Глава тридцать первая Проводник к звездам

Барбара Иден была энергичной, жизнерадостной блондинкой – звездой сериала «Я мечтаю о Джинни». В этой комедии 1960-х она играла девушку-джинна, которая появлялась из бутылки и отвечала «Да, хозяин», когда ее вызывал астронавт NASA – актер Ларри Хэгман. Зрители ее любили, и этот сериал стал настоящим хитом.

Продюсеры Иден хотели снимать ее с обнаженным пупком и крохотной полоской кожи поверх гаремных шальвар. Но разгневанные телецензоры NBC выпустили циркуляр под девизом «никаких животов». Америка не готова к столь шокирующему зрелищу, решили они. Это вызвало широкое возмущение. Еще недавно в телекомедиях о супружеской жизни, таких как «Я люблю Люси», запрещалось слово «беременная». В сериале «Моя жена меня приворожила» была впервые показана супружеская постель вместо односпальных кроватей, в которых спали Роб и Лора Петри в другом сериале «Шоу Дика ван Дайка».

Сексуальная привлекательность играла большую роль в голливудской карьере Иден. В 1961 году в научно-фантастическом кинофильме «Путешествие на дно моря» Иден изображала фигуристую секретаршу и работала со своим мужем Майклом Ансарой. В телесериале своей жены Ансара играл Голубого Джинна, могущественное существо с низким громовым голосом, который посадил Джинни в бутылку, когда она отказала ему во взаимности.

К началу 1970-х показ «Я мечтаю о Джинни» на телевидении был закончен, и Иден переключилась на театральные выступления. Вместе с Ансарой она приехала в Сент-Луис, чтобы играть в пьесе под названием «Непотопляемая Молли Браун». Каждый вечер на городской Муниципальной опере сияла афиша, возвещавшая ее участие. А днем Иден и ее муж тайно приезжали в клинику секс-терапии Мастерса и Джонсон. «Ее жизнь напоминала американские горки, – вспоминала Джонсон, не вдаваясь в подробности. – Они обратились к нам из-за того, что у них не получалось. Но ни у кого из них не было никакой неадекватности».

Джини обожала водить компанию с антрепренерами, политиками и известными бизнесменами, которые приходили к ним за помощью. Ей особенно нравилась Иден, и она наслаждалась ее актерской игрой в музыкальной комедии – выдуманной истории о девушке из маленького миссурийского городка, которая вышла замуж за богача и пережила катастрофу «Титаника». В клинике Джини рассказывала Иден о своем музыкальном опыте – о том, как она пела в Форт-Леонард-Вуде и выступала с джазовым коллективом бывшего мужа.

Брак этой голливудской пары длился уже более десяти лет, и у них был сын Мэтью, родившийся в 1965 году. Иден очень хотела восстановить расшатавшиеся отношения с мужем, но Джонсон не видела такой же готовности с его стороны. Через два года после окончания лечения Иден развелась с Ансарой, начала встречаться с менеджером одной чикагской газеты, вышла за него замуж и впоследствии тоже развелась. Только ее третий брак в 1991 году оказался удачным.

Мастерс и Джонсон принимали дополнительные меры предосторожности, чтобы защитить обращавшихся к ним знаменитостей. Джонсон маскировала их личности с помощью фальшивых имен или организовывала особые сеансы. Джини на себе испытала навязчивость любопытных репортеров, которые нередко жили за счет таблоидов, плативших за репортажи о сексуальной жизни богатых и знаменитых. Время от времени сотрудники клиники замечали фотографов, засевших на другой стороне улицы с телескопическими линзами в ожидании, когда появится какая-нибудь звездная пара. Иногда таблоиды придумывали фальшивые истории. «Бедного [Арнольда] Шварценеггера и Марию [Шрайвер] обвинили на первой странице «Глоб» или еще какой-то газеты в том, что они ездили «к Мастерсу и Джонсон», а они никогда у нас не были, – вспоминала Джонсон. – Мы с самого начала усвоили, что не надо ничего опротестовывать, потому что протест лишь придает сил сплетне».

