Глава четвёртая. Брошенные вещи по бросовым ценам

Казаченко нырнул во взятый напрокат у коменданта посольства потрёпанный «шевроле» и помчался на встречу с танцовщицами из ансамбля «Берёзка».

…Трое прелестных девушек в сопровождении «кирпича»[1] поджидали Олега у входа в гостиницу. Вокруг них кувыркалась и орала толпа полуголых негритят. Они дружно скандировали по-русски: «Баксы! Давай баксы!»

«И чего орать? — подумал Казаченко, подруливая к встречающим. — Знают ведь, что с русских артистов взять нечего — вон ведь в какой дешёвой гостинице их поселили. И это при том, что они не простые туристы — элита советской сцены… Живут, наверняка, по трое-четверо в одном номере. А загляни в их чемоданы, найдёшь лишь банку консервов «Завтрак туриста», кипятильник и пачку чая — дежурный набор наших граждан, выезжающих за рубеж… Хорошо что у меня остались деньги, предназначавшиеся покойному Розенталю… Свожу артисток в кино, в вашингтонскую Национальную галерею, прокачу по богемному Джорджтауну, там же пообедаем в каком-нибудь приличном итальянском или французском ресторане… Пусть посмотрят, как мы могли бы жить, если бы не Октябрьский переворот в Петрограде и горбачёвская псевдоперестройка… Впрочем, оценят ли они мои старания? У них, пожалуй, одно на уме — подешевле отовариться здесь, чтобы потом подороже сбыть всё оптом в Москве. Эх, совдепия…»

…Не успел Казаченко приоткрыть дверцу «шевроле», как перед ним вырос «кирпич». Подтянутый, выбритый до синевы, наглаженный и расточавший вокруг себя запах давно исчезнувшего из продажи дешёвого мужского одеколона «Шипр», он производил впечатление строевого офицера, если бы не угодливость и подобострастие во взгляде.

Церемонии первичного знакомства, казалось, не будет конца. Коротко назвав поимённо девушек, «кирпич» пустился в рассуждения об их профессиональном мастерстве, о проводимой ими в коллективе ансамбля общественной и комсомольской работе, не забыл упомянуть и страны, в которых танцовщицы побывали с гастролями. Затем он с подчёркнутой галантностью и не менее многословно представил троице Олега как ответственного сотрудника МИД, в силу должностных обязанностей озабоченного развитием культурных отношений между США и СССР. В заключение «кирпич» торжественно, как на пионерской линейке, провозгласил:

— Старшей группы на время экскурсии назначаю Ольгу!

Казаченко, услышав эту команду, едва сдержался, чтобы не рассмеяться в лицо горе-оперу.

«Кирпич» понял свою оплошность и голосом старшины гаркнул:

— Отставить! Старшим будет товарищ… — опер смешался и тихо, почти шёпотом, сказал: — Извините, Олег Юрьевич, совсем зарапортовался… Сами понимаете, такое напряжение, бессонные ночи, постоянное ожидание провокаций… Ещё раз прошу меня извинить…

Казаченко в ответ лишь похлопал по плечу не в меру ретивого служаку, а про себя подумал:

«И где Центр выкапывает таких?! Ему надо было бы родиться лет этак на семьдесят раньше… Такое рвение в НКВД оценили бы по достоинству! В каком, интересно, он звании? Старлей? Капитан? Ну, нет! В Штаты молодняк не пускают, он, как минимум, майор… Майор с интеллектом сержанта-сверхсрочника! Н-да… Не удивлюсь, если он для всего ансамбля практикует ежеутренние пробежки по шесть километров в… противогазах… Ну и фрукт! Интересно, а эта Ольга, которую он назначил старшей группы, его зам по воспитательной работе? По виду не скажешь… Стоп-стоп, Казаченко! Да она — наш человек, агентесса! В таких творческих коллективах, регулярно выезжающих за рубеж, агент на агенте сидит и агентом погоняет. Н-да, весёленькая компания мне досталась! Однако нет худа без добра — танцовщицы работают на мою «крышу». Вопрос лишь в том, поверят ли в ФБР, что высокопоставленный чиновник МИД СССР, коим я для них официально являюсь, вдруг взялся проводить экскурсию для танцовщиц «Берёзки»?! Ладно, пусть голова болит у руководства вашингтонского отделения Бюро, а мы будем делать свою работу!»

