С Лубянки на Арбат…

С Лубянки на Арбат…

Если считаешь разведку профессией для получения заработной платы, не нужно к ней и близко подходить. Разведку надо любить… Без разведки армия слепа!

П. И. Ивашутин

Среди военных и чекистов бытует мнение, что идея предложить должность начальника ГРУ Ивашутину после снятия с этого поста генерала армии Серова принадлежала министру обороны СССР, Маршалу Советского Союза Родиону Яковлевичу Малиновскому, которого он знал по войне.

Якобы он заранее переговорил с первым зампредом Комитета, и тот сразу дал согласие. Какие доводы приводил маршал Ивашутину, что обещал, чем заманил, к сожалению, нам не дано сегодня об этом знать.

А вот признание самого Ивашутина, в одном из интервью он признавался, что в годы Великой Отечественной войны органы СМЕРШ, в которых он вырос от капитана до генерал-майора, занимались не только выявлением и уничтожением сопротивляющихся немецких разведчиков и агентов, но и осуществлением операций по глубинной разведке. «Я мог, если была необходимость, — сказал генерал, — послать своего разведчика для выполнения специального задания в Берлин, в Париж, в любое место за линией фронта. А фронтовая разведка должна была действовать только за линией фронта, там, где располагался противник…

Когда Серов был отстранен от должности начальника ГРУ, я сам захотел возглавить эту специальную службу и готов был добиться улучшения качества ее работы. Хотите знать почему?

Во-первых, я хорошо знал специфику работы военной разведки и имел представление о том, как работают военные разведчики ведущих мировых держав.

Во-вторых, в Комитете государственной безопасности мне стало тяжело работать. Честно скажу, на меня легла ответственность за работу всего аппарата КГБ, председателями которого стали назначаться люди некомпетентные — Шелепин, Семичастный.

Эти люди были политически зрелыми руководителями, но они абсолютно ничего не понимали в деятельности контрразведки. Круг моих обязанностей становился все больше и шире. Мне даже приходилось летать с Н. С. Хрущевым на съезды братских компартий, на различные международные совещания, где надо было обеспечивать его безопасность, хотя для этого был специальный заместитель председателя КГБ (генерал-полковник Захаров Николай Степанович, являвшийся с 1963 по 1969 год первым заместителем Председателя КГБ. — Авт .).

Поэтому после снятия Серова с должности начальника ГРУ я обратился в отдел административных органов ЦК КПСС по кадрам с просьбой поручить мне руководство военной разведкой, которая подвергалась в тот период серьезной проверке комиссией ЦК КПСС. Мою просьбу удовлетворили. Так я оказался в Главном разведывательном управлении…»

Скорее всего это была шутка, которую легко можно принять за правду, т. к. человек, прослуживший 24 года в органах, не может этого сказать по чекистской природе. Где правда, где вымысел, нам не дано узнать.

О некомпетентности в руководстве органами госбезопасности страны часто говорили и другие специалисты, профессионалы, видя, как с позиций личной преданности или по принадлежности к партийному ареопагу назначались руководители чекистских органов и подразделений военной разведки. Но таков был стиль руководства партии, так было принято укреплять чекистские органы.

Почетный сотрудник госбезопасности СССР, разведчик полковник Александр Пантелеймонович Святогоров, работавший во время войны в тылу у немцев по заданию начальника 4-го Управления НКГБ СССР генерал-лейтенанта П. А. Судоплатова под псевдонимом майора Зорича, тоже смело говорил на эту тему. Он был специалист по разведывательно-диверсионной линии. Принимал участие в оперативных операциях на территории Польши, Словакии и Германии, а также в уничтожении коменданта оккупированного Харькова генерал-майора фон Брауна. Он являлся консультантом советского фильма «Конец Сатурна». Был задействован в некоторых операциях по выводу агента КГБ Сташинского за границу для физического устранения отдельных лидеров ОУН. Так что ему есть основания верить в оценках «трудов праведных» некоторых руководителей КГБ. По последнему делу он отмечал:

«После побега Сташинского работа нашей резидентуры в Германии фактически была свернута. Тем самым тогдашний председатель КГБ СССР Шелепин оказал большую услугу антисоветским организациям: он разогнал чекистов, которые работали против них.

