2

Прямо со дня рождения я летел в Новосибирск на Фестиваль поэзии новой волны. Буревестники новой волны Пригов и Друк были уже там. Быть новой волной нравилось, лететь не хотелось. Устал, умотался, бронхит замучил. По ночам свистел, хрипел и рычал как медведь. Никогда не слышал, как рычит медведь, но, думаю, примерно так.

Рейс был ночной. Хоть там (думал) отосплюсь. Но на взлете разболелся зуб.

– Такое бывает от перепада давления, – сочувственно сказала стюардесса, у которой я попросил что-нибудь обезболивающее.

Таблетки не нашлось. От сочувствия зуб не прошел.

Все-таки удалось задремать. Но тут врубили свет: еда едет! И звук: На теплоходе музыка играет, а я одна стою на берегу…

С тех пор на эту песню челюсть отзывается рефлекторно.

Наконец самолет приземлился. Хватило сил перетащиться в рейсовый автобус, направлявшийся в Академгородок. Упершись лбом в стекло, отключился сразу.

Открыл глаза – светает.

За окнами автобуса ничего. То есть абсолютно ничего. Ни будки какой. Ни телеграфного столба. Снег. Только снег. Ничего, кроме снега – до снегом же очерченной линии горизонта. Скула и даль. Гарсиа Лорка здесь не был, но все про нас понял.

Скула напомнила про зуб, он заныл с новой силой.