Кратковременная оттепель и ее причины
Кратковременная оттепель и ее причины
Примерно с середины 1934 года в англо-советских отношениях началась временная, вернее кратковременная, оттепель. Главных причин тому было две.
Первая причина состояла в том, что в январе 1933 года в Германии к власти пришел Гитлер. Сначала правящая Англия не принимала «фюрера» слишком всерьез. Я хорошо помню, как на протяжении всего 1933 года британские политики разных направлений — консерваторы, либералы, лейбористы — еще спорили по вопросу о том, удастся ли Гитлеру удержаться у власти Даже такой опытный государственный деятель, как Ванситарт, занимавший в то время ключевой пост постоянного товарища министра иностранных дел, как-то летом 1933 года в разговоре со мной сказал:
— У Гитлера очень много трудностей и врагов — внешних и внутренних… К нему относятся крайне подозрительно французы, бельгийцы, чехи, поляки… Внутри нацистской партии неспокойно… Есть люди, претендующие на первое место в ее рядах, с которыми Гитлеру не легко справиться… Не исключено, что внутренняя драка приведет нацистскую партию к развалу… Надо подождать да посмотреть.
Что же касается лейбористских лидеров, то они в большинстве были убеждены в недолговечности нацистского господства в Германии.
Однако с 1934 года, особенно же с середины этого года, после того как Гитлер уничтожил группу Рема и вообще разгромил внутреннюю оппозицию в своей партии, настроения в правящих кругах Англии стали меняться. Они начали понимать, что гитлеризм укрепляется и что с ним придется серьезно считаться, по крайней мере в течение целого ряда лет. Это вызвало в правящих кругах беспокойство и тревогу. В их памяти сразу воскресли события и обстоятельства первой мировой войны, когда Великобритании пришлось с величайшим трудом защищать свои мировые позиции от опасных покушений со стороны германского империализма. Стремления, лозунги, требования Гитлера явно предвещали возрождение старых планов германской гегемонии, сыгравших столь большую роль в развязывании первой мировой войны, — быть может даже в еще более грозной форме, чем тогда. Перед правящими кругами Англии все настойчивее вставал вопрос: что же делать?
Первоначальная их реакция сводилась к мысли: надо восстановить Антанту эпохи первой мировой войны, то есть военный союз Англии, Франции и России против Германии. Правда, вместо царской России теперь был Союз Советских Социалистических Республик, это было неприятно, очень неприятно, но в конце концов в международной политике руководятся не эмоциями, а практическими интересами. Если интересы требуют, приходится проглотить и горькое лекарство. Так случилось, что в описываемое время не только лейбористы и либералы, но даже многие консерваторы стали серьезно думать об улучшении отношений с Советской страной.
Вторая причина наступления оттепели состояла в том, что после конфликта из-за дела «Метрополитен-Виккерс» правящие круги Англии окончательно убедились в силе и крепости СССР и пришли к выводу, что отныне «советский фактор» стал постоянным элементом мировой ситуации. Независимо от симпатий или антипатий его надо было принимать во внимание при всех политических расчетах и построениях. И так как британские политики всегда отличались умением считаться с фактами (даже неприятными), то после подписания торгового соглашения 1934 года они начали прикидывать, как лучше использовать в своих интересах так неожиданно для них обнаружившееся могущество СССР. И мысли их, как я только что говорил, стали все больше обращаться к традиционным путям Антанты первой мировой войны.
Одно случайное обстоятельство сильно содействовало такому повороту в настроениях правящих кругов Англии. В феврале — апреле 1934 года разыгралась памятная «челюскинская эпопея». Сотня советских людей, в том числе женщины и дети, во главе с О. Ю. Шмидтом после гибели «Челюскина» оказались на полярной льдине, далеко от твердой земли. Западный мир, его пресса, политики, ученые, полярные исследователи считала «челюскинцев» погибшими. Они пели им отходную. Но советский мир думал и чувствовал иначе. Сами «челюскинцы» не только не пришли в панику и не пали духом, а создали на льдине изумительно организованный коллектив, который высоко держал знамя Советской страны, продолжал научную работу, заботился о здоровье и бодрости своих членов. Глава ледового лагеря О. Ю. Шмидт даже прочитал для своих товарищей курс лекций по историческому материализму. В то же время Советское правительство и советский народ мобилизовали все возможности для спасения попавших в беду соотечественников. Люди, средства, техника, радио, авиация — все было поставлено на службу благородной цели, и в конце концов все «челюскинцы» были спасены. Были вывезены на самолетах даже восемь собак, имевшихся в лагере.
Полярные драмы всегда привлекали к себе сочувственное внимание широчайших кругов людей. «Челюскинская» драма привлекла такое внимание с особенной силой как потому, что ее жертвами была целая сотня мужчин, женщин и детей, так и потому, что наличие радио позволяло следить за всеми, даже мельчайшими, событиями в жизни ледового лагеря. Мужественное поведение «челюскинцев» вызывало восхищение повсюду, во всех кругах, независимо от политических взглядов и настроений их носителей Вместе с тем колоссальная энергия и огромные затраты Советского государства, брошенные на дело спасения «челюскинцев», просто поразили буржуазный мир. Помню, в те дни Ллойд Джордж мне сказал:
— Это потрясающе! Ни одно другое правительство не приложило бы столько усилий для спасения арктических исследователей. Это очень благородно и… и очень умно!
В глазах либерального лидера вдруг заискрилась лукавые огоньки, и он неожиданно закончил:
— Поздравляю вас! Вы одержали большую дипломатическую победу.
