1972 год

1972 год

Начало 1972 года принесло Владимиру Высоцкому трагическое известие: в Париже умерла мать Марины Влади. Еще в октябре прошлого года врачи удалили ей раковую опухоль, но ее состояние не улучшилось. Все эти месяцы она была подключена к аппарату, который обеспечивал ей жизнь, но это нельзя было назвать настоящей жизнью. И Марина Влади решилась на последнее.

«Когда я сообщаю тебе по телефону, что мы должны решиться отключить аппарат, который искусственно поддерживает ей жизнь, ты отвечаешь то, чего я жду: «Если жизнь — больше невозможна, зачем поддерживать ее видимость?» Мы согласны — одна из сестер и я. После долгих споров две другие мои сестры тоже соглашаются, и мы прощаемся с мамой.

Рыдая у телефона, ты все-таки стараешься поддержать меня. В тот февраль семьдесят второго года были рассмотрены все возможные решения. Даже чтобы мне остаться в Москве с детьми. Но очень быстро мы наткнулись на непреодолимые трудности: отсутствие денег и моя работа, которую я хочу и должна продолжать. К тому же моих сестер и друзей приводит в ужас одна только мысль о возможности моего переезда в Москву. А главное — то, что мои дети, с удовольствием проводящие здесь летние каникулы, не хотели бы все-таки окончательно поселиться вдали от Франции».

В этом году на экраны страны вышел фильм А. Столпера «Четвертый», в котором Владимир Высоцкий сыграл эпизодическую роль. Это была единственная роль актера в кино за последние два года. Казалось, что в этом году ситуация должна была измениться в лучшую сторону: Высоцкого пригласили сниматься в фильме «Земля Санникова», причем в роли, наиболее характерной для него: певца и поэта Крестовского. Ему даже предложили подобрать под этот образ собственные песни, что он и сделал незамедлительно. Для фильма им были предложены режиссерам песни: «Капитана в тот день называли на «ты» и «Белое безмолвие».

Но судьба и на этот раз распорядилась иначе. Режиссер фильма А. Мкртчян вспоминает: «Пробы к фильму «Земля Санникова», где Высоцкий должен был играть Крестовского. Когда мы представили эти кинопробы на большом худсовете к/с «Мосфильм», было какое-то замешательство.

— Он вам не подходит, вы меня поняли? — сказали нам тогда спокойным и безапелляционным тоном, давая понять, что разговор окончен и это стало решением худсовета.

Узнав обо всем, Высоцкий очень огорчился и сказал, что все это он предвидел, просил меня повременить со съемками. Три дня по разным причинам мы откладывали начало съемок на Финском заливе. Вся группа ждала вестей из Москвы. На третий день Высоцкий позвонил и сказал, что все его старания тщетны».

После этой неудачи Владимир Высоцкий в письме режиссеру Станиславу Говорухину с горечью писал: «Чувствую, вырвут меня с корнем из моей любимой кинематографии, а в другую меня не пересадить, у меня несовместимость с ней, я на чужой почве не зацвету». На место Владимира Высоцкого в фильм пришел Олег Даль, но ему эти съемки жизнь не скрасили. Исследователь творчества О. Даля Н. Галаджева, вспоминая те съемки, писала: «Вышло дешевое и безвкусное шоу. Даль и Дворжецкий даже решили уйти с картины, но их уговорили довести работу до конца. Правда, потом режиссеры (Л. Попов и А. Мкртчян) отыгрались на артисте. Раз за разом они и композитор (А. Зацепин) заставляли Даля перезаписывать песни, которые поет их герой. Кончилось тем, что ему все это надоело: он сказал, что все уже спел и сыграл, и наотрез отказался что-либо переделывать. Песни в фильме озвучивал О. Анофриев, заменивший за кадром поющего актера».

В дневнике самого О. Даля об этом написано вполне откровенно:

«9 июня 1972 года. Радость идиота.

Мечты идиота. Мечты идиотов…

А мысли мои о нынешнем состоянии совкинематографа (Земля Санникова): X и У клинические недоноски со скудными запасами серого вещества, засиженного помойными зелеными мухами. Здесь лечение бесполезно. Поможет полная изоляция!!»

Кто знает, что отпугнуло тогда высоких кинематографических начальников от приглашения Владимира Высоцкого на эту роль. Может быть, молва о нем как о пьянице и дебошире, которую сам он не спешил опровергнуть?

Между тем 16 мая 1972 года в печати появилось постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма». Августовский номер «Советского экрана» тут же откликнулся на это постановление большой статьей под названием «Алкоголизм — враг общества». В ней рассказывалось о последних работах советских документалистов, касавшихся в своих работах этой болезненной темы. Названия этих работ говорили сами за себя: «Алкоголь — враг ума», «Горькая хроника», «Преступление», «В твоих руках жизнь», «Две привычки», «Чрезвычайное происшествие», «Лишняя рюмка», «Дорога, ведущая только вниз». А 28 июня председатель Комитета по кинематографии при Совете Министров СССР А. А. Романов издал указ «О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма средствами кино».

