Главное – побольше шума!
Главное – побольше шума!
Конечно, можно просто отмахнуться от этих свидетельств и в старом добром стиле советской интеллигенции заявить, что все это – провокация КГБ. Но давайте посмотрим на «раскрутку» Солженицына в качестве врага советской власти взглядом, не замутненным слезами умиления.
В 1967 году Солженицын направил Съезду писателей открытое письмо:
«Отличные рукописи молодых авторов, еще никому не известных имен, получают сегодня из редакций отказы лишь потому, что они «не пройдут». Многие члены Союза и даже делегаты этого Съезда знают, как они сами не устаивали перед цензурным давлением и уступали в структуре и замысле своих книг, заменяли в них главы, страницы, абзацы, фразы, снабжали их блеклыми названиями, чтобы только увидеть их в печати, и тем непоправимо искажали их содержание и свой творческий метод. По понятному свойству литературы все эти искажения губительны для талантливых произведений и совсем нечувствительны для бездарных. Именно лучшая часть нашей литературы появляется на свет в искаженном виде.
<...>
Наша литература утратила то ведущее мировое положение, которое она занимала в конце прошлого и в начале нынешнего века, и тот блеск эксперимента, которым она отличалась в 20-е годы. Всему миру литературная жизнь нашей страны представляется сегодня неизмеримо бедней, площе и ниже, чем она есть на самом деле, чем она проявила бы себя, если б ее не ограничивали и не замыкали. От этого проигрывает и наша страна в мировом общественном мнении, проигрывает и мировая литература: располагай она всеми нестесненными плодами нашей литературы, углубись она нашим духовным опытом – все мировое художественное развитие пошло бы иначе, чем идет, приобрело бы новую устойчивость, взошло бы даже на новую художественную ступень.
Я предлагаю Съезду принять требование и добиться упразднения всякой – явной или скрытой – цензуры над художественными произведениями, освободить издательства от повинности получать разрешение на каждый печатный лист».
В заключение следует перечень собственных «болей, бед и обид» – что не опубликовали, что запретили...
«Мой роман «В круге первом» (35 авт. листов) скоро два года как отнят у меня государственной безопасностью, и этим задерживается его редакционное движение. Напротив, еще при моей жизни, вопреки моей воле и даже без моего ведома, этот роман «издан» противоестественным «закрытым» изданием для чтения в избранном неназываемом кругу. Добиться публичного чтения, открытого обсуждения романа, отвратить злоупотребления и плагиат я не в силах. Мой роман показывают литературным чиновникам, от большинства же писателей прячут».
* * *
Трудно поверить, чтобы умный человек, не новичок в писательском деле, всерьез рассчитывал на какой-либо положительный эффект от такого послания. На крик души типа «не могу молчать» тоже не похоже. Человек, имевший дело с зоной, не станет нарываться на пустом месте. Да и фронтовик не станет лезть под танк без гранаты. К тому же лексика письма (полностью оно приведено в Приложении) явно рассчитана на западное общественное мнение. Как хотите, но создается впечатление: это письмо – попытка поднять шум вокруг себя. Более того, подобные вещи не делаются на пустом месте. Как-то так случалось: только советский писатель начинал бунтовать, рядом неизменно оказывались заботливые слависты из Лэнгли.
Тем более что буквально тут же романы «В круге первом» и «Раковый корпус» оказываются на Западе, где и публикуются. Считается, что Солженицын разрешение на их публикацию не давал. Но только рукописи – не перелетные птицы и сами через границу не перемещаются. Писатель заявил, что власти сами способствовали вывозу рукописей из страны, чтобы дать повод для его ареста. Вот в это уже не верится совсем. Больно изощренная провокация получается. Да и зачем такие сложности?
Но что самое главное – через год Александр Солженицын получил Нобелевскую премию «за нравственную силу, почерпнутую в традиции великой русской литературы». В отличие от Пастернака он был конкретен – заявил, что намерен получать «лично, в установленный день».
Вот теперь КГБ и в самом деле берется за писателя и конфискует рукопись романа «Архипелаг ГУЛАГ». А в печати (западной, разумеется) появляются произведения, на которых стоит остановиться, – «Письмо вождям Советского Союза» и «Великопостное письмо» патриарху Пимену. Смысл первого послания такой: отрекитесь, Христа ради, от марксистской идеологии, плюньте на Европу, на Китай и идите осваивать Северо-Восток.
Читая письмо сегодня, убеждаешься, что писатель видел мир, мягко говоря, слегка искаженно. Вернее, так, как это ему хотелось. Так, Солженицын был уверен, что в ближайшем будущем обязательно случится война с Китаем – из-за идейных разногласий.
«Война же обыкновенная будет самой длительной и самой кровавой из всех войн человечества. Уж по крайней мере подобно вьетнамской (с которой будет схожа во многом) она никак не будет короче 10 – 15 лет и разыграется, кстати, почти по тем нотам, которые написал Амальрик, посланный за это на уничтожение, вместо того чтобы пригласить его в близкие эксперты. Если в 1-й мировой войне Россия потеряла до полутора миллионов человек, а во 2-й (по данным Хрущева) – 20 миллионов, то война с Китаем никак не обойдется нам дешевле 60 миллионов голов – и, как всегда в войнах, лучших голов, все лучшие, нравственно высшие, обязательно погибают там. Если говорить о русском народе – будет истреблен последний наш корень, произведется последнее из истреблений его, начатых в XVII веке уничтожением старообрядцев, потом – Петром, потом – неоднократно, о чем тоже не буду в этом письме, а теперь – уже окончательное. После этой войны русский народ практически перестанет существовать на планете. И уже только это одно будет означать полный проигрыш той войны, независимо ото всех остальных ее исходов (во многом безрадостных, в том числе и для вашей власти, как вы понимаете). Разрывается сердце: представить, как наша молодежь и весь лучший средний возраст пошагает и поколесит погибать в войне, да какой? – ИДЕОЛОГИЧЕСКОЙ, за что? – главным образом за мертвую идеологию. Я думаю, даже и вы не способны взять на себя такую ужасную ответственность!»
