А терроризм ли?

А терроризм ли?

Журнал «Бизнес и безопасность в России» № 5–6 1999 г.

История знает немало примеров, когда террор как метод политической борьбы использовался против представителей власти или политических противников. Террор открыто объявлялся в программах некоторых партий и движений как одно из средств достижения своих целей. В России, например, террор активно осуществлялся партией «Народная воля», а затем эсеров. Постоянно прибегает к террору против своих противников армянская националистическая партия «Дашнакцютюн», чаще всего мстя, таким образом, туркам за геноцид против армянского народа в 1915 году.

Активно использовали террористические методы и иные националистические формирования и группы как на территории бывшего Советского Союза (например, организация украинских националистов — ОУН), так и в других государствах («Ирландская освободительная армия»). Террор сопровождает всю историю борьбы палестинцев против израильтян. Его охотно берут на вооружение экстремистские организации, возникающие на подлинно или псевдорелигиозной почве. Им не брезговала в свое время католическая церковь, не гнушались гуситы, он и ныне в арсенале методов «братьев-мусульман», «Аун Сенрике», не гнушаются им и иные религиозные структуры, защищая «чистоту своей веры».

Такой перечень вовсе не свидетельствует о том, что террор как метод вооруженной борьбы не носит определенных особенностей в зависимости от целей, решаемых силами к нему прибегающими.

Если говорить о политическом терроре как методе завоевания власти, устрашения ее представителей или устранения политических противников, то такой террор, как правило, характерен индивидуальной направленностью. Почему и в программах некоторых политических партий обозначалось признание или непризнание «методов индивидуального террора».

Когда террор используется националистами или экстремистами, действующими под знаменем своих духовных покровителей, они мало считаются с невинными жертвами, с массовой гибелью людей. Для этого и подбираются густо населенные районы или места скопления граждан.

Двадцатый век богат примерами на любой счет.

Как ни странно, но число актов террора растет прямопропорци-онально росту цивилизации, повышению уровня культуры и образовательного ценза. Ряды террористов и вдохновителей такого рода акций пополняются отнюдь не дегенератами и далеко не малообразованными людьми. Их география также не свидетельствует об ограничении территориями со слабо развитой культурой и отсталостью. Думается, что здесь есть вопрос для современной социологической науки.

Террористические акты на территории бывшего Советского Союза после середины 50-х, когда прекратились такого рода действия в западных областях Украины и в Прибалтике (точнее, в Литве), носили абсолютно единичный характер. Они поддаются перечислению.

В 1955 году во время Первомайской демонстрации в городе Архангельске террорист проник на трибуну и расстрелял из пистолета руководителей области. Погибло несколько человек.

В 1968 году известен случай у Боровицких ворот, когда Ильин стрелял по машине космонавтов, едущих в Кремль, имея намерения совершить покушение на Л.И. Брежнева.

В 1980 году убит на государственной даче председатель Совета Министров Киргизской ССР. Террористический акт совершен на почве межнациональных распрей.

Других актов индивидуального террора против руководителей разных уровней не было. Всякие россказни о покушениях на руководителей государства относятся к разряду вымысла и сплетен.

Террористические проявления, носившие форму протеста или провокаций, рассчитанных на возбуждение панических настроений в обществе, на демонстрацию сил, якобы готовых к массовому выступлению против власти, нетрудно вспомнить.

Это взрывы в 1974 году в Москве, в метрополитене и на Никольской улице, совершенные террористами из Армении и унесшие жизни более тридцати человек.

Аналогичные акции в Грузии в начале семидесятых годов. Террорист Жвания взорвал бомбы в Сухуми, Тбилиси и Кутаиси. Погиб один человек. Массовую гибель людей, особенно на проспекте Руставели, у здания правительства, предотвратила чистая случайность. Взрывную волну погасили могучие колонны правительственного здания.

Еще один акт террора был предотвращен в 1989 году на станции метро «ВДНХ» в Москве. Оставленное в сумке взрывное устройство удалось обнаружить и обезвредить до контрольного часа. Террористы установлены в Грузии, но от наказания их спасла политическая обстановка. Следы затерялись среди «борцов за независимость».

Кроме того, дважды удалось совершить взрывы около и в самом Мавзолее В. И. Ленина, что можно рассматривать как акты индивидуального террора. Один из них в 1967 году и второй в середине 70-х. Они носили протестный характер против действий органов власти. Во всех случаях террор осуществлялся преступниками из числа советских граждан.