Я глубоко убежден, что Шелепин и Семичастный были в КГБ случайными людьми. Их как комсомольцев-выдвиженцев послали на руководящую должность в органы. Им было все равно, чем руководить, — цементным заводом или подразделением спецслужбы. А ведь они возглавляли не подразделение, а всю спецслужбу. Руководили дилетанты.

А кто такой дилетант — это курьезный человек, который испытывает удовольствие, делая то, что не умеет. Он относится к искусству, как халтурщик к ремеслу.

Их деятельность совсем не порой, а часто вызывала изумление у профессионалов, которые, общаясь с ними, убеждались, что они ничего не смыслят даже в азах разведки и контрразведки.

Судите сами: председатель КГБ официально объявил на весь мир, что наградил орденом СССР убийцу Бандеры — Сташинского. Это было немыслимое самодурство!»

Подобных «ляпов» наши высокие руководители КГБ, прыгнувшие на эти специфические должности с партийно-комсомольских трамплинов, и потом допускали великое множество. Вина на председателе КГБ генерале армии В. А. Крючкове лежит в том, что не уберег великую страну от предательского разрушения. Он в первую очередь отвечал за государственную безопасность. Мандат закона на арест бунтовщиков и мятежников у него был. Наверное, не хватило смелости, долга и профессионализма. Он бы спас и Горбачева от унизительного метания и страну от позорного разрушения. И все эти пьяные сидельцы в белорусском лесу покоились бы на нарах и проклинали судьбу, связавшую их с вероломством и авантюрой.

Об этом периоде жизни в чекистской среде, как бы в подтверждение слов Ивашутина и Святогорова, сказал честно и ярко другой фронтовик генерал-майор В. Н. Удилов в своей небольшой по формату, но глубокой по смыслу книге «Записки контрразведчика». Он писал:

«Обстановка в госбезопасности не изменилась даже во времена „хрущевской оттепели“. Наоборот! Партийная элита решила покрепче привязать к себе этот грозный орган. На руководящие посты, теперь уже КГБ, назначались видные партийные и комсомольские деятели: Шелепин, Семичастный, Андропов, Чебриков, Крючков. За ними тянулись десятки партийных и комсомольских работников рангом пониже на должности заместителей или начальников управлений…

Они создавали угодный партийной верхушке режим и, в конце концов, добились того, что в положении об органах госбезопасности говорилось:

„КГБ — это инструмент КПСС“.

Во время Брежнева вместо подбора кадров по деловым качествам возобладали родственные связи или по принципу личной преданности. Видимо, так было надежней! А то, не дай бог, вновь возникнет антипартийная группа, как в 1957 году…

В правоохранительные органы были направлены личные друзья Брежнева. В КГБ — Цвигун и Цинев, в МВД — Щелоков и зять генсека — Чурбанов. Кстати, во внешней торговле хозяйствовал вовсю сын, Юрий Брежнев, в черной металлургии — брат Яков и т. д. И так везде!

В органах КГБ, особенно во внешней разведке, собралось сынков отцов именитых видимо-невидимо!

Появились клановость и своеобразное соперничество между ними… Тех, кто критически оценивал обстановку и имел свое собственное мнение, под различными предлогами, подчас надуманными, увольняли с работы».

Потом кемеровский областной секретарь Бакатин был поставлен руководить комитетом госбезопасности, чтобы разломать и разгромить его полностью, предварительно сдав американцам святая святых любой спецслужбы, — схему слухового контроля кабинетов нового здания посольства США в Москве.

Именно эти исторические периоды страны проживал и за них переживал П. И. Ивашутин, болью своего чувствительного сердца воспринимая с одинаковой периодичностью повторяемые глупые эксперименты руководителей Советского Союза и новой России над государством с единым, трудно меняющимся народом.

Небезынтересно еще откровение одного из генералов ГРУ — Петра Спиридоновича Шмырева.

«В марте 1963 года начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза С. С. Бирюзов представил нам, офицерам и генералам ГРУ, генерал-полковника Петра Ивановича Ивашутина, которого некоторые из нас знали как первого заместителя Председателя КГБ. Он сразу же сказал, что никаких перестановок в кадровом составе делать не планирует, готов работать с теми, кто хорошо знает дело и умело выполняет свои служебные обязанности…

Новый начальник знакомился с делами и людьми основательно, всеми своими действиями показывая, что прибыл в ГРУ надолго. Основное внимание уделял разведке. С первых же дней деятельности генерал-полковника П. И. Ивашутина опытные военные разведчики отметили в его работе основные стратегические направления.