Будто какая-то война в мире начиналась из-за идейных споров. Писатель полагает, что только СССР – единственное агрессивное государство, а США – белые и пушистые.
«Никакой самый оголтелый патриотический предсказатель не осмелился бы ни после Крымской войны, ни, ближе того, после японской, ни в 1916-м, ни в 21-м, ни в 31-м, ни в 41-м годах даже заикнуться выстроить такую заносчивую перспективу: что вот уже близится и совсем недалеко время, когда все вместе великие европейские державы перестанут существовать как серьезная физическая сила; что их руководители будут идти на любые уступки за одну лишь благосклонность руководителей будущей России и даже соревноваться за эту благосклонность, лишь бы только русская пресса перестала их бранить: и что они ослабнут так, не проиграв ни единой войны, что страны, объявившие себя «нейтральными», будут искать всякую возможность угодить и подыграть нам; что вечная греза о проливах, не осуществясь, станет, однако, и не нужна – так далеко шагнет Россия в Средиземное море и в океаны; что боязнь экономических убытков и лишних административных хлопот будет аргументами против российского распространения на Запад; и даже величайшая заокеанская держава, вышедшая из двух мировых войн могучим победителем, лидером человечества и кормильцем его, вдруг проиграет войну с отдаленной маленькой азиатской страной, проявит внутреннее несогласие и духовную слабость».
Ну и так далее. Хотя к Западу Солженицын ни тогда, не после не питал большой любви, но он полагал: СССР опасен из-за того, что в нем пустила корни ушедшая с Запада марксистская идеология. Она во всем виновата! А вот как он видит ближайшее будущее человечества.
* * *
Второе письмо... По сути, Солженицын упрекает главу православной церкви в трусости, в том, что служители Церкви не бросаются очертя голову на борьбу с советской властью...
«Почему, придя в церковь крестить сына, я должен предъявить паспорт? Для каких канонических надобностей нуждается Московская Патриархия в регистрации крестящихся душ? Еще удивляться надо силе духа родителей, из глубины веков унаследованному неясному душевному сопротивлению, с которым они проходят доносительскую эту регистрацию, потом подвергаясь преследованию по работе или публичному высмеиванию от невежд. Но на том иссякает настойчивость, на крещенье младенцев обычно кончается все приобщение детей к Церкви, последующие пути воспитания в вере глухо закрыты для них, закрыт доступ к участию в церковной службе, иногда и к причастию, а то и к их присутствию. Мы обкрадываем наших детей, лишая их неповторимого, чисто-ангельского восприятия богослужения, которого в зрелом возрасте уже не наверстать, и даже не узнать, что потеряно.
Перешиблено право продолжать веру отцов, право родителей воспитывать детей в собственном миропонимании, – а вы, церковные иерархи, смирились с этим и способствуете этому, находя достоверный признак свободы вероисповедания в том. В том, что мы должны отдать детей беззащитными не в нейтральные руки, но в удел атеистической пропаганде, самой примитивной и недобросовестной. В том, что отрочеству, вырванному из христианства, – только бы не заразились им! – для нравственного воспитания оставлено ущелье между блокнотом агитатора и уголовным кодексом.
<...>
Святейший Владыко! Не пренебрегите вовсе моим недостойным возгласом. Может быть, не всякие семь лет Вашего слуха достигнет и такой. Не дайте нам предположить, не заставьте думать, что для архипастырей Русской Церкви земная власть выше небесной, земная ответственность – страшнее ответственности перед Богом.
Ни перед людьми, ни тем более на молитве не слукавим, что внешние путы сильнее нашего духа. Не легче было и при зарождении христианства, однако оно выстояло и расцвело. И указало путь – жертву. Лишенный всяких материальных сил – в жертве всегда одерживает победу. И такое же мученичество, достойное первых веков, приняли многие наши священники и единоверцы на нашей живой памяти. Но тогда – бросали львам, сегодня же можно потерять только благополучие.
В эти дни, коленно опускаясь перед Крестом, вынесенным на середину храма, спросите Господа: какова же иная цель Вашего служения в народе, почти утерявшем и дух христианства, и христианский облик?»
Я – человек неверующий и, возможно, чего-то не понимаю. Но, на мой непросвещенный взгляд, так может писать лишь человек, свято убежденный в своей чуть ли не ангельской моральной чистоте, в праве поучать всех и вся. Автор письма предлагает служителям Церкви героически лечь под каток. Я показывал это произведение верующим, которые посещали церковь и в советские времена. Одна из них сказала: «Если бы я увидела подобный текст в то время, решила бы, что это провокация».
И ведь что забавно? Такое письмо может быть интересно прежде всего посторонним Церкви людям. А если точнее... Ну конечно. «Лауреат Нобелевской премии выступил в защиту свободы совести в СССР». Опять-таки – прекрасный заголовок для западных газет.
Игра, конечно, рискованная. Но не настолько, как может показаться. 1972 год – уже не то время, когда нобелевского лауреата могли отправить за решетку. Но это была только разминка. Главный удар последовал позже.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.