Рождение второго ребенка
Рождение второго ребенка
12 ноября 1997 года я проснулась в одиннадцать часов вечера от ужасной боли. Не могу понять ее источник. А. спит рядом со мной, я должна ее разбудить и отвести в соседнее помещение — студию, где спят Филлип и Нэнси. Предыдущей ночью они были «в забеге», но, надеюсь, уже закончили, так как, по-моему, я собралась рожать.
Я трясу А. и говорю ей, что рожаю, поэтому нам надо идти к папочке. Когда мы подходим к соседнему зданию, я должна выпустить руку А. и двумя руками рвануть тяжелую дверь студии. Иногда, когда я одна, я стою и неотрывно смотрю на эту дверь, когда-то запиравшую мою тюрьму. Теперь у меня другая тюрьма. Я могу бродить по двору, сколько мне вздумается, но я все равно пленница. Я чувствую, что меня связывают с этими людьми — моими похитителями — невидимые узы вместо наручников. Никому нет дела до того, что я здесь.
Мне удается открыть дверь, я снова беру руку А., помогаю ей подняться по ступенькам и войти в теплую комнату. Темно, я боюсь упасть и поэтому зажигаю свет. Филлип снова построил стену, что некогда была стеной моей тюрьмы — теперь там их спальня. Из стойки, которая раньше служила для клавишных инструментов, он смастерил кровати. Большинство музыкальных инструментов проданы для денег на наркотики и подгузники. Филлип спит на верхнем ярусе, и я трясу его с улыбкой на лице и надеждой в душе, что я не попаду в беду, хотя на самом деле сейчас это не так уж и важно. Он просыпается очень резко, видимо, сон был глубоким. Я говорю, что рожаю. Он будит Нэнси, она идет в дом за полотенцами и горячей водой, а Филлип берет аптечку первой помощи и что там еще нужно для рождения ребенка.
Схватки учащаются, и я хочу лечь куда-нибудь. Нэнси возвращается и помогает лечь, так мне гораздо лучше. Лампы слишком яркие для раннего пробуждения, но я знаю, Филлипу надо видеть. Он кладет мне в рот льдинки, а на лоб холодный компресс. Принимаю кодеин против болей. Я не хочу пить никаких лекарств, чтобы не повредить ребенку, но Филлип заверил, что никакого вредного воздействия на ребенка не будет, я ведь принимала кодеин с А., и с ней все в норме. Нэнси включает для девочки телевизор и отвлекает ее, чтобы она не беспокоилась обо мне. Слышу, как А. в соседней комнате задает вопрос за вопросом. Все, о чем я могу думать, это я и моя боль.
С А. мне казалось, что это никогда не кончится. Сейчас все прошло гораздо быстрей. Я родила вторую дочку в 2.15 утра 13 ноября 1997 года. Позже Филлип назвал ее С. Нэнси и Филлип захотели, чтобы я выбрала дочери второе имя из Библии. Нэнси предложила Руфь или Дж., и мне Дж. понравилось больше. Филлип часто читает Библию, не знаю, что он там ищет, но она позволяет ему сосредотачиваться, и я благодарна ей за это. Филлип признался, что разорвал уже две Библии и одну бросил в ведро, куда ходит по-маленькому во дворе. Он тогда был «сыт Господом по горло» и не думал, что когда-нибудь снова возьмет Библию в руки. Видимо, что-то произошло, раз у него теперь новая Библия. Он ее читает и обсуждает с Нэнси. Он твердит, что мне и Нэнси тоже надо изучать Библию. Говорит, что Господь излечил его от сексуальных проблем. Поверю в это, когда лично удостоверюсь.
Моя вторая маленькая красавица
Размышления
Накануне того дня, когда мне предстояло свидетельствовать перед судом присяжных, мне приснился сон…
Я была в зале заседаний вместе с Филлипом и Нэнси. Филлип сидел за большим столом справа от меня, а Нэнси — за маленьким, прямо напротив меня. Я сидела в центре комнаты на плетеном стуле. Филлип задавал какие-то вопросы (не помню их), а я ухмылялась и повторяла, что не собираюсь на них отвечать, потому что не должна. Потом он сказал, что собирается меня обнять, и, когда начал подниматься с места, я позвала полицейского, который должен находиться за дверью. Офицер не появился, я немедленно встала и крикнула Филлипу, чтобы он ко мне не приближался, после чего пошла к выходу. Полицейского я нашла в холле, в нижнем белье в компании другого полицейского. Он сказал, что просит извинения, но ему нужно одеться. Потом я проснулась.
Для меня этот сон — свидетельство того, как мне тяжело доверять представителям закона. Когда они были нужны, их не было — ни наяву, ни во сне. Да, я знаю, что на суде меня будут отлично охранять и защищать. В то же время власти ничего не делали в течение восемнадцати лет, и мне нужно время, чтобы забыть это.