Защита тайны частной жизни стала главной заботой в Институте Мастерса и Джонсон. «Мы подписывали всевозможные бумаги [о конфиденциальности], в которых обязались никогда не раскрывать никаких секретов», – вспоминал терапевт Томас Лаури. Джини следила, чтобы пациенты не видели друг друга. Используя уловки под стать методам ЦРУ, Мастерс и Джонсон иногда советовали пациентам изобретать ложные предлоги для своих визитов. Многие использовали легенду о лечении от бесплодия.

Однако сам Мастерс не всегда следовал собственным инструкциям. Порой он обсуждал своих пациентов с другими терапевтами, в том числе и с временными сотрудниками.

Некоторые знаменитые пациенты никогда не переступали порог клиники, потому что Мастерс и Джонсон лечили их на дому. На этих приемах не велась рутинная аудиозапись, а записи хранились в сейфе. Хозяева установили сигнализацию против взломщиков – и это помимо того, что охрану постоянно несли два доберман-пинчера.

Дом в Лейдью на Саут-Уорсон-Роуд был укрыт садовыми растениями, не дававшими разглядеть его с улицы. Переступив порог, гости попадали в вестибюль и могли пройти по одному из двух пандусов: один вел в просторную столовую и кухню, а другой – к нескольким спальням, включая и хозяйскую с двумя составленными вместе огромными кроватями. В задней части дома находились просторная терраса, собственный бассейн и конюшня с прилегающим к ней пространством, где дочь Джонсон, Лиза, могла ездить верхом.

Однако сохранить тайну частной жизни в случае одного сенатора из Нью-Йорка и его красивой молодой жены оказалось довольно трудно…

Раскинувшись в шезлонге у бассейна, 73-летний Джейкоб Джавиц рассказывал Роберту Колодны о людях, которых знавал, обо всем, что повидал. Молодой терапевт сразу же признал в Джавице сенатора от штата Нью-Йорк, одного из самых влиятельных людей в Конгрессе. Так же как Мастерс и Джонсон, Джавиц однажды оказался на обложке «Тайм», поскольку в 1960-х годах ему прочили славу первого еврея – президента США.

Родившийся в семье иммигрантов на Нижнем Ист-Сайде Манхэттена Джавиц воплощал американскую мечту – неутомимым трудом и решимостью проложил свой нелегкий путь через вечерние курсы Колумбийского университета, затем получил диплом юриста в Нью-Йоркском университете и выслужил чин подполковника армии США в годы Второй мировой войны. По возвращении с фронта он был избран от либеральных республиканцев в палату представителей в традиционно демократическом округе, а впоследствии с легкостью обошел Франклина Рузвельта-младшего в гонке за пост генерального прокурора штата. Затем он выиграл выборы в сенат США, со временем став официальным представителем республиканской партии в сенатском Комитете внешних сношений. Будучи либералом-республиканцем Билл Мастерс во многом разделял взгляды сенатора Джавица. Они получали удовольствие от общества друг друга – настолько, насколько это возможно между врачом и его пациентом.

В тот день у бассейна обычно дипломатичный Джавиц щедро потчевал своих слушателей столичными историями «с душком». Он был уверен, что ничто из сказанного между ними не будет повторено нигде. Очередной вашингтонский секс-скандал разразился вокруг члена палаты представителей от Арканзаса Уилбура Миллса, который потерпел неудачу на президентских выборах 1972 года.

В 1974 году Миллс был пойман пьяным в обществе аргентинской стриптизерши. История стала добычей таблоидов, заставив Миллса отказаться от поста председателя бюджетного комитета палаты представителей. Одержимая новыми сексуальными свободами Америка все же сохранила свою пуританскую закваску и косо смотрела на распутство. Секс становился оружием в политических войнах – как предстояло узнать и другим претендентам, стремившимся в Белый дом.

Колодны ни разу не видел Мэрион Джавиц, его жену, но узнал, что супруги Джавиц несколько лет консультировались у Мастерса и Джонсон. «Было ясно, что Джек приезжал, чтобы освежить какой-то прежний разговор, – вспоминал он. – Мэрион вела свою жизнь, что в значительной степени и составляло их проблему».