Первое — укрепление системы подготовки высококвалифицированных кадров военной разведки. В условиях жесткого противоборства с контрразведками ведущих западных государств советская военная разведка могла добиться новых результатов в оперативной деятельности, только значительно повысив качество подготовки офицеров-разведчиков.

Второе — сохраняя традиционные формы ведения разведки, Ивашутин стал уделять значительное внимание внедрению в практику сбора и обработки разведывательных сведений новых достижений в области радиоэлектронной техники, которые появились в отечественных научно-исследовательских институтах или проводились за рубежом, о чем он, как бывший первый заместитель Председателя КГБ, хорошо был осведомлен.

Третье — успехи СССР в освоении космического пространства открывали перед разведкой новые неограниченные возможности оперативного сбора сведений о состоянии вооруженных сил иностранных государств и передислокации их частей, подразделений, а также кораблей военно-морских сил. Ивашутин безотлагательно решил воспользоваться этими возможностями.

Как человек, который понимал и принимал одну непреложную истину, высказанную некогда Конфуцием, — учитесь так, словно вы постоянно ощущаете нехватку своих знаний, и так, словно вы постоянно боитесь растерять свои знания. А еще он знал, что великое искусство научиться многому — это браться сразу за немногое.

Изучение системы военной разведки он начал с определения формулировки или понятия управления ГРУ в новых временных условиях, признавая аксиому, — кто не умеет управлять, тот всегда становится узурпатором. Он по жизни им никогда не был и, естественно, становиться таковым не хотел.

Как государственник, он понимал, что выработка и усвоение процесса управления военной разведкой страны тесно связаны с политикой и находятся в непосредственной зависимости от нее, поэтому размышлял неторопливо, но действовал решительно.

Теорию управления подразделениями ГРУ он относил исключительно к области военной науки, исследующей проблемы руководства вооруженными силами или их частью, — составными элементами которой являлись для него органы, пункты управления, автоматизированные системы и связи, закономерности, тенденции, принципы и методы работы.

Все это, прежде чем увязать в единую систему, надо было познать. А как говорится, познание начинается с удивления той новой огромной махиной, какой было для него Главное разведывательное управление Генштаба. Но приобретать познания еще недостаточно для человека, надо уметь отдавать их в рост. И Петр Иванович постепенно это делал, понимая, что новые времена потребуют новых „песен“. И эти песни стали все громче и громче заявлять о себе. Он их слышал.

Вскоре в ГРУ появилось новое управление космической разведки. Быстро проявлялись и другие новые направления, которые начальник ГРУ генерал Ивашутин стремился активизировать с целью своевременного добывания точных и полных сведений о состоянии вооруженных сил вероятного противника и планах их использования против Советского Союза.

Генерал-полковник П. И. Ивашутин обратил внимание на то, что возможности Главного разведывательного управления по добыванию сведений разведывательного характера ограничены силами, которые имелись в его распоряжении. В то же время сведения, которые добывались разведывательными подразделениями видов Вооруженных сил СССР, в оценке военно-политической обстановки учитывались не в полной мере.

Начальник ГРУ добился разрешения начальника Генерального штаба ВС СССР организовать силами экспертов ГРУ проверку деятельности разведок видов Вооруженных сил. Результаты проверки срочно доложили начальнику Генерального штаба. Решение по докладу было однозначным — начальники видов Вооруженных сил по своей оперативной деятельности обрели компетентного старшего начальника в лице генерал-полковника П. И. Ивашутина.

Учитывая устремления американской разведки приблизить к границам Советского Союза подразделения и посты радиоэлектронной разведки, генерал Ивашутин поддержал предложение о создании на Кубе специальной группы радиоэлектронной разведки, нацеленной на разведку стратегических ядерных сил США.

По просьбе Ивашутина министр обороны СССР Р. Я. Малиновский обратился с письмом по этому вопросу к министру вооруженных сил Кубы Раулю Кастро. Переговоры с кубинскими официальными лицами в Гаване вел советский военный атташе полковник Валентин Мещеряков, в последующем ставший генерал-полковником.

