ФРАНЦУЗСКИЕ СВЯЗИ

ФРАНЦУЗСКИЕ СВЯЗИ

Неосуществленное: клоп, клад и подвиги бригадира Жерара. — «Зоркий» летит на парижскую мостовую. — Монастырь в подарок мне лично. — В замок Шамбор я еще вернусь. — Паша, ставьте «Такси-блюз» сами! — «Русские повести» в обратном переводе. — Бунин и Набоков помогают мне справиться с андреевским террористом.

Очередной «подводный айсберг» — список неосуществленных проектов середины восьмидесятых годов:

1. В. Конецкий — «Кто смотрит в облака». Центральное телевидение не утвердило.

2. Трехсерийный семейный телероман «Петербург-Петроград-Ленинград». Центральное телевидение не утвердило.

3. Конан Дойл «Подвиги бригадира Жерара». Центральное телевидение не утвердило.

4. Сценарий Э. Володарского «Газ-трубы, или Контракт века». Его стал снимать Александр Муратов.

5. Опера В. Дашкевича «Клоп». Центральное телевидение не утвердило.

6. Сценарий В. Кунина по моей идее «Клад». Не был дописан.

7. Пятисерийный телепроект «Марсельеза» по мотивам книги Манфреда к 200-летию Великой французской революции (пять разбойников — Марат, Сен-Жюст, Дантон, Демулен, Робеспьер). Руководство «Экрана» отклонило, сославшись на уже готовые (весьма архаичные) пьесы Ромена Роллана.

Размышления об этом «французском» проекте снова переносят меня в Париж.

Лев Толстой в своем «Дневнике» упоминает отель «Мюрис» на рю де Риволи, в котором граф поселился по прибытии в Париж.

Через сто лет, в 1978 году, тоже самое сделал я, находясь в составе советской киноделегации, возглавляемой Филиппом Тимофеевичем Ермашом, нашим председателем.

Кроме нас двоих в этом отеле также поселились грузинка Лика Кавтарадзе с фильмом «Древо желания», в котором она снялась, армянский режиссер Генрих Малян с картиной «Наапет» и «Странная женщина» Ирина Купченко. Я же вез показать французам сразу две картины — «Сентиментальный роман» и «Ярославну — королеву Франции».

Франции!..

Программа была не просто официальная, а министерская — со множеством обедов, приемов и переговоров.

Впервые в жизни шофер открывал передо мной дверь, когда я (или мы с Ириной, составившие пару на время путешествия) садился в длинный лимузин.

От неловкости или по рассеянности я уронил на парижскую брусчатку свой старенький «Зоркий». Наш шофер оказался страстным коллекционером старинных фотоаппаратов. Страдальческим взором смотрел он на мою камеру, сокрушался поломке, взял ее с собой, съездил домой, привез свою «Лейку», чтобы я снимал Париж, пока мой «Зоркий» (вылитая копия «Лейки») будет в ремонте.

Я видел до этого некоторые европейские столицы — Варшаву, Вену, Берлин, Лондон, Рим, но Париж произвел на меня неожиданное впечатление необыкновенным простором бульваров, набережных и площадей, размашистостью «имперского» города. И ведь еще при этом ему удается оставаться домашним, уютным городом, по которому нужно и можно ходить пешком!

Музей кино, Эйфелева башня, Дворец инвалидов с гробницей Наполеона, Монмартр с белоснежной церковью Сакрекер, Центр Жоржа Помпиду, Музей импрессионистов, Лувр, Версаль, собор Парижской Богоматери — стандартный туристический набор.

А вот поездка в город Санлис, в монастыре которого, основанном Анной Киевской, она и похоронена, — это был подарок французских хозяев мне лично.

По дороге в Санлис я повидал Орлеан, конную статую Жанны д’Арк, фантастический замок Шамбор, еще не ведая, что через несколько лет я его буду снимать.

И вот через пару лет я снова в Париже. На этот раз с визитом к фирме «МК-2», которую возглавляет месье Марин Кармиц. Живу теперь не в столь изысканном отеле, как «Мюрис», — рабочая поездка отличается от помпезных «международных визитов» советской эпохи. Впрочем, я очень доволен достойным и милым отелем «Лютеция». Завершаются работы на нашей студии «Троицкий мост» над совместной с французами постановкой фильма «Такси-блюз».

Павел Лунгин, сценарист и сын сценариста (с его отцом Семеном Лунгиным мы когда-то работали над сценарием «Розыгрыш»), принес в нашу студию «Троицкий мост» свой сценарий под названием «Такси-блюз». Режиссер, который должен был бы, по нашим планам, ставить эту картину, запутался на этапе экспликаций, не сошелся с автором по ряду принципиальных позиций. Зато сам сценарист Павел Семенович на редкость толково выступал на наших худсоветах, и я в конце концов воскликнул: «Паша, да ставьте вы сами!..»

Лунгин решил попробовать. Он привлек в свою команду отличного оператора Дениса Евстигнеева. Подключил своих знакомых в Париже и Москве. Короче, оказался толковым и хватким производственником.

Мне сильно попало на бюро режиссеров «Ленфильма» за то, что дал работу непрофессионалу в то время, как на студии были свободные постановщики.

Успех фильма «Такси-блюз» обеспечил снайперский выбор исполнителя главной роли — Петра Мамонова. Тот же успех и с тем же исполнителем обеспечил Павлу Лунгину в его работе 2006 года — «Остров».

Не без помощи французских друзей фильм «Такси-блюз» попал на Каннский кинофестиваль 1990 года, где получил приз… за режиссуру!

«Вот так-то», — сказал я председателю бюро режиссеров Семену Арановичу.

А уж когда на том же фестивале другой фильм студии «Троицкий мост» — «Замри, умри, воскресни» Виталия Каневского — получил «Золотую камеру», к нам пришла известность, и вскоре все тот же успешный менеджер Павел Лунгин привез нам в «Троицкий мост» заказ телеканала «La Sept» — на семисерийный проект «Русские повести».

Как худрук студии, я зачастил в Париж.

Повести были предложены французами, они были подобраны по хронологическому принципу, отражая этапы современной истории России-СССР.

Марк Алданов — «Ключ». Поставил режиссер Павел Чухрай. (Канун революции.)

Всеволод Иванов — «Дитя». Режиссер Виктор Титов. (Гражданская война.)

Владимир Зазубрин — «Щепка». Поставил Александр Рогожкин. Фильм назывался «Чекист». (Красный террор.)

Сергей Залыгин — «На Иртыше». Режиссер Вячеслав Сорокин. (Коллективизация.)

Лидия Чуковская — «Рукопись». Режиссер Александр Муратов. (Дело врачей.)

Александр Вельский — «Зал ожидания». Режиссер Роза Орынбасарова. (Перестройка.)

Первый фильм из этой исторической панорамы, по рассказу Леонида Андреева «Тьма», посвященный российским террористам, ставил я.

С удовольствием вспоминаю общение с замечательными профессионалами — главой студии «Sodaperaga» Ги Селигманном, продюсерами Амбером Бальзаном, Пьером Шевалье, владельцем Седьмого телеканала Жеромом Клеманом, с хлебосольной русской парижанкой Ольгой Суффле и ее мужем Пьером.

Все сценарии мы получили от «La Sept». Их писал по-французски парижский знаток нашей литературы славист Жак Байнак. В обратном переводе с французского на русский эти тексты звучали ужасно. Всем нам, естественно, пришлось заново экранизировать русскую прозу.

Покинем на время моих друзей в Париже и перенесемся в Великобританию, в графство Суррей, в Гилфордский университет, куда я был приглашен в 2002 году славистом профессором Стивеном Хатчингсом для чтения лекций по проблемам экранизации литературных произведений.

Среди славистов — этой сугубо научной публики, съехавшейся со всех концов света, включая Америку, Израиль и Австралию, — я чувствовал себя белой вороной, поскольку был единственным практиком.

И тем не менее я чувствовал себя уютно: подавляющее большинство моих слушателей знали и любили нашего «Холмса».

Я сообщил аудитории, что, имея первоначальное филологическое образование, сделал в кино довольно много экранизаций, но никакого общего подхода к экранизации у меня нет. Если «Пиковую даму» А. С. Пушкина я перенес на телеэкран буквально слово в слово, сохранив текст повести до каждой запятой и каждого французского эпиграфа, то с рассказом Леонида Андреева «Тьма» я попал в западню.

Когда я глянул в книгу, то пришел в ужас. Оказалось, что экранизировать придется рассказ о молоденьком террористе, славном, милом, очаровательном девственнике. Скрываясь от полиции, он попадает в публичный дом к опытной, видавшей виды проститутке. Так у него происходит первая встреча с женщиной.

Эту историю про самого себя поведал в 1907 году на Капри Максиму Горькому и Андрееву эсер Рутенберг — убийца Гапона. История восхитила Андреева, и он взялся за перо.

«…Я хотел передать восторженное состояние героя, — писал Андреев, — готовящегося к террористическому акту».

Блок, читая вслух этот рассказ, рыдал и говорил: «Гениально!»

Большевики, впрочем, вместе с Горьким сожалели об «искажении идеально-человеческих чувств». А сам Рутенберг обиделся на упоминание в рассказе грязных ногтей на немытых ногах.

Между тем Зинаида Гиппиус назвала героя рассказа «обыкновенным андреевским дураком». А Лев Толстой припечатал: «Слабо, психологически неверно, много лишнего…»

Я понимал, что сегодня выражать симпатию к террористам грешно.

Помог Иван Алексеевич Бунин. В одном французском издании я наткнулся на его письмо, в котором он пишет, что террор придумали французы во времена Великой французской революции, а терроризм — дело русских. И что русский террорист — это человек, у которого из груди вынуто сердце и вместо него положена бомба.

Вот тогда у меня возникло решение, диаметрально противоположное нашей трактовке пушкинской «Пиковой».

Я придумал «перевертыш», схему набоковской «Лолиты»: вместо молоденького очаровательного революционера в фильме появляется поношенный, траченный жизнью экстремист.

Однако он оказывается девственником из-за своего революционного фанатизма: недосуг было прислушиваться ни к зову сердца, ни к зову плоти.

Его «учительницу» по части прелестей любви я сделал молоденькой девушкой. Это было типично для русских публичных домов, где девочки начинали с тринадцати лет («Яма» И. Куприна), а наша героиня тянула лет на шестнадцать-семнадцать. По роли она была гораздо глубже, умнее и опытнее бомбиста-революционера.

На эту роль я пригласил молоденькую Ксению Качалину, студентку ВГИКа (мастерская С. Соловьева). А роль террориста-девственника сыграл Олег Янковский. С Олегом до этого мы уже не раз работали, и на предложение сыграть вариант «Лолиты» он сразу откликнулся.

Единственный раз в жизни мне удалось снять весь фильм по порядку, сцена за сценой за четырнадцать дней.

Позже я узнал от актрисы Людмилы Шевель, что в Одессе в это же время она снималась в двух сериях телефильма «Ночь безумных» по тому же рассказу Л. Андреева. Но о самом этом фильме мы так никогда и ничего не слышали.

Проект «Русские повести» был показан по франко-германскому культурному каналу «Арте» и получил хорошие оценки в европейской прессе. Что не могло не радовать наших парижских заказчиков…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.