Ллойд Джордж был прав. Да, эта «челюскинская эпопея» не только еще раз подтвердила силу и жизнеспособность Советского государства, но и ярко показала — перед всем широким миром показала — его благородство, его гуманизм, его глубокую разумность. Одним ударом популярность СССР поднялась так высоко, особенно среди трудящихся во всех концах мира, как ее не подняли бы годы и годы упорной пропагандистской работы. Внешним проявлением этого был тот факт, что портрет О. Ю. Шмидта в течение многих месяцев не сходил со страниц буржуазных газет.
«Челюскинская эпопея» сыграла немалую роль и в развитии той оттепели в англо-советских отношениях, которая началась с середины 1934 года. Она психологически облегчила многим недругам СССР переход на новые политические позиции.
В конечном итоге, как результат всех вышеуказанных обстоятельств, в правящих кругах Англии временно получили преобладание те элементы, которые стояли на позиции возрождения Антанты.
Здесь будет уместно сказать, что в период между двумя мировыми войнами британский господствующий класс распадался по вопросу об отношении к СССР на две главные группировки.
В одной преобладал принцип государственного интереса — эта группировка видела, что Англия и СССР как державы не имеют никаких серьезных противоречий, а в области экономической даже могут быть очень полезны друг другу. Данная группировка отстаивала политику сближения с СССР. Ее наиболее видными представителями были такие люди, как Ллойд Джордж, Бивербрук, Иден, Ванситарт и др. После прихода Гитлера к власти к этой группировке присоединился и Черчилль.
В другой группировке, напротив, преобладало слепое чувство классовой ненависти к СССР как к стране социализма. Эта группировка считала необходимым при всяких условиях атаковать Советский Союз, даже в ущерб национальным интересам Англии как государства. Ее наиболее видными представителями были Керзон, братья Чемберлен — Остин и Невиль, Биркенхед, Джойнсон Хикс, Саймон, Галифакс и др. До 1934 года с этой группировкой шел и Черчилль.
Каково было соотношение сил между двумя названными группировками?
Это соотношение, конечно, не представляло собой постоянной величины, в зависимости от различных событий и обстоятельств оно менялось год от года. Но все-таки в общем и целом «группировка классовой ненависти» (которую в дальнейшем я буду называть «чемберленовцы») была гораздо могущественнее, чем «группировка государственного интереса» (которую в дальнейшем я буду называть «черчиллевцы»). В середине и второй половине 30-х годов расстановка сил внутри господствующего класса Великобритании (беря за одну скобку консерваторов и либералов) была примерно следующая в консервативной партии — три четверти шли за Чемберленом и лишь около одной четверти стояли на позиции Черчилля; либералы делились между двумя группировками приблизительно пополам, однако в эти годы они уже явно шли к упадку и потеряли большую часть своего прежнего политического влияния. Отсюда ясно, что в рассматриваемый период чемберленовцы в рядах господствующего класса играли решающую роль, особенно с учетом того, что в эпоху между двумя мировыми войнами они слишком долго стояли у власти и сумели заполнить своими сторонниками большую часть государственного аппарата.
Конечно, чемберленовцам приходилось считаться с лейбористами, которые к середине 30-х годов уже превратились во вторую основную партию Англии, вытеснив из этой позиции либералов.[10] Дважды, в 1924 и 1929–1931 годах, лейбористы даже образовали правительства, правда, правительства меньшинства. Лейбористы официально находились в оппозиции к чемберленовцам и стояли за сотрудничество с СССР. В 1924 году первое правительство Макдональда установило дипломатические отношения с нашей страной, а в 1929 году второе правительство Макдональда восстановило эти отношения, разорванные консерваторами за два года перед тем; второе правительство Макдональда заключило также с Советским Союзом выгодное для обеих сторон торговое соглашение 1930 года Английский рабочий класс, несомненно, хотел поддержания самых дружеских отношений с Советским государством (он это особенно ярко показал в 1920 году, сорвав попытку военной интервенции Англии против РСФСР во время советско-польской войны), однако лейбористская партия в своей деятельности далеко не полно отражала эти настроения масс. Хуже всего дело обстояло в ее верхушке; до 1931 года Рамсей Макдональд, Филипп Сноуден, Джимми Томас и некоторые другие почти открыто стремились ориентировать партию против СССР, а после того как в 1931 году они были исключены из ее рядов и, образовав эфемерную партию «национал-лейбористов», перебежали в лагерь консерваторов, среди ортодоксальных лейбористов, оставшихся в партии, всегда прощупывалось определенное течение, в душе сочувствовавшее исключенным лидерам, но избегавшее говорить об этом открыто.
В результате сопротивление лейбористской оппозиции чемберленовцам оказывалось значительно слабее, чем могло бы быть, и это открывало перед чемберленовцами достаточно широкое поле действия для саботажа англо-советского сближения.
Приведенные цифры с несомненностью свидетельствуют, что к середине 30-х годов консерваторы и лейбористы являлись двумя основными партиями страны, что либералы отошли даже не на второй, а на третий план и что «национал-лейбористы» Макдональда были почти пустым местом. Это значило, что три четверти консерваторов плюс половина либералов при известной пассивности лейбористской верхушки имели возможность эффективно саботировать англо-советское сближение.
Как бы то ни было, но наличие в рядах господствующего класса двух указанных выше группировок и постоянная борьба между ними прошли красной нитью через всю историю англо-советских отношений между двумя мировыми войнами, причем то та, то другая группировка (конечно, с учетом удельного веса лейбористской оппозиции) накладывала свой отпечаток на практические шаги британского правительства в отношении СССР. С середины 1934 года, в силу указанных выше причин временное преобладание получили черчиллевцы, и это нашло свое выражение в целом ряде конкретных фактов.