Они, как и ожидалось, завершились положительно. В ГРУ была сформирована первая группа радиоэлектронной разведки „Тростник“, которая в ноябре 1963 года приступила к работе на Острове Свободы. Группу возглавил полковник В. Ф. Кудряшов…»

Прошло всего несколько лет, в Центр стали поступать интересные материалы. Поэтому результаты деятельности группы руководством Генштаба ВС СССР оценивались положительно. В 1977 году группу «Тростник» посетил генерал армии П. И. Ивашутин. Его сопровождали начальник информации генерал-лейтенант Николай Федорович Червов, Петр Спиридонович Шмырев и другие офицеры — специалисты по радиоэлектронной разведке.

П. И. Ивашутин глубоко вник в структуру и оперативные возможности группы по наращиванию количества добываемых разведсведений и тут же принял нужное решение, обеспечивающее качественное улучшение работы группы. После инспекции на объекте советской военной разведки руководителя ГРУ приняли президент Кубы Фидель Кастро и министр национальной обороны Рауль Кастро. Они обсудили с ним перспективы сотрудничества двух дружественных государств в области разведки.

Через год, в 1978 году, группа радиоэлетронной разведки «Тростник» была награждена вымпелом министра обороны СССР «За мужество и воинскую доблесть».

Надо признаться, что размещение сил радиоэлектронной разведки ГРУ на территории Кубы, несомненно, расширило возможности советской военной разведки по добыванию сведений о состоянии стратегических ядерных сил США, но эти возможности все-таки были в то время ограниченны…

Как их расширяли — это другой вопрос, о нем читатель сможет ознакомиться чуть ниже. К сожалению, у первого властителя России спецслужбы были на втором плане. Главное для него были баксы. Но этот позор будет потом.

* * *

Вернемся к началу «сватанья» Петра Ивановича в ГРУ.

На столе у первого заместителя председателя КГБ при СМ СССР Ивашутина затрещал телефон. Звонили из Административного отдела ЦК КПСС.

— Товарищ Ивашутин, завтра к 10.00 подъезжайте к нам в отдел. С вами хотят побеседовать, — голос в трубке был холодный, как остывшая из-за ремонта батарея в его кабинете.

— Есть, — по-военному ответил генерал-лейтенант и спокойно положил тяжелую гантель эбонитовой трубки на вилку телефонного аппарата.

Для него этот звонок не был столь неожиданным и пугающим, как это было в холодное лето 1953 года. Он знал, что не зря с ним говорил на эту тему министр обороны, да и он в разговоре с цековскими чиновниками заявлял, что не прочь «пойти служить в армию», поэтому был подготовлен, а потому спокоен, но предельно собран.

В ЦК, как и предполагал, предложили должность начальника Главного разведывательного управления Генштаба. Он дал согласие переехать на новое место службы и изменить чекистский профиль работы на военный, но, естественно, не строевой. Военная разведка по своим функциям напоминала работу Первого главного управления КГБ, — внешней политической разведки, с которой ему не раз приходилось соприкасаться в ходе руководства Комитетом. Эти подразделения разведки тогда входили в состав КГБ при СМ СССР.

Сборы были недолгими. От Лубянки до Арбата и Гоголевского бульвара рукой подать. Кабинет Ивашутину определили на третьем этаже старого здания Генштаба. Рядом с ним располагались оперативные управления. Управлению Информации ГРУ выделили место в другом помещении Генштаба. Это было богатое здание у Пречистенских ворот на Гоголевском бульваре, дом № 6. В то время оно было мало известно москвичам. Знали, что в нем размещаются какие-то объекты Министерства обороны СССР. На самом деле в 1963 году там располагались подразделения радиоэлектронных служб Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных сил СССР.

Сегодня с ним знаком каждый москвич. У входа помимо надписи — «Российский фонд культуры» — висит табличка:

«Здание XIX века. Восстановлено фирмой „Лусине“. 1994–1997 гг.».