В указанные годы с засылаемыми на территорию страны террористами столкнуться пришлось практически один раз. В 1985 году в Москву была заслана группа афганских боевиков-моджахедов с задачей проведения акций террора во время фестиваля молодежи и студентов. Подготовку они прошли в пакистанских лагерях не без участия западных спецслужб. Боевики должны были заложить завезенные из-за границы бомбы в местах проведения массовых фестивальных мероприятий.

Акция предотвращена в результате оперативных мер по обеспечении безопасности фестиваля.

Надо сказать, что предотвращение террористических акций всегда стояло первым номером в плане обеспечения безопасности всех массовых мероприятий на территории Советского Союза. И дело не в том, что страну «наводняли» террористы, а потому, что совершить акцию с использованием огнестрельного оружия или взрывчатых материалов мог и больной человек, и в порыве мести, и в состоянии каких-либо душевных потрясений.

Учитывалось и подстрекательство к террору, достигавшее страну по радиоканалам через забрасываемые листовки и иные печатные издания. Свидетельств призывов, как «взорвать райкомы», «сеять панику» больше, чем достаточно. А перед Олимпийскими играми в Москве даже распространялась литература с подробным описанием того, как осуществлять акции террора в период олимпийских состязаний.

Во второй половине XX века Советский Союз не избежал новой формы экстремистских проявлений, захватившей многие страны мира: захват транспортных средств, прежде всего самолетов, заложников, проведение взрывов в целях устрашения, мести, сведения счетов.

Подобные акции чаще всего не могли квалифицироваться как террор, но по методам проведения и последствиям мало чем от него отличались. Их предотвращение и раскрытие требовало равнозначных борьбе с террором оперативных, следственных, криминалистических мер.

Такие меры разрабатывались, осуществлялись и, как правило, достигали цели.

В те годы выработалась определенная система по выявлению террористических намерений и их предотвращению.

Основой всех мер являлась система контрразведывательного обеспечения безопасности страны на всех направлениях. Определилась формула: «Террором занимаются все», т. е. выявление террористических намерений, получение информации о действиях подозрительных «на террор» входило в обязанности всех оперативных подразделений независимо от специфики их задач (шпионаж, экономика, транспорт, военная контрразведка, защита конституционного строя и т. д.).

Информация сосредоточивалась в определенном центре (последние годы в 7 отделе 5-го Управления), анализировалась, и определялось подразделение, ответственное за дальнейшую проверку полученных данных. Разработку, как правило, вели оперативные сотрудники, имевшие опыт ведения таких дел.

Естественно, что в ходе проведения повседневных оперативных мероприятий, кроме получения соответствующей информации конкретного характера, уделялось постоянное внимание выявлению тех подпольных групп и формирований, в программе которых не исключались террористические методы, а также иностранных представительств, связанных с международным терроризмом.

Естественно, что разработка самих центров международного терроризма являлась прерогативой разведки, которая обеспечивала контрразведку необходимой информацией.

Подразделение КГБ, накапливавшее информацию по проблеме террора, осуществляло совместно с органами милиции розыск похищенного оружия, выявление лиц и мест его незаконного хранения, расследование наиболее серьезных преступлений, совершенных с применением огнестрельного оружия.

Большое значение придавалось контролю за хранением и использованием взрывчатых веществ, что определялось строгими нормативными актами. Всякий случай хищения взрывчатки подлежал тщательному расследованию.

Впоследствии это способствовало реализации идеи создания Института криминалистики в системе КГБ СССР, который вскоре вырос в серьезное научное учреждение. Его экспертизы пользовались большим уважением следственных и судебных органов страны.

В 5-м Управлении и в Институте криминалистики оперативно-технического управления КГБ СССР собрали достаточно большое количество образцов взрывных устройств, что облегчало розыск злоумышленников и расследование совершенных преступлений.

Рост преступлений по захвату транспортных средств, заложников, иностранных представительств потребовал формирования специального подразделения в системе КГБ, способного пресекать такого рода действия экстремистов. Так пришли к созданию группы «А», выросшей со временем в легендарную «Альфу».

Пишу об этом не для того, чтобы сказать: «Ах, как хорошо было в прошлом!» Там были свои промахи и изъяны, ошибки и упущения.

Подчеркивается лишь одно: борьба с террором требует хорошо отлаженной системы контрразведывательного обеспечения, четкого взаимодействия на этом направлении всех составных органов госбезопасности. Малейший сбой в системе неизбежно грозит тяжелыми последствиями.

