Глава 3. Польский штаб партизанского движения

Глава 3.

Польский штаб партизанского движения

Польский штаб партизанского движения тогда дислоцировался северо–западнее города Ровно. В его подчинение перешли организованные в СССР пятнадцать отрядов, насчитывавшие 1875 человек, оснащенные всем необходимым имуществом и радиоаппаратурой.

Невдалеке от штаба размещалась Польская школа по подготовке партизанских кадров.

Александр Завадский, как заместитель главкома Войска Польского, находился в расположении штаба армии, более чем в ста километрах западнее штаба партизанского движения. Первый раз, когда я явился представиться Завадскому, как начальнику штаба, он выглядел усталым и обессиленным. У него отекали ноги, а чтобы уменьшить их отечность, он клал их на табуретку. Несмотря на усталость, в нем горел огонь бодрости.

— Трудно! — говорил он. — Много лет народ настраивали против Советского Союза.

В окне мелькнула фигура ксендза.

— Опять идет кляузник, — бросил Завадский.

Вошедший адъютант доложил, что ксендз просит его принять.

— Просите, — устало согласился Завадский.

Высокий, дородный, с излишне красноватым, ожиревшим и умиленным лицом ксендз вошел, перекрестился, пробормотал что?то непонятное.

Завадский пригласил его сесть.

Пастырь сел и выдавив умильную улыбку, сказал по–польски:

— Я не хочу вам мешать, но у меня очень срочное дело.

— Пан полковник не понимает по–польски и он нам не помешает, — ответил Завадский.

Ксендз согласно кивнул.

— Минуточку подождите, а пока посмотрите альбом войска Польского, — предложил мне Завадский.

Пока я рассматривал снимки, ксендз жаловался на безбожников и просил их унять. Говорил он долго.

— Ну и иезуит, — заметил Завадский после ухода попа.

Подали обед. Мы продолжили обсуждение вопросов, касающихся организации партизанской борьбы и обстановки на территории Польши, об аковцах[9] и о Войске Польском.

Во время работы в Польском штабе партизанского движения я занимался вопросами разработки плана действий польских партизан, а затем сосредоточился на материально–техническом обеспечении и подготовке диверсионно–десантных групп.

На территории Польши действовали не только польские, но и польско–советские партизанские отряды. Кроме того, советские военнопленные вливались в подразделения Армии Людовой. Работу по укрытию и направлению вчерашних невольников в партизанские отряды проводили специальные комитеты помощи советским военнопленным, созданные польской рабочей партией.

Одним из крупнейших партизанских соединений, действующим на территории Польши, была хорошо вооруженная бригада под командованием Ивана Николаевича Банова. К моменту создания Польского штаба она контролировала почти всю территорию от Бреста до Вислы. Ее отряды наносили существенные удары по врагу, заставляя его выделять для контрборьбы значительные силы, направляя их в первую очередь на охрану коммуникаций.

В феврале 1944 года перешло границу Польши наше партизанское соединение под командованием прославленного Вершигоры. Оно прошло всю Польшу через Жешевское и Люблинские воеводства, пересекло Варшавское и Белостокское и вышло с территории Польши. Появление наших партизанских отрядов в Польше и материальная помощь Советского Союза отрядам Армии Людовой усилили там размах партизанской борьбы.

— Туго нам без помощи Советского Союза, заметил Завадский. Подчас аковцы не только не ведут борьбу против гитлеровцев, но иногда помогают им в операциях против Гвардии Людовой и партизан. А гитлеровцы продолжают уничтожать поляков.

После беседы с Завадским мы с группой работников из оперативного отдела во главе с И. Н. Кондрашовым засели за составление плана развертывания партизанской борьбы на оккупированной территории Польши.

План был разработан, утвержден, но противник вносил в него свои коррективы.

Обстановка в тылу врага на территории Польши к лету 1944 года сложилась довольно?таки запутанная.

В начале июня в Яновских лесах Люблинского воеводства сосредоточилось около трех тысяч польских и советских партизан, в том числе соединения и отряды Чепиги, Шангина, отряды Прокопюка[10], Карасева, Неделина и Василенко, насчитывавшие около 1800 человек.

Немецкое командование начало сосредотачивать регулярные войска с задачей окружить и полностью уничтожить партизанские отряды на Люблинщине.

8 и 9 июня в районе Яновских и Липских лесов скопились фашистские силы, вдесятеро превосходившие общую численность партизан и имевшие огромное преимущество в вооружении.