Надо сказать, что эта усадьба известна с 1770-х годов. Потом на ее месте возник особняк почетного гражданина С. М. Третьякова, родного брата создателя Третьяковской галереи. С. М. Третьякова дважды избирали городским головой. Как и брат, он коллекционировал живопись, был активным членом Общества любителей художеств и Русского музыкального общества, а свою коллекцию завещал передать Москве.

Картинная галерея размещалась в парадных помещениях второго этажа этого особняка, основательно перестроенного в 1873–1875 годы в модном тогда русско-византийском стиле зятем Третьякова — А. С. Каминским.

При Третьякове здесь был один из притягательных салонов, который посещали Репин, Чайковский, Рубинштейн. В 1894 году хозяином особняка стал Рябушинский, признанный лидер либеральной буржуазии России. После октября 1917 года Рябушинский эмигрировал, а в доме разместились революционный трибунал и Верховный суд РСФСР. Позднее особняк находился в ведении Народного комиссариата по военным и морским делам, а затем продолжительное время его занимали службы Министерства обороны СССР. В открытых источниках нигде не говорится, что там находилось ГРУ.

В 80—90-е годы прошлого века он постепенно дряхлел, старился, разрушался. Судьба его в одночасье решилась по известной поговорке: не было бы счастья, да несчастье помогло. В феврале 1994 года от особняка практически ничего не осталось, — грянул разрушительный пожар. Огненная стихия уничтожила красивую мраморную лестницу, инкрустированный паркет, чудесную лепнину и люстры. Полностью выгорел флигель. Тогда подозрительные пожары часто возникали по Москве, не прекратились они и сегодня. Поджигатели смелели, очевидно, у них была «крыша».

В Интернете автор нашел такие слова благодарности фирме «Лусине»:

«Особняк приобрел свой первоначальный вид, — еще одна морщинка исчезла с древнего лика нашего города. И сделали это мастера из „Лусине“. Для многих из них Москва стала второй родиной — нельзя не любить город, которому отдаешь свою душу.

Остается добавить, что работу, за которую другие организации требовали огромные суммы, армянские реставраторы выполнили в два раза дешевле, чем предложили другие фирмы на тендер».

Что ж, дай бог, чтобы это была правда!

* * *

Петр Иванович, прежде чем прилететь и усесться в своем новом гнезде, решил узнать расположение своих подразделений. В один день он обошел всех их, ознакомился и с историческими справками на каждый объект. Он почти знал все подробности того, о чем говорилось выше. Когда Ивашутин распахнул парадные двери третьяковского «храма», в его глаза ворвалась белизна шикарной мраморной лестницы, разделяющей помещение как бы надвое на уровне полутораэтажной высоты.

«Да, — подумал Петр Иванович, — по сравнению с той аскетичной обстановкой, которая бытовала на Лубянке, здесь настоящий дворец. Как-то не привык я к такой роскоши, великолепию, пышности. Роскошь разоряет богатого и усугубляет нужду бедных. У Жан-Жака Руссо, кажется, есть слова, что роскошь может быть необходима для того, чтобы дать кусок хлеба нищим, но если бы не было роскоши, то не было бы и нищих».

Эти философствования он вспомнил так, для классовой оценки увиденного. Но потом, когда прошелся по кабинетам сотрудников, обставленных стандартной мебелью, понял, здесь все то же, что и на Лубянке, — одни мебельные фабрики штамповали столы и стулья для госучреждений с одинаковыми номерными латунными бирками.

Осваивать азы военной разведки ему было не надо, он их освоил еще в СМЕРШе. Это было время больших перемен — зарождение ракетного щита Отчизны, космической разведки, упор на добывание информации радиотехническими средствами. В 1961 году прошла денежная реформа с деноминацией денег, которая приравняла 1 новый рубль к 10 старым.

В 1964 году произошли перемены и в политическом руководстве.

12 октября 1964 года восемь членов Президиума ЦК КПСС: Л. И. Брежнев, Г. И. Воронов, А. П. Кириленко, А. Н. Косыгин, Н. В. Подгорный, Д. С. Полянский, М. А. Суслов и Н. М. Шверник — договорились вызвать в Москву из Пицунды «очумевшего от власти безграмотного неудачника» Хрущева для предъявления ему политических и личных обвинений.

