1972

1972

Интервью клопа может вырасти в самостоятельную эпическую вещь. В историческую даже. Клопы долго живут. Судьба клопа должна волновать. Все время напряжение, все время опасность, все время детективность. И уж потом – его рассказ о людях.

Еще раз о Клопе. Выяснить все о клопах. Перечесть всю литературу. Т.е. настолько быть подготовленным, чтобы быть в состоянии написать целый том о жизни клопов. Итак, несколько слов о моем герое. Он прожил удивительную и захватывающую жизнь, достойную того, чтобы его жизнеописанием занялись такие умы, как Толстой, Достоевский, Булгаков – не ниже! Причем описывать жизнь Клопа, а не людей. Ассоциации должны быть спрятаны так далеко, что и не сразу разберешь, о чем это бишь идет речь? Приспособляемость и неистребимость – вот главная черта моего героя. О людях, об эпохах, о переворотах, об исторических триумфах и победах мы должны догадываться по смехотворным деталям, опять же касающимся только жизни Клопа.

Герой странствует по всем странам и материкам. Его жизнь зависит от людей, и поэтому очень важно его перемещения точно исторически обосновать. Конечно, он по-своему чувствует опасность и приближение катастрофы, особо воспринимает мир. Но, может быть, это единственный Клоп, который понял, что нужно изучить человеческий язык, чтобы узнать приближение опасности раньше всех. В платье королевы (когда, казалось бы, никакой опасности не предвиделось) он слушал разговор ее со слугой, скажем, он вдруг подвергся смертельной опасности, когда слуга без предупреждения набросился на королеву и, схватив ее за грудь, чуть не раздавил его. В монастырях, в парламенте, в театре, в постели влюбленных, в мастерских художников и т.д. Клоп долго и подробно изучает психологию людей, зная, например, что можно спокойно приступать к трапезе, если человек нервно возбужден: делает революцию, идет в атаку, наблюдает за женой, делает открытие и т.д. Есть ложное возбуждение, опасное: человек может почувствовать укус. Что это будет? Роман? Исповедь? Скорее, трактат о психологии человека. С примерами из личного опыта. Естественно, автор с самого начала предупреждает, что по вполне понятным причинам он не может назвать своего адреса.

До обидного мало воспоминаний о своей жизни. Прошлое молчит. Оно как будто ждет от меня особого состояния души. Иначе не войдет в меня.

Ему, прошлому, нужна подготовленность моей души. Конечно же, я не похож на человека, у которого вдруг пропала память. Я могу последовательно вспомнить свою жизнь, но это будет стандартная, пусть и подробная, биография человека моего поколения. Для того, чтобы моя жизнь получилась особой и единственной, нужны особые и единственные слова. Но каждое слово требует своего истолкования, каждое слово в моей жизни было с биографией, с историей. Жизнь моя – это как будто толковый словарь моего времени.

Если моя дочь говорит иногда: «Обманешь меня, значит, Ленина не любишь», то это не просто игра слов или даже не просто правила игры, а какой-то, пусть неустойчивый, пусть не настоящий, закон жизни для нее, через который все переступают (и она в том числе), но все равно через который переступать нельзя.

Другого, более подонского, закона дочь моя еще не знает.

Истолкование слов – занятие непростое.

Умение истолковывать слова – это умение передавать суть эпохи, аромат времени.