К 14 июня гитлеровцам удалось окружить наши отряды. Однако в ночь на 15 июня сосредоточенным ударом партизаны прорвали вражеское кольцо и вышли в Сольскую пущу. Это давалось не легко. Партизаны несли тяжелые потери, в эти дни погиб командир партизанского соединения В. Чепига. Новая попытка немцев предпринятая в Сольской пуще также не имела успеха. К вечеру 23 июня партизанские отряды вышли из второго кольца и обрушили удары по вражеским тылам в других районах.

Большую помощь нам оказывали советские военные летчики. Доставляемые ими боеприпасы, оружие и продовольствие вдохновляли партизан и помогали отбивать атаки врага.

6 июня наши союзники открыли наконец второй фронт. Но, то ли его очень долго ждали, то ли по другим причинам открытие этого фронта не произвело на нас впечатления.

Водитель моей автомашины донской казак Павел Володин, узнав об открытии второго фронта в Европе, изрек:

— Когда нужно воевать, то и следа их не отыскать, а теперь спешат в Германию за трофеями.

Спецшкола

Работая в Польском штабе партизанского движения, я продолжал проводить учебные занятия в школе Украинского штаба партизанского движения (она находилась поблизости). Ее начальником являлся П. А. Выходец. Это была хорошо организованная школа, где бывалые минеры передавали свои знания добровольцам из других стран.

Учеба включала теоретическую и практическую подготовку. Школа имела все необходимые учебные пособия по вопросам организации, тактики партизанской борьбы, наглядные пособия по нарушению работы вражеского тыла, а также памятки, инструкции, наставления и макеты, различные взрыватели, замыкатели и мины.

При обучении новых партизан и повышении мастерства мы использовали материалы обследования результатов действий.

Например, П. П. Вершигора во время рейда на Вислу и Сан поставил перед своим заместителем майором С. В. Кальницким задачу[11]:

— Разрушить водокачку на станции Горынец, где заправлялись водой паровозы, ведущие поезда на фронт по линии Рава–Русская–Львов.

— Будет выполнено! — четко ответил майор.

Проведя разведку, Кальницкий вместе с напарниками Иваном Тюляковым, Костей Егоровым и Леонидом Кожановым появились в комнате дежурного по станции и приняли на себя дежурство. Иван Тюляков тотчас побежал к водокачке устанавливать автоматические мины. В это время сверкнули огни прибывающего поезда.

— То литерный! — тревожно предупредил дежурный поляк.

— Закрывай семафор! — приказал ему Кальницкий, и тот послушно выполнил команду.

Как и предполагал Кальницкий, машинист остановил поезд перед красным светофором. Смельчаки успели заминировать водокачку и рельсовый путь, на который прибывал литерный поезд.

— Открывай семафор! — приказал Кальницкий дежурному. Поляк–дежурный уверенно открыл семафор и обратился к командиру группы:

— Подождите, пан, нех их холера тисне, шваба клятого. Я пиду з вами. — И пошел.

Паровоз дал гудок и, набирая скорость, двинулся на станцию Торонец. Вскоре послышались взрывы. Рвались автоматические мины под поездом, взлетела на воздух и водокачка.

Результаты подготовки в школе были блестящими. Все инструкции, подготовленные в украинской школе, мы использовали и в школе при Польском штабе партизанского движения.

Преподавание вели опытные инструкторы — лейтенанты Прокофьев и Соколов, прошедшие подготовку в Высшей оперативной школе особого назначения и возглавлявшие потом диверсионную службу в партизанских соединениях Украины.

Старая гвардия

В польской школе я встретил знакомых интербригадовцев — инженера по образованию, бывшего капрала Польской армии Генриха Торунчика, который нелегально в начале 1937 года добрался из Лодзи до Испании. Высокий брюнет, Торунчик сражался на Мадридском фронте, потом на Арагонском, участвовал в трагической битве под Уэской, в наступательной операции под Брюнте. В битве на реке Эбро он стал начальником штаба батальона.

До Испании Генрих Торунчик прошел практическую школу борьбы в Польше. Благодаря его способностям и несгибаемой силе воли, ему удалось получить высшее образование. Пробовал он учиться и на офицера, но его исключили из школы как «недостойного по моральным и политическим качествам». Это было при Пилсудском[12]. После окончания службы в армии его арестовали за коммунистическую пропаганду.

Снова я увидел его в конце апреля 1944 года, когда он зашел в Украинский штаб партизанского движения с письмом Кароля Сверчевского, который просил оказать ему помощь. С большим удовольствием мы выполнили эту просьбу. И в школе мы с ним встретились как старые знакомые.