Жизнерадостная женщина на двадцать лет моложе мужа Мэрион Джавиц вышла замуж в 1947 году и вскоре родила троих детей. В отличие от послушных жен других политиков, она настояла на том, что будет пробиваться сама. Она немного занималась живописью, балетом, авиаспортом и даже актерским мастерством (сыграла небольшую роль в фильме 1960 года «Кто была та леди?»). Когда ее муж был избран в Конгресс, Мэрион отказалась ехать в Вашингтон – «промышленный поселок», слишком скучный на ее вкус. Джек приезжал домой на выходные.

Выходившая дважды в неделю колонка Мэрион в «Нью-Йорк Пост» открывала ей доступ на все вечеринки и развлечения Манхэттена. Своим знакомым она, пользуясь популярным выражением 1970-х, объясняла, что у нее «открытый брак». Сенатор Джавиц защищал свою жену, даже когда ее в 1976 году резко критиковали за то, что она стала зарегистрированным иностранным агентом Ирана. «Мы с женой, каждый в своей профессиональной деятельности, ведем не зависимую друг от друга жизнь», – говорил он.

В клубе Studio 54, эпицентре «ночной жизни» Нью-Йорка 1970-х годов, в число спутников Мэрион входили Капоте, Энди Уорхол и Мик Джаггер, но особенный интерес она проявляла к телевизионному деятелю Джеральдо Ривере. В излишне откровенных мемуарах «Саморазоблачение» Ривера описывал свою долгую интрижку с женой сенатора. Хотя Ривера был почти на двадцать лет моложе, он писал о «гигантском сексуальном влечении» между ним и 48-летней Мэрион – женщиной с «темными волосами, яркими глазами и полными цыганскими губами». По словам Риверы, «у нее были и другие обожатели до меня, и это устраивало сенатора при условии, что не будет никаких сцен и скандалов». Во время одного званого ужина в двухэтажном доме Мэрион они ускользнули, чтобы заняться сексом в ванной, бросив гостей, в числе которых был госсекретарь Генри Киссинджер и его сопровождающие из секретной службы.

Как истинный Казанова прайм-тайма, Ривера ухитрялся время от времени устраивать рандеву с Мэрион между шести- и одиннадцатичасовыми новостями. На вечеринке в апартаментах ее мужа в Уотергейте (Вашингтон, округ Колумбия) Мэрион принимала таких VIP-персон из высшего эшелона, как Фрэнк Синатра, но и тут они с Риверой умудрились сбежать, «как два подростка». Ривера утверждал, что «безусловно, любил ее», пока в 1985 году их отношения не закончились.

В Сент-Луисе чета Джавиц несколько лет пыталась спасти физическую близость в своем браке. Впервые они обратились к Мастерсу и Джонсон в конце 1960-х годов и поддерживали контакт бо?льшую часть следующего десятилетия, часто разговаривая по телефону.

Мастерс и сенатор часто беседовали вдвоем, а Джонсон сочувственно выслушивала Мэрион и завязала с ней дружеские отношения. Они обсуждали причины их открытого брака и ее сексуальные потребности. Несмотря на трудности семьи Джавиц, Джини знала, что сенатор обожал жену, а Мэрион считала мужа великим человеком – хотя они не жили вместе.

Во время поездки 1975 года с женой сенатора в Мехико, на спонсированный ООН съезд в честь Международного года женщин, Джини увидела жену сенатора в действии. Джонсон давала интервью одному местному репортеру, и Мэрион его почти сорвала, соблазняя этого молодого человека.

В последний раз Джонсон встретила чету Джавицев на обеде в честь сестры владельца компании «Фиат», магната Джанни Агнелли. К тому времени некогда импозантный Джейкоб Джавиц переместился в инвалидное кресло, страдая от последствий амиотропического латерального склероза (также известного под названием болезни Лу Герига), который помешал его переизбранию в Сенат в 1980 году. Сидя за банкетным столом, Джонсон поражалась той нежности, с которой относилась к мужу-инвалиду Мэрион.

Джонсон наслаждалась вашингтонскими сплетнями, рассказами о нью-йоркских завсегдатаях модных курортов и известных политиках, попадавших в орбиту четы Джавиц. Для нее общение с прославленными людьми имело большое значение, поскольку она была девушкой из маленького городка, рожденной на ферме в Миссури, замечала Пегги Шепли. Вполне возможно, Мастерс и Джонсон получали удовольствие от того, что знались с клиентами-знаменитостями, но проблемы этих клиентов зачастую оказывались самыми безнадежными.