Их поддержали в этом кандидаты в члены Президиума ЦК КПСС: В. В. Гришин, Л. Н. Ефремов, Ю. В. Андропов, П. Н. Демичев, Л. Ф. Ильичев, В. И. Поляков, Б. Н. Пономарев, А. П. Рудаков, В. Н. Титов и А. Н. Шелепин.

13 октября на новом заседании Президиума ЦК в присутствии прибывшего с курорта Никиты Хрущева Леонид Брежнев поставил вопрос о добровольной отставке главы правительства и руководителя партии. Хрущев стал активно сопротивляться, доказывая, что он все делал правильно. Пытался даже угрожать…

Однако уже 14 октября, поняв всю остроту обстановки и бесперспективность остаться у власти, он все-таки подписал текст заявления о своем уходе. В тот же день состоялся Пленум ЦК КПСС. Первым секретарем Компартии стал Л. И. Брежнев, а главой правительства — А. Н. Косыгин. На Пленуме было подтверждено правило, запрещающее соединение двух постов в одних руках. Получалось так, что «не суди, да не судим будешь». В 1955 году Хрущев снял Маленкова с поста председателя Совмина, присвоив эту должность себе.

Скоро, сразу же после Пленума ЦК КПСС на партактиве ГРУ Генштаба, где присутствовал Петр Иванович Ивашутин, зачитали закрытое постановление. В нем признавалось, что в результате ошибок и неправильных действий товарища Хрущева, нарушавшего принципы коллективного руководства, в Президиуме ЦК за последнее время создалась совершенно ненормальная обстановка, затрудняющая выполнение членами Президиума ЦК ответственных обязанностей по руководству партией и страной.

Товарищ Хрущев, занимая посты Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета министров СССР и сосредоточив в своих руках большую власть, в ряде случаев стал выходить из-под контроля ЦК КПСС, перестал считаться с мнением членов Президиума ЦК КПСС и членов ЦК КПСС, решая важнейшие вопросы без должного коллективного обсуждения.

Проявляя нетерпимость и грубость к товарищам по Президиуму и ЦК, пренебрежительно относясь к их мнению, товарищ Хрущев допустил ряд крупных ошибок в практическом осуществлении линии, намеченной решениями 20-го, 21-го и 22-го съездов партии.

Пленум ЦК КПСС считает, что при наличии отрицательных личных качеств как работника, проявившихся в последнее время, преклонном возрасте и ухудшении здоровья товарищ Хрущев стал утрачивать доверие ЦК КПСС и неспособен исправить допущенные им серьезные ошибки.

Учитывая поданное товарищем Хрущевым заявление, Пленум Центрального Комитета КПСС постановляет:

1). Удовлетворить просьбу товарища Хрущева об освобождении его от обязанностей Первого секретаря, Члена Президиума ЦК и Председателя Совета министров СССР в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья.

2). Признать нецелесообразным в дальнейшем объединять в одном лице обязанности Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета министров СССР.

Генералы и офицеры — члены компартии выслушали решение Пленума и одобрили его, единогласно проголосовав…

Петр Иванович был на стороне этих самых изменений, — личность Хрущева и появившийся теперь уже его культ личности многих коммунистов настраивали против зарвавшегося нового вождя. У Сталина был культ, как говорили, но была и личность, у Хрущева был тот же самый культ, но не было личности. Харизма грамотного, терпеливого и вдумчивого руководителя в нем отсутствовала. Военные же не забыли его волюнтаристскую реформу в армии, когда увольняли без пенсии даже таких офицеров, которым до 25 календарных оставалось несколько месяцев, а то и недель.

«Наверное, только дух и только Бог могут удержать человека от безнравственных деяний, — рассуждал Петр Иванович, — и то не всегда, в каждой человеческой душе живут созидатель и разрушитель, живут священное и порочное. Все зависит от того, чего у человека больше. У Хрущева в душе не было ни духа, ни Бога».

* * *

Другой проблемой была экономика. Стали ощущаться перебои с хлебом. Страна вынуждена была закупать зерно за границей, хотя достаточных валютных запасов не имелось. Первый автор этих строк учился тогда на втором курсе Высшей школы КГБ при СМ СССР. Если раньше в столовой на столах стояла тарелка с бесплатным хлебом, то в начале 1964 года за хлеб стали платить, хотя качество его изменилось в худшую сторону. Хлебокомбинаты выпекали булки с примесями кукурузной муки. Из пожелтевших хлебных мякишей слушатели лепили разные фигурки. Такой хлеб быстро черствел, превращаясь без сушки в сухари.