Неудача с фильмом «Земля Санникова» была не последней для Владимира Высоцкого в тот год. Его также «прокатили» и с утверждением на главную роль в фильме «Высокое звание» по сценарию В. Фрида и Ю. Дунского. Но здесь логика высоких начальников была понятна: Высоцкому предназначалась роль советского маршала, а это для руководителей совкино был нонсенс. Поэтому роль маршала в этом фильме сыграл Евгений Матвеев, который во всем соответствовал образу положительного героя, что через четыре года позволит ему воплотить на экране самого Леонида Брежнева в фильме Юрия Озерова «Солдаты Свободы».

Но не все было столь грустным в кинематографической судьбе Владимира Высоцкого в тот год. Потеряв роли в фильмах «Земля Санникова» и «Высокое звание», Высоцкий приобрел гораздо большее: режиссер Иосиф Хейфиц пригласил его на роль фон Корена в фильме «Плохой хороший человек», экранизации повести А. П. Чехова «Дуэль». Правда, и на эту роль В. Высоцкого долго не утверждали, но в дело вмешались космонавты, и чиновничья стена была пробита. В. Высоцкого на роль утвердили. Главным партнером Высоцкого в этом фильме был Олег Даль.

Эта работа для обоих актеров была одной из лучших в их такой сложной и драматичной кинематографической карьере. Вспоминая о тех съемках, И. Хейфиц писал: «Олег очень любил Высоцкого. Он любил его как человека, любил, может быть, не его актерское творчество, но его личность, его поэзию, его песни…

«Плохой хороший человек» — один из самых любимых моих фильмов. К сожалению, он мало шел на экранах. Какой-то чиновник сказал: «Народу это вряд ли будет интересно».

По словам И. Рубановой: «Из всех «черных характеров», сыгранных В. Высоцким, фон Корен, пожалуй, самый «черный». Высоцкий как-то признался, что существенной подсказкой в работе над этой ролью для него стало замечание Ильи Эренбурга. Эренбург говорил: «От лютой ненависти фон Корена к человеческой слабости, от фанатического почитания деловитости ведет короткая прямая к Гитлеру…

Если слабый Лаевский бездельничает и пьет, не надеясь что-либо изменить в существующем положении вещей, то сильный фон Корен видит путь к перестройке жизни в том, чтобы уничтожить всех слабых, бездеятельных и распущенных».

Удивительно, но, создавая на экране волевой и несгибаемый образ фон Корена, в жизни Владимир Высоцкий так часто «не добирал» до всего этого. Может быть, эта роль и стала одной из лучших ролей в послужном списке актера из-за того, что Высоцкий, не имея сил в реальной своей жизни стать столь целеустремленным и волевым, получил возможность воплотить эти черты хотя бы на экране и отдался этому с упоением.

Концертная деятельность Владимира Высоцкого в том году была отмечена сорока концертами. Из-под его пера вышли такие произведения, как: «Мы вращаем Землю», «Канатоходец», «Козел отпущения», «Честь шахматной короны», «Черные бушлаты», «Расстрелянное эхо», «Как по Волге-матушке…» Стихотворение «Жил-был один чудак» Владимир Высоцкий посвятил Александру Галичу, гонения на которого в том году не ослабевали. Если в декабре 71-го его исключили из Союза писателей, то в январе 72-го он был исключен и из Союза кинематографистов. Ему умышленно создавали условия для того, чтобы он побыстрее покинул пределы страны. Но Галич держался. Тем временем поэт Иосиф Бродский, отсидевший в 60-х свой срок, 4 июня 1972 года навсегда покинул родину. В том же июне исключили из рядов КПСС фронтовика Булата Окуджаву за то, что тот не осудил выхода на Западе в издательстве «Посев» сборника собственных произведений.

В июле 1972 года судьба посылает Владимиру Высоцкому еще одно предупреждение: смерть вырывает из жизни его друга клоуна Леонида Енгибарова, причем день его смерти выпадает на то же число, на которое через восемь лет придется и смерть Владимира Высоцкого, — 25 июля.

В мемуарах Марины Влади есть об этом строчки: «Однажды тебе звонят, и я вижу, как у тебя чернеет лицо. Ты кладешь трубку и начинаешь рыдать, как мальчишка, взахлеб. Я обнимаю тебя, ты кричишь:

— Енгибаров умер! Сегодня утром на улице Горького ему стало плохо с сердцем, и никто не помог — думали, что пьяный!

Ты начинаешь рыдать с новой силой.

— Он умер, как собака, прямо на тротуаре!

В тот год Леониду Енгибарову было всего 37 лет. Сразу после его смерти Владимир Высоцкий написал два стихотворения, посвященные его светлой памяти: «Шут был вор, он воровал минуты» и «Я шагал вперед неутомимо». В 1975 году Алла Пугачева начнет свою триумфальную карьеру на эстраде с песней «Арлекино», посвятив ее Леониду Енгибарову.