Встретил я в школе и второго «испанца» — Леонида Ефимовича Рубинштейна, тоже сражавшегося в рядах интербригадовцев, под командованием Сверчевского. В 1933 Леон участвовал в операции по срыву празднества в честь Пилсудского в Лодзенской филармонии. Одиннадцать отважных хлопцев проникли на празднество. Один из них выключил в зале свет. Другие разбросали листовки и выпустили голубей. Один из голубей с красным флажком сел на раму с портретом Пилсудского. Полиция произвела осмотр выходивших молодых людей из филармонии и без труда обнаружила у Леона под полой пиджака следы голубя.

Леон отсидел в тюрьме. Потом эмигрировал во Францию, там учился и, когда началась война в Испании, то в должности командира батальона сражался против Франко.

И вот передо мной вновь Рубинштейнчик. Вспоминаем былое. Говорим по–русски. Переходим на испанский. Я понимаю и по–польски. Есть о чем вспомнить. Пришлось и мне действовать в Испании вместе с поляками. Выносливые и храбрые люди.

В школе я встретил много старых знакомых, которые учились в первых партизанских школах. Среди них партизанская группа Вячеслава Антоновича Квитинского, бывшего командира отряда «Красный фугас» в соединении А. Грабчака–Буйного. Квитинский подбирал себе смелых людей различных специальностей. Если командиру будущей бригады, успешно действовавшей в Польше и Чехословакии, пустившей под откос не один десяток вражеских эшелонов, подорвавшей свыше 100 вражеских автомашин стукнуло всего лишь 24 года, то многим минерам его группы не было и 18 лет.

Квитинский — артиллерист по специальности, попал в окружение. Пытаясь выйти, оказался у партизан. Он быстро понял силу мин, стал энтузиастом диверсий в тылу врага и вырос в талантливого командира партизанской бригады.

Встретил я здесь и другого коллегу — Александра Степановича Ефимова. Он стал партизаном в 1942 году, когда ему едва исполнилось двадцать лет. По роду службы он должен был находиться в нашем тылу, а он рвался в тыл к противнику. Высокий, худощавый, неторопливый, вдумчивый, он познакомился с партизанами и «заболел». Свою смелость он показал в тылу противника на Кавказе зимой 1943. В феврале 1944 года он пешком достиг соединения В. П. Чепиги, став его заместителем по диверсиям.

Тяжело пришлось этому соединению в Польше. В Яновских лесах оно попало под удар карательной операции противника. Командир погиб. Сержант Ефимов с группой бойцов вырвался из окружения, вышел к своим и несмотря на незнание венгерского и немецкого языков стал готовиться к переброске в тыл противника на территорию Венгрии, затем воевал в Чехословакии.

В школе я встретил двух Егоровых. Один — Михаил Алексеевич — командир танка, попавший 29 июня 1941 года в Минске в плен при выходе из окружения. Он использовал первую же возможность для побега и благополучно добрался до своих войск. Прошел обучение в специальной школе и не раз выполнял боевые задания вначале у Вершигоры, потом — у Федорова. После соединения партизан А. Ф. Федорова с советскими войсками, добился направления в школу к Выходцу. Ему удалось добраться до Словакии, где он действовал в соединении под командой Дибровы, успешно проведя несколько трудных операций по разрушению мостов и подрыву воинских поездов.

Алексей Семенович Егоров вступил на путь партизанской борьбы, сменив должность начфина школы на заместителя командира по диверсиям крупного соединения.

Встретил я в школе и молодого энергичного подрывника Александра Романовича Кузнецова. Он стал партизаном в семнадцать лет, окончил специальную школу в Москве и участвовал в боевых действиях в тылу противника в Московской, Смоленской, Калининской и Орловской областях.

Вместе с Платоном Воронько, его направили в соединение под командованием С. Ковпака[13]. Во 2–м батальоне соединения он подготовил 38 подрывников. Во время Карпатского рейда его ранило, позже его эвакуировали в наш тыл. Выздоровев, он обучал курсантов в школе.

Бандеровцы

Я столкнулся с бандеровцами[14] еще в период работы в Польском штабе. В западных районах, близ Ровно, где размещался штаб, несмотря на продвижение Советской Армии, они продолжали действовать.

Кто такие бандеровцы? Чтобы сегодня не говорили, бандеровцы — организация украинских националистов — являлись по существу немецкой агентурой. Из?за них, на Западе Украины до подхода сюда крупных партизанских соединений Ковпака, Федорова и Бегмы[15] партизанская война не велась. Лишь этим партизанским соединениям, несмотря на то, что бандеровцами народ был морально подавлен, удалось очистить от бандеровских банд и оккупантов западные области Украины. Здесь очень большую роль сыграл отряд Грабчака (Буйного). Его боевики внедрялись в ОУН — УПА (Украинской повстанческой армии), знали их «провод» вплоть до Мюнхена и Кельна.