Хрущеву проблему с продовольствием тоже поставили в вину.

Так закончился путь авантюриста в политике, строившего планы сначала перегнать США по производству мяса и молока, потом по промышленным показателям, а в 1980 году вступить в полосу развитого коммунизма.

После смерти Р. Я. Малиновского новым министром обороны Советского Союза стал Маршал Советского Союза Андрей Антонович Гречко, которого Ивашутин знал, когда тот командовал в 1953 году войсками Киевского военного округа.

Прошло немного времени, и чужак-особист оказался профессионалом высочайшего класса, причем не только в охоте за шпионами, но и как гуру нашей агентуры, глубоко проникающей в секреты враждебно настроенных к нам стран.

«Интуиция у него была удивительная, — рассказывал автору контр-адмирал Анатолий Римский. — Он видел перспективу. Так, некоторые операции, казалось бы, обещавшие гарантированный успех, он внезапно требовал свернуть, и, как выяснялось позже, всегда оказывался прав. Поглощенный всецело работой разведки, он быстро становился настоящим профессионалом ГРУ, а потому смог окружить себя высококлассными и преданными офицерами и генералами, тоже настоящими профессионалами. Надо отметить, что он сохранял высокую работоспособность до глубокой старости. И еще я бы отметил в нем суровый и здоровый скептицизм.

В отпуск ездил только в ведомственный санаторий — в Эшери, и то только на две недели. Всегда нам, молодым, говорил, говорил без пафоса и квасного патриотизма, — надо, пока силы есть, поработать на Отечество, а потом отдыхать будем. Чувство исполненного долга на службе благотворно действует на здоровье».

И опять несколько слов о его здоровье и интуиции, высказанные бывшим начальником польской военной разведки Чеславом Кищаком:

«Он был среднего роста, крепкого спортивного телосложения, выносливый. Петр Иванович был значительно старше меня. Когда мы были вместе с женами в Омулеве на Мазурских озерах в Польше, то моя жена, которая могла бы быть его внучкой, не могла с ним конкурировать во время езды на велосипедах…

Голова у него работала отлично, как компьютер. Иногда удавалось перевести разговор на тему Афганистана, и он начинал оперировать фамилиями вождей племен, различиями между ними, кто на ком женат, чья дочь за какого вождя была выдана. И все сходилось. Я несколько раз это проверял. Был случай, когда спровоцированный Ярузельским Ивашутин начал сыпать тактико-техническими данными крылатых ракет. Я записал, а потом проверил. Опять все полностью сошлось. Он был сообразительным, способным, инициативным и очень уверенным в себе, хорошо знал себе цену. Когда ему сменили три звездочки генерал-полковника на одну большую, я поздравил его с этим повышением. Ивашутин же отреагировал своеобразно, сказав, что если бы он не перешел в контрразведку, то пошел бы гораздо дальше. Звание генерала армии, по всей вероятности, для него было недостаточным…»

А вот что сказал он Кищаку о вероятных берлинских событиях:

«…Однажды под влиянием какого-то заговора, а это уже было, на улицу выйдут бабы с детьми и начнут разбирать Берлинскую стену, ломать заграждения на Эльбе… Ты что, думаешь, мы выведем танковые дивизии и будем в этих женщин стрелять? Не те времена! Во время войны мир восторгался, когда мы убивали немцев, и чем больше, тем громче кричали „браво“. Сейчас, если бы мы убили даже одного немца, весь мир бы выступил против нас. И так будет. Эта граница и стена будут уничтожены…»

Уже в начале девяностых, уйдя на пенсию, в одном из своих выступлений Петр Иванович, предупреждая «горячие головы» из ельцинской команды, намеревавшиеся заменить разведку личностными отношениями руководителей, подставляющих свои плечи для похлопывания президентов США, заметил:

«Скажу прямо, не та еще международная обстановка, чтобы допускать снижение возможностей советской разведки. На планете не только остаются, но и появляются новые „горячие точки“, которые при определенных условиях могут перерасти в глобальный конфликт».