* * *

Как и предполагал Казаченко, юных танцовщиц интересовали только магазины. Предпочтение они отдали супермаркету с интригующим названием «У Сеньки есть В С Ё!», о котором в Москве им рассказывали поднаторевшие в коммерции подруги. Объяснили, что на остальное у них просто нет денег и сил. Гриша Барановский, в недалёком прошлом директор одесского рыбного магазина, а ныне американский импресарио, их так выжал, что они ни на что больше не способны.

Олег поинтересовался, какой суммой они располагают и что собираются приобрести. Ответ был простой: нейлоновые шубы. А денег у них — по 400 долларов. Эту сумму они заработали за месяц гастролей в США.

«Недаром, эх, недаром Советский Союз за границей пользуется дурной славой страны мошенников, хамов и дураков, — с горечью отметил Казаченко. — Это ж надо так бесстыдно грабить цвет нашей хореографии! Сам Гриша наверняка отхватил пару миллионов «зелёных»! Столько же, если не больше, осело на счетах нашего министерства культуры — ведь оно подписывало контракт с Барановским… А нашим девчатам — обглоданные кости с роскошного стола жуликов… Что ж, поедем за шубами… Помнится, «импортом» нейлоновых шуб из США в СССР, да и вообще, банальной спекуляцией носильными вещами не брезговала даже Лидия Дмитриевна Громыко, жена экс-министра иностранных дел. Она постоянно курсировала между Нью-Йорком и Москвой и, пользуясь дипломатической неприкосновенностью, за один рейс умудрялась привезти такое количество шуб и женской одежды, которого хватало, чтобы затоварить пару крупных столичных комиссионок.

А чего мелочиться, играть — так уж играть по-крупному!»

Нетерпеливое покашливание танцовщиц, доносившееся с заднего сиденья, напомнило Олегу, что он — «экспедитор» и пора отправляться в «рейс»…

* * *

По пути к «Сеньке» Казаченко не мог отказать себе в удовольствии и остановился у ювелирного магазина всемирно известной фирмы, торгующей драгоценностями, «Тиффани».

Танцовщицы, до этого беззаботно щебетавшие, вдруг притихли и, как показалось Казаченко, наблюдавшему за их реакцией в зеркальце заднего вида, буквально вжались в сиденье. В глазах девушек Олег прочёл недоумение, смешанное с испугом.

«Решили, наверно, что я, главный вашингтонский «кирпич», хочу поиздеваться над ними. Нет, дорогие мои, не поиздеваться — показать вам магазин, достойный вашего статуса, где вы должны были бы делать покупки!»

Хозяин узнал танцовщиц — афиши с их фотографиями были расклеены на всех рекламных щитах города — и сразу же понял, что они вряд ли смогут что-нибудь приобрести у него. Из уважения к их мастерству и от жалости к их нелёгкой доле он подарил девушкам по тоненькому золотому колечку. Радости бедных танцовщиц не было предела. Они заметно повеселели и уже обращались к Олегу не как к «кирпичу», а как к старшему по возрасту приятелю, но без фамильярности.

Лёд отчуждения и вовсе растаял, когда Казаченко, догадавшись, что девушки голодны, предложил перекусить в расположенной рядом с ювелирным магазином аптеке.

— Как в аптеке?! — хором воскликнули танцовщицы.

— Не удивляйтесь, милые мои, именно в аптеке! Они давно уже потеряли своё традиционное предназначение… В аптеках не только продаются лекарства, там вам подадут яичницу прямо с плиты, бутерброды, горячий кофе или чай, любые напитки, кроме алкогольных… Да и вообще, американские аптеки — это московские магазины «Тысяча мелочей», ясно?