В августе 1972 года вместе со съемочной группой фильма «Четвертый» В. Высоцкий и М. Влади приезжают на Рижское взморье, в Кемери. Свидетельница тех событий жена киноактера Евгения Моргунова Наталья Моргунова вспоминает: «Высоцкий и Влади жили в кемпинге, очень уединенно. В отличие от многих курортников, они, например, одевались совсем просто. Он — в джинсах и какой-то рубашке с отложным воротничком, она — в ситцевых хорошо сидящих, но не ярких платьях, совсем не желающая выделяться нарядами, показать себя во всей красе. Ей это и не нужно было, она все равно была королевой — Марина Влади. Прической тоже не занималась: днем закалывала волосы в смешной и милый хвостик, а когда они вдвоем направлялись вечером в Дубулты — поднимала все волосы вверх и становилась похожей на Нефертити, на современную Нефертити со своей лебединой шеей, необыкновенной грацией и своеобразной красотой. Дубулты — это Дом творчества писателей, под крышей которого собиралось общество живущих и в этом Доме, и во всей округе — литераторы, кинематографисты. В то время там отдыхали Шукшин, Параджанов. Параджанов много интересного рассказывал, собирал слушателей, сверкал речами и глазами. Шукшин — молчал. Все свои эмоции, как говорили, он выражал ночами на бумаге: много писал там. А Высоцкий тоже молчал — не пел, не говорил. Но совсем по другой причине. Да, по утрам он пел — Марине. Он был поглощен Мариной. Иногда, когда они где-нибудь вместе сидели, он клал ей подбородок на плечо, и они замирали в чем-то своем, серьезном и значительном, и это было трогательно. Нет, он совсем в Риге не пил…»

Отдохнув на Рижском взморье, Высоцкий и Влади возвращаются в Москву. Отсюда Влади улетает в Париж. И вновь, как и в прошлые годы, оставшись в Москве в окружении друзей-собутыльников, Высоцкий в середине сентября пускается в очередной загул. Тем временем на голову Марины Влади обрушивается еще одно несчастье, не менее страшное, чем недавняя смерть матери: ее старший сын убегает из дома и связывается с наркоманами. Влади буквально разрывается между сыном-наркоманом и мужем-алкоголиком.

Трудно понять, почему Владимир Высоцкий вновь запил в том сентябре, ведь он больше года держал форму и не брал в рот спиртного. Он был занят в театре в замечательных спектаклях «Галилей» и «Гамлет», снимался в кино у замечательного режиссера И. Хейфица. И вдруг — срыв и новое «этиловое безумие». Может быть, происходило это от чрезмерной перегруженности мозга и тела, от желания забыться и снять нагрузки самым верным и испытанным многократно способом? Ведь не случайно Михаил Шемякин, близко знавший Высоцкого, писал: «Он не был алкоголиком. Все его нагрузки по накалу точно совпадали — он безумствовал, когда он пьянствовал, но когда он работал, то нагрузки, которые он нес, тоже были колоссальными! Это были супернагрузки!»

После нового запоя Владимира Высоцкого вновь положили в больницу на четыре дня. Удивительно, но эта изоляция благотворно сказалась на творческом потенциале Высоцкого: находясь в больнице с 15 по 19 сентября, он написал одну из самых своих выдающихся вещей: песню «Кони привередливые»! Тем самым он как бы повторил путь С. Есенина, который 28 ноября 1925 года, находясь в психиатрической больнице, написал шедевр — «Клен ты мой опавший». Уж не прав ли был Аристотель, заметивший, что Марк Сиракузский писал хорошие стихи, пока был маньяком?..

После того как Высоцкого выписали из больницы, внутреннее состояние его все же оставляет желать лучшего. 9 октября он жалуется В. Золотухину: «Я не могу, я не хочу играть. Я больной человек. После спектаклей я ночь не сплю, не могу прийти в себя, руки дрожат, трясет. Я схожу с ума от перегрузок. Я помру когда-нибудь, у меня нет сил. Хочется на время бросить театр, пописать…»

Но даже несмотря на подобное состояние, Высоцкий в середине октября улетает в Киев, где дает несколько концертов в Институте ботаники и на заводе имени Антонова. Кажется, что он использует любую возможность, чтобы хотя бы на время сменить обстановку, вырваться из Москвы, где от друзей-собутыльников нет отбоя. Но поездки внутри страны мало способствуют смене настроения, за Высоцким следуют нелепые сплетни о нем, пересуды о его загулах. А ведь еще год назад им была написана песня — ответ досужим болтунам:

Я все вопросы освещу сполна —

Дам любопытным удовлетворенье!

Да! У меня француженка жена —

Но русского она происхождения.

Нет, у меня сейчас любовниц нет,

А будут ли? Пока что не намерен.

Не пью примерно около двух лет.

Запью ли вновь? Не знаю, не уверен…

Высоцкого манит мир, влекут Нью-Йорк и Париж, город, где живет его законная жена и куда ему почему-то путь заказан. До получения заграничной визы остается чуть меньше полугода.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.