не бывал. В общем, за войну изучил географию Советского Союза так, как я ее никогда в школе не знал, и с такими подробностями, о которых ни в одном учебнике не сказано.
Вот так, «путешествуя», смотришь, и выберу место для жительства. Так как меня не удовлетворяют три аршина, то я думаю, что останусь живым и вас с Сашуней скоро увижу.
Нинушка, напиши, пожалуйста, нужны ли тебе деньги, если нужны, буду высылать аттестат.
Ну вот у меня все. Крепко целую. Юра».
…К этому письму карандашом и, очевидно, наспех была сделана такая приписка:
«Нина! Эти письма написаны Юрием еще до боя. Они хранились в моей полевой сумке. Вчера, 25 июня, он был убит прямым попаданием снаряда. Вечная слава ему! А мы уже на Днепре…
С. Струментов»
Вы прочитали последнее письмо Юрия и эту короткую, сделанную наспех приписку к нему, и я уверен, что еще долго будете думать о них. Здесь, на поблекшем от времени листочке солдатского письма со штампом полевой почты, сошлись, столкнулись вплотную жизнь и смерть, светлая мечта юноши, ставшего в 19 лет солдатом, о том, что будет после победы, и торопливые слова приписки, перечеркнувшие ее, эту мечту. Здесь были так и не сбывшаяся надежда о встрече после победы, и затуманенная хмелем недавнего боя радость — «а мы уже на Днепре!»
Совсем недавно я узнал, что последнее письмо Юрия переслал его сестре Степан Петрович Струментов, командир одной из рот батальона капитана Двужильного. Живет Степан Петрович в городе Судогде, Владимирской области, и в своих письмах с большой теплотой вспоминает о своем командире. Но, откровенно говоря, когда я впервые прочитал его приписку к последнему письму Юрия, она мне показалась до обидного короткой и, если даже хотите, несколько равнодушной. Хотя я и понимал, что батальон, потерявший у небольшой белорусской деревни Хорошки своего командира, должен был, не задерживаясь, продолжать свой путь на Запад…