Кто-то из журналистов об Ивашутине сказал очень образно, что его напряженная жизнь, продолжавшаяся около девяносто трех лет, похожа на высокую горную вершину, скрытую густыми облаками. Чем выше этот человек поднимался по ступеням своей необычной служебной карьеры, тем меньше становилось известно о нем и о его деятельности.

Все сказано точно и выверенно.

* * *

Шло, нет, скорее, бежало время за плодотворной работой Петра Ивановича. Расширялись задачи и функции ГРУ, увеличивалась численность личного состава военной разведки. Тесновато стало работать разведчикам в особняке Третьякова. Ивашутин не раз ставил перед руководством Генштаба вопрос о смене здания штаб-квартиры ГРУ.

Однажды, это было в один из дней лета конца шестидесятых, он докладывал один важный документ начальнику Генштаба маршалу Захарову М. В., знатоку ГРУ, дважды побывавшему в должности начальника Генштаба. Первый раз с 1960 по 1963 год, когда был уволен с должности Первым секретарем ЦК КПСС из-за спора с ним о концепции дальнейшего строительства армии. После отстранения Хрущева от власти и гибели в авиационной катастрофе в 1964 году начальника Генштаба маршала С. С. Бирюзова Матвея Васильевича Захарова вновь назначают руководить мозговым центром Вооруженных сил СССР. Так вот, когда Захаров прочел документ и расписался, начальник ГРУ обратился к нему с вопросом:

— Матвей Васильевич, я уже вам докладывал, тесновато нам стало жить и работать. А министр обороны нам нарезал столько новых задач, что надо думать о расширении. То, что придется нам искать дополнительные площади, — это однозначно, ну не строить же нам на Гоголевском бульваре разного рода пристройки. Это получатся голубятни. Там-то и места-то свободного нет. Да, хорошо, что мы рядом с Генштабом, но это ведь не главное. С учетом автотранспорта, новых линий связи и возможной в недалеком будущем компьютеризации проблема отпадет сама по себе, — четко излагал проблему начальник ГРУ.

— Петр Иванович, — он его так всегда называл при докладах в своем кабинете, — я прекрасно понимаю твои сложности. Но пойми и меня — страна после «хрущевской оттепели» никак не может отойти — ее знобит, как при насморке.

«Донецкий шахтер» оставил завалы проблем, их надо разгребать. Да, гораздо легче увидеть проблему, чем найти ее решение, а с другой стороны, в народе так говорится, — вы не можете решить проблему, пока не признаете, что она у вас есть. И ты, и я эту проблему видим. Министрам — и прошлому Малиновскому и нынешнему Гречко — эту задачу я рисовал. И первый обещал, и этот обещает. Думаю, найдем выход. У меня на примете есть несколько вариантов, но пока тебе о них не скажу.

— Почему же, Матвей Васильевич? Вместе бы подумали, — улыбнулся Петр Иванович.

— А чтобы не сглазить! — ответил начальник Генштаба…

А через некоторое время созрело решение наверху, — руководству Главного разведывательного управления предоставлялось новое место по адресу Хорошевское шоссе дом № 76. Законченное панельное здание военного госпиталя — «стекляшка» — так ее назовут разведчики, передавалось для Петра Ивановича Ивашутина. Он съездил туда, обошел этажи и дал согласие на перемещение. Это по площадям было уже «что-то» по сравнению с домом № 6 на Гоголевском бульваре и другими помещениями, — синица в руках, а не журавль в небе. И надо же, рядом с Центральным аэродромом, с которого в тридцатые годы он поднимал в небо тяжелые бомбардировщики.

Потом Матвей Васильевич Захаров, узрев, что для ГРУ предложил строитель и квартирмейстер генерал А. Н. Комаровский, скажет:

— Петр Иванович, обманул меня Александр Николаевич со зданием для ГРУ. Обещал построить хоромы, а, в конце концов, подарил вам стекляшку. Коробка госпитальная — и только. Но все уже согласовано с министром и в ЦК. Ничего не смогу переделать.

— Матвей Захарович, это лучше, чем ничего, или того, что есть сейчас, — ответил начальник ГРУ.

На этом и порешили. Переезд начался с конца 60-х, а точнее с 1968 года.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.