Такое случалось в постсоветское время. К чему это привело, говорить не стоит.

Встает вопрос о мерах. Не ставлю своей цели давать советы, тем более в отрыве от конкретной оперативной деятельности. Одно очевидно: без серьезного агентурного проникновения в центры подготовки киллеров (хорошее новое русское слово), исполнителей актов индивидуального террора; без наличия оперативных возможностей в законных и незаконных вооруженных формированиях; без проникновения в центры, определяющие террористические методы для решения политических целей, с терроризмом бороться сложно и бесполезно.

Кстати, очень опасно раскрывать в средствах массовой информации методы террористов, и особенно действий спецслужб по борьбе с террором. Излишняя детализация того и другого вооружает террористов и обезоруживает борющихся с ними. К чему, например, подробно рассказывать состав взрывчатки, адреса, где можно приобрести ее компоненты. Или раскрывать содержания приемов воздействия на экстремистов в период освобождения заложников. В свое время в Музей уголовного розыска в Ленинграде воры в законе старались специально проникнуть, чтобы поучиться на экспонатах, и тому, как воровать, и тому, как уберечь себя от сыщиков. Ныне такую информацию нередко доставляют на дом. Говорят, что Де Голль, будучи президентом Франции, решительно запрещал демонстрацию фильмов о действиях алжирских террористов. Он знал, что делал.

Но сегодня в повестке дня — борьба с международным терроризмом. И здесь думается, допустимы некие размышления.

Прежде всего, о каком международном терроризме идет речь? Он ведь, как и внутренний, различен. Международные террористы совершают акции индивидуального террора (убийство Патриса Лумумбы или Пальме, расстрелы турецких дипломатов), акты массового террора (взрывы в метро Парижа или американских казарм), захваты самолетов и заложников.

Но с такими ли видами терроризма имеет дело Россия сегодня? И да, и нет. Скорее, нет.

Допустимо предположение, что международный терроризм служит опасной формой прикрытия агрессии против России, агрессии не чеченских боевиков, так как они не могут именоваться агрессорами, будучи гражданами Российской Федерации и жителями одного из ее регионов. Но могут быть отрядом внешнего агрессора. Состоять на службе такого агрессора — дело вполне возможное. А если быть точным, то очевидное.

Такой подход к оценке действий международного терроризма на территории России представляется единственно верным. Из такой оценки вытекает, что речь идет о самой настоящей войне с агрессором, вторгшимся на территорию России и использующим российских граждан во враждебных их государству интересах. И ни о какой национально-освободительной борьбе речь не идет. Осуществляется откровенная попытка отторжения территории, разрушения военной силой территориальной целостности Российского государства.

Инспираторов агрессии нетрудно видеть за спиной у вооруженных банд наемников, именуемых международными террористами.

И это меняет картину. В этом случае только вооруженная сила способна противостоять агрессии. Контрразведка, специальные службы России должны решать фронтовые и зафронтовые задачи, как и полагается им в период военных действий. Одновременно бросив немалые силы на охрану тыла, предотвращение диверсий в ближнем и глубоком тылу действующей армии.

Думается, что такую трактовку событий (а она однозначно звучит и в устах российских военачальников, и в заявлениях Премьер-министра В.В. Путина) необходимо настойчивее утверждать пропаганде, объяснять населению, мировой общественности (не организаторам бойни в Косово), и особенно чеченской диаспоре в России. Она должна осознать свою роль в противостоянии агрессору и спасать свой народ от оккупации наемниками, оснащаемыми и вооружаемыми ныне из-за рубежей России.

Конечно, необходимы и политические средства. Переговоры с воюющей стороной, с агрессорами. Хочу подчеркнуть — с агрессорами.

И он вовсе не чеченский боевик, даже в генеральском чине. Агрессор — тот, кто субсидирует войну, обеспечивает моральную поддержку, одевает и обувает армию. Необходимы контакты с чеченскими политиками в диаспоре, добиваться понимания истинной картины войны в Чечне аксакалами. Без этого нельзя. Не знаю, есть ли передачи российского радио на чеченском языке, распространяется ли там печатное слово. Центральная пресса, судя по обзорам газет, чеченцам малодоступна.

В широком смысле сегодня именно здесь проходит передний край «информационной войны», ибо здесь решается вопрос сохранения территориальной целостности России, судьба великой державы.