Выйдя на улицу, Казаченко заметил, как из авто, припаркованного напротив аптеки, за ними наблюдают четверо нехилого сложения парней.

«А вот и мои опекуны! Ну что ж, мальчики, сегодня я вас разочарую… Кататься вам придётся долго и… вхолостую! Может, оно и к лучшему — наша сегодняшняя экскурсия притупит вашу бдительность, и завтра вы или ваши коллеги будете много беспечнее… Стоп, Казаченко! А что если на завтрашнее мероприятие взять с собой этих милых девчонок — прикрытие мне будет обеспечено на все сто! Этот вариант надо предложить Черкашину. Думаю, возражать он не станет…»

* * *

У «Сеньки» не брезговали делать покупки даже дипломаты из советского посольства, хотя и знали, что весь свой товар хозяин, эмигрант из Одессы, собирает по крупицам на городских свалках.

Дело в том, что население США, да и вообще Запада, понятия не имеет, что представляют собой комиссионные магазины. Американцы и западноевропейцы, потеряв интерес к каким-то предметам туалета, сколь новыми и модными они ни были бы, упаковывают их в специальные пластиковые мешки и оставляют у баков для мусора. Затем эти мешки с ношеными, но вполне приличными вещами, вывозятся на свалки.

Предприимчивые эмигранты из Советского Союза, зная менталитет и кредитоспособность своих бывших сограждан, выезжающих за рубеж по туристическому и другим каналам, понаоткрывали для них дешёвые магазинчики, источниками снабжения которых являются свалки. Справедливости ради надо отметить, что прежде чем попасть в магазин, все вещи проходят через химчистки. Цены в таких «супермаркетах» на 30 процентов ниже, чем в других магазинах, а ассортимент богаче. Кроме того, тряпки продаются не поштучно, а на вес. Что тоже очень выгодно нашим туристам-бессребреникам.

…Над входом в пресловутый супермаркет, оказавшийся однокомнатной лавчонкой, отсвечивала неоном надпись «У Сеньки есть ВСЁ!». Несмотря на декабрьскую стужу, у дверей в плетёном кресле-качалке сидел сам хозяин.

При виде выходящих из машины девушек, дрожащих от холода в своих не по сезону лёгких плащиках, Сенька вскочил, сбросил с плеч подобие медвежьей дохи и с распростёртыми руками двинулся навстречу. Судя по его порыву, он, как и владелец магазина «Тиффани», узнал танцовщиц из «Берёзки».

Коротко ответив на многоступенчатое приветствие Сеньки, девушки нырнули внутрь и сразу бросились к огромным открытым контейнерам, где наваленные кучей серебрились предметы их вожделения — нейлоновые шубы.

Сенька одобрительно закивал головой:

«Кто бы что ни говорил, но шубы, так же как и бриллианты, идут всем и при любых обстоятельствах!»

…Торг был недолгим, а скидка по царски щедрой — девушки взяли оптом более 30 килограммов, что в переводе на розничный язык означало 15 шуб!

Не обращая внимания на Казаченко и Сеньку, девчонки, перебивая друг друга, говорили без умолку: кто, кому, за сколько «сдаст товар» и тут же подсчитывали навар…

Щёки их пылали огнём, глаза лихорадочно блестели, руки дрожали, передавая деньги Сеньке, а ноги подкашивались, когда девчонки везли на тележках огромные баулы к машине…

Олег, чтобы не выделяться из группы «коробейников», купил 400 граммов, то есть дюжину, итальянских шёлковых галстуков, и намеренно долго топтался у машины, демонстрируя фирменный пакет с надписью «У Сеньки есть ВСЁ!». Пусть «топтуны», сидящие в машине напротив лавчонки, убедятся, что хоть он и «шишкарь» из МИД СССР, но на отдыхе — безобидный экскурсовод-покупатель!