Губернатор Джордж Уоллес отчаянно рвался в Белый дом. В 1963 году он стал олицетворением Старого Юга, когда попытался предотвратить десегрегацию в Алабамском университете. «Я говорю – сегрегация сейчас, сегрегация завтра, сегрегация навсегда!» – обещал Уоллес. Он стоял перед университетом под прицелом камер, не давая двум чернокожим студентам войти в «белое» учебное заведение, пока не вмешались федеральные маршалы. Этот публичный скандал позволил бывшему боксеру баллотироваться кандидатом в президенты от демократов в 1964 году, апеллируя к расовым предрассудкам американцев.

Когда закон штата Алабама не дал ему избраться на еще один губернаторский срок, он убедил свою жену Ларлин наследовать его пост, но она в 1968 году умерла от рака. В том же году Уоллес принял участие в президентской гонке как кандидат от независимой партии «Закон и порядок», победив в пяти штатах и получив 14 процентов от общего числа голосов. В 1970 году он готовился к следующей президентской гонке – и вдруг влюбился в Корнелию Эллис Снивели, племянницу бывшего губернатора Алабамы Джеймса «Большого Джима» Фолсома. Хотя помощники советовали ему держать этот роман в секрете, он женился на своей возлюбленной Корнелии. В то время Уоллес, согласно опросу Гэллапа, вошел в список самых популярных людей в Америке, оказавшись на седьмом месте и обогнав на одну позицию Папу Римского. «Между нами было сильное физическое влечение, очень страстная любовь», – рассказывала впоследствии Корнелия.

В мае 1972 года пистолетный выстрел пресек президентские амбиции Уоллеса. Когда Уоллес проводил свою кампанию на первичных выборах в Мэриленде, несостоявшийся убийца Артур Бремер всадил в него пять пуль 38 калибра. Одна из них разорвала спинной мозг Уоллеса, парализовав его. Некоторые считали, что он может продолжать участие в президентской гонке – как это сделал в свое время Франклин Рузвельт, пережив приступ полиомиелита. Уоллес выиграл внутрипартийные выборы в Мэриленде и Мичигане, но так и не смог полностью оправиться. Его политические мечты и личная жизнь разбились вдребезги.

Уоллес обратился к Мастерсу и Джонсон с вопросом, сможет ли он когда-нибудь заниматься сексом. «Корнелия изо всех сил старалась сделать для него хоть что-нибудь, – вспоминала Джонсон. – С ним было чертовски трудно, потому что он плохо владел собой». Печальный случай Джорджа Уоллеса был как раз из тех, которые Билл Мастерс хотел изучать для решения своей следующей научной задачи – исследования нейрофизиологии человеческой сексуальной реакции. Он полагал, что такое медицинское исследование было бы достойным продолжением их ранее опубликованных работ. Понимание роли мозга в сексе – согласной работы нервных окончаний и синапсов для достижения физического удовлетворения и стоящего за ней психического функционирования – представлялось ему естественным следующим шагом.

«Уоллес прислал за нами правительственный самолет, и мы отправились в Алабаму, – вспоминала Джонсон. – Мы летали туда дважды, а потом еще однажды приезжала сама Корнелия». Но повреждения спинного мозга Уоллеса не оставляли врачам шанса – губернатор стал импотентом. Даже терапевтический талант Джонсон не спас губернатора и его «первую леди», хотя Корнелия была готова сделать для него все.

Несмотря на свое мужество в поиске медицинской помощи, Уоллесы все больше разочаровывались друг в друге. «Он начал подозревать, что она заводит интрижки с полицейскими, – вспоминал алабамский журналист Уэйн Гринхо. – Она в ответ обвиняла его в том, что он постоянно разговаривает по телефону со своей бывшей подружкой». В 1978 году Уоллесы подали на развод. Корнелия уехала из особняка губернатора и заявила прессе, что она сделала все, что могла, чтобы спасти свой брак.

Мастерс и Джонсон снова напомнили сотрудникам в Сент-Луисе о необходимости хранить молчание. Обычно записи и документы, касающиеся любых знаменитых супругов, передавались Колодны для составления статистического отчета, но в этом случае было сделано исключение. История Уоллесов не попала в статистику.