Сельское население жило в постоянном страхе. Бандеровцы приходили по ночам, забирая у селян продукты, якобы для партизан, на самом же деле передавая их немцам.

Борьба ОУН–УПА с Красной Армией и советскими партизанами значительно облегчала жизнь гитлеровским захватчикам и являлась наиболее эффективной и продолжавшейся на протяжении всей войны формой сотрудничества националистов с оккупантами. Инициированные националистами схватки с нашей Армией начались с первых дней войны. В июле 1941 года отличился в боях под Винницей печально известный батальон «Нахтигаль», входивший в армию вторжения. В августе того же года был сформирован с разрешения немцев отряд «бульбовцев» для борьбы с советскими партизанами и попавшими в окружение красноармейцами. В сентябре была выдвинута в качестве первоочередной задача по очистке оккупированных немцами территорий от «большевистских агентов», т. е. партизан. В 1942 году националисты развернули кампанию по дискредитации советских и польских партизан в глазах населения. С созданием УПА осенью 1942 года вооруженная борьба с партизанами приобрела систематический характер[16].

В 1943 УПА возглавил Бандера. С этого момента за отрядами националистов закрепилось название бандеровцы.

19 апреля 1944 года состоялось информативное совещание руководителей отделов контрразведки немецкой группы армий «Юг», на котором были подведены предварительные итоги и определены перспективы сотрудничества с бандеровцами. Выступая на совещании, руководитель абверкоманды 101 подполковник Линдхард с удовлетворением констатировал, что поступающие от УПА разведматериалы и обширны, и довольно ценны, что украинские националисты в совместных с вермахтом боевых действиях показали себя надежным союзником. Отряды УПА, заключил он «оказали нам в некоторых политических ситуациях неоценимые услуги». Высоко оценил сотрудничество с бандеровцами руководитель абверкоманды 202 подполковник Зелингер. Без бандеровцев, подчеркнул он, успешная деятельность его команды была бы просто невозможна. Лишь руководитель абверкоманды 305 подверг хорошо зарекомендовавших себя союзников критике. Он указал, что массовые убийства бандеровцами польских специалистов «наносят ущерб экономическим интересам Германии»[17].

Давайте представим, какой масштаб должны были принять убийства поляков, чтобы отнюдь не бывшие кроткими агнцами руководители абверкоманд — карательных отрядов забеспокоились! С 1943 по 1944 вырезали только на Волыни 80 тысяч поляков, в том числе женщин и детей. Бандеровский приказ от 19 февраля 1944 года предписывал «ликвидировать польские следы так, чтобы не осталось и признаков, что там мог кто?то когда?нибудь жить». Убивали бандеровцы и украинцев, за независимость которых, как сейчас часто говорят, они боролись. Известно, что лишь за период с 1944 по 1945 ими было убито 30 тысяч человек. Среди них люди различных профессий и убеждений, взрослые и дети, мужчины и женщины[18]. И это под конец войны!

Борьба с бандеровцами не закончилась и после Победы. Уже после войны я возвращался из Германии, будучи заместителем начальника Управления восстановительных работ №20 МПС. Переехав границу Польши вечером собирался было ехать дальше, но меня остановили пограничники.

— Опасно!

Я заночевал в комендатуре, но уснуть не смог, так как пограничная застава несколько раз в ночь поднималась по тревоге: были то поджоги, то обстрел со стороны оуновцев. Позже мне еще пришлось столкнуться с бандеровцами, но об этом — впереди.

Новая командировка

Инженерное обеспечение действий партизан, руководимых Польским штабом, зависело от поставок вооружения. Тут все упиралось в самолеты. А их выделяли мало. Это была беда на протяжении всей войны.

Пробивая самолеты, я случайно встретился с начальником советской военной миссии в Югославии генерал–лейтенантом Николаем Васильевичем Корнеевым, бывшим в начале войны начальником штаба двадцатой армии, в полосе которой мы ставили заграждения. Генерал Корнеев предложил мне перейти к нему в миссию. Я доложил Завадскому. Тот пробовал отговорить меня, но потом дал согласие.

Война близилась к концу, и мне очень хотелось побывать на Балканах, где условия борьбы были более сложными, а горный рельеф чем?то напоминал Испанию.

— Наверное, до победы не увидимся, высказал я свое предположение друзьям. Я тогда не знал, что Ефимова не увижу никогда, а с Сашей Кузнецовым встречусь в Румынии (недавно он умер в Измаиле).