Глава 12 СЕРДЦЕ АДМИРАЛА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 12

СЕРДЦЕ АДМИРАЛА

…Пускай же каждый взыскует посмертной лучшей славы — хвалы живущих, какую при жизни заслужить он может.

Бэда Достопочтенный. Морестранник.

(673–735 гг.)

В своё время пошатнулось что-то в датском королевстве, а в демократической России — хуже того… На смерть Героя различные СМИ отозвались по-разному. Газета «Спецназ России», сняв другой подготовленный материал, поставила в номер очерк Павла Евдокимова «Судьба Героя». Приведём его в сокращении, не убоясь некоторых повторов.

«Герман Угрюмов стал вторым офицером высшего командного состава, у которого на этой войне не выдержало сердце. Первым был командующий группировкой морской пехоты в Чечне 53-летний генерал-майор Александр Отраковский, умерший в Ведено в марте 2000 года.

Теперь новая смерть… Последние два-три месяца ходили слухи, что Герман Угрюмов может стать первым заместителем директора ФСБ.

Родился Герман Алексеевич через три года после окончания войны в семье фронтовика. После школы работал на судоремонтном заводе. В 1972 году окончил Каспийское высшее военно-морское училище. Службу проходил на Каспии, был командиром корабля.

Уже в ином качестве, „на берегу“, он по-прежнему оставался моряком — и не только по званию, которое свидетельствовало о его флотском „происхождении“; он буквально болел морем. Его кабинет на Лубянке украшали флаги, модели кораблей и фотографии. Капитанская рубка, одним словом.

„Он… всю жизнь любил море и был связан с морем. И даже когда стал сотрудником КГБ, всё равно был связан с морем“, — скажет о нём во время церемонии прощания директор ФСБ Николай Патрушев.

Его имя стало известно широкой общественности во время суда над сотрудником газеты Тихоокеанского флота „Боевая вахта“ капитаном 2-го ранга Григорием Пасько. Тот был арестован в ноябре 1997 года по обвинению в государственной измене в форме шпионажа. На защиту „эколога“ в погонах были мобилизованы крупные силы западных и наших правозащитников, подключена пресса.

…Он честно выполнил свой профессиональный долг, не побоялся мощного давления со стороны „демократической общественности“. Его решительность была оценена Владимиром Путиным. В 1998 году Герман Алексеевич был назначен заместителем начальника Управления военной контрразведки, куратором флота.

Следующая ступень — заместитель директора ФСБ, руководитель Департамента по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом. Операция в Дагестане и Чечне стала его боевым крещением. Угрюмов лично отвечал за работу спецслужб на Северном Кавказе. В его оперативном подчинении находился Центр специального назначения ФСБ, в который на правах управлений входят знаменитые группы „Альфа“ и „Вымпел“.

Да, он недолго „отвечал“ за Чечню. Но даже за этот срок Герман Алексеевич сумел сделать очень многое для разгрома банд и ликвидации отдельных чеченских полевых командиров. То, что без боя был взят Гудермес, — это его несомненная заслуга. По имеющейся информации, именно Угрюмов убедил тогдашнего муфтия, а ныