Глава 7 Разведчик-диверсант О.А. Горчаков

Глава 7

Разведчик-диверсант О.А. Горчаков

Здесь следует подробнее рассказать о нем.

Овидий Александрович Горчаков. Мы с ним были однолетками, и попали на фронт 17-летними. Мы долгое время считались детьми «врагов народа», следовательно, были людьми одной судьбы, особенно в предвоенные годы. Но, как ни странно, фортуна, вела нас одной тропой. Оба мы в суровое время Отечественной войны разными путями попали на обучение в диверсионно-разведывательные (партизанские) школы, он в Московскую № 003, я в Астраханскую № 005. Оба в одно и то же время были заброшены в тыл к немцам: я под Сталинград в Калмыцкие степи, он — на Западном направлении.

Но речь идет об Овидии Горчакове.

Он был человеком трудной и прекрасной судьбы. В годы Отечественной войны он месяцами работал во вражеском тылу на оккупированной территории Брянской и Смоленской областей, в Белоруссии и на Украине, затем в Польше и Германии. Везде он выполнял особые задания военной разведки и ЦШПД.

Он не имел права пользоваться своим именем. Даже фронтовые друзья знали его только под псевдонимами Астангов, Кульницкий, Зубков или Спартак. В штабной картотеке фронта он значился как Спартак. Командование высоко ценило его способности и доверяло ему операции большого политического значения. Одной из такой операцией явиласьпереброска через линию фронта членов Краевой Рады Народовой — будущего правительства народной Польши. Польские власти по достоинству оценили заслуги О.А. Горчакова, наградив его высшим военным орденом страны — крестом «Виртути милитари».

Своими подвигами он заслужил право считаться одним из лучших разведчиков того времени. Его имя в числе десяти самых выдающихся бойцов невидимого фронта занесено в энциклопедию «История Великой Отечественной войны», наряду с Зорге, Маневичем и Кузнецовым.

Советское правительство к военным заслугам Овидия Горчакова относилось более сдержанно. Ведь, как я уже упоминал выше, дети «врагов народа» героями быть не могли. Но вместе с тем уже после окончания Отечественной войны ему доверили работу в качестве синхронного переводчика у Сталина и Хрущева!

Позже Овидий Горчаков стал известным советским писателем. Он всегда писал о том, чему сам был свидетелем и что пережил сам.

Интересен отзыв маршала А.М. Василевского о моем друге. Он характеризовал его как «историка, борющегося за восстановление истины, искаженной «стратегами» от исторической науки в годы недавнего прошлого». Далее маршал Василевский писал:

«Очерк писателя Овидия Горчакова, которым открывается книга, одна из первых попыток воссоздать образ революционера и патриота Я.К. Берзиня (начальника разведупра генштаба Красной Армии, расстрелянного по указанию Сталина с клеймом «враг народа» — В.П.) — Овидий Горчаков в своих книгах стремился в первую очередь показать истоки высочайшего мужества, идейной крепости, обостренной партийной ответственности за командира, бойца самой передней грозовой линии

Раздумываешь над очерком о Яне Берзине, и в душе сами собой рождаются слова, с которыми хочется  обратиться к читателям, особенно к молодым. В биографиях героев-разведчиков, храбрых сынов советской армии и их подвигах — ярчайший замечательный пример для вас. Старайтесь в их беззаветном служении Родине, в их жизненной самодисциплине, в их духовной стойкости черпать для себя силы и вдохновение».

Овидий Горчаков скончался в мае 2002 года после тяжелой продолжительной болезни. Сердце и мозг этого неординарного человека не могли смириться с процессом разрушения его Отечества, служению которому он посвятил всю сознательную жизнь.

У меня дома над письменным столом висит его портрет (фотография конца 1980-х годов, где он изображен в костюме со всеми регалиями) с дарственной надписью: «Володе Пятницкому, другу по развед-диверсионным делам в страшное время сталинщины, от предпоследнего могиканина последнему».  Видимо он уже тогда предполагал, что покинет этот мир раньше меня. Чувствуя, что жизнь оставляет его, он завещал своей жене Алесе Васильевне кремировать его прах и развеять пепел над тем лесом в Могилевской области, где в 1942 году начинал свою боевую деятельность.

Овидий Горчаков работал в тылу немцев на центральных фронтах. Копаясь после войны в мемуарах уцелевших гитлеровцев, он в книге воспоминаний одного из офицеров полка «Нордланд» дивизии «Викинг» нашел подробное описание боя под разъездом Куберле с неизвестной партизанской группой.

Героическая гибель группы Л.М. Черняховского в то время прошла никем незамеченной. Только в конце 1960-х годов их посмертно наградили орденами «Красной звезды» под нажимом общественной кампании, поднятой Овидием Горчаковым.

Он в то время был в фаворе, и к нему прислушивались. А после выхода в свет его книг стали устанавливать памятники его героям в СССР и в Польше. Вот и на станции Орловская появился памятник с фамилиями бойцов героической группы Л.М. Черняховского № 66 «Максим». На памятнике выбиты гордые слова: «Они шли на смерть, а обрели бессмертие!».

Вот и пойми, существует ли объективность в оценке событий и подвигов? Например, Зою Космодемьянскую объявили Героиней Советского Союза за — то, что сожгла дом местных жителей в подмосковной деревне, оккупированной немцами. Зимней ночью она приняла его за конюшню немецкого обоза. А чем отличается подвиг 28 бойцов 316-й стрелковой дивизии генерал-майора И.В. Панфилова на разъезде Дубосеково от того, что сделали ребята группы «Максим»? Подобных примеров можно привести много. По-видимому, каждый раз в решении вопроса о награде решающим аргументом становились конъюнктурные соображения высшего руководства.

После войны, при встрече с бывшим начальником нашей спецшколы А.М. Добросердовым, я задал ему   этот вопрос. И он мне сказал, что Леонид Матвеевич Черняховский был сыном комбрига Матвея Черняховского, расстрелянного в 1937 году. Причина заключалась именно в этом. Я сам не раз сталкивался с ней. Существовала установка Сталина, что «дети врагов народа героями быть не могут, какой бы подвиг они не совершили».

И еще он мне сказал, «что не знает другой диверсионной группы, которая дала бы более эффективный результат, чем группа «Максим».

Узнав об этом из уст человека, которого уважал и к мнению которого относился с доверием, я понял, почему меня так тянуло к старшине Черняховскому, к этому молчаливому гордому человеку.

Я вспомнил, как уходя на задание он помахал мне рукой и крикнул «удачи тебе, сержант!». Думаю, что как и начальник спецшколы, по моей фамилии он понял, чей я сын. Ведь Осипа Пятницкого в то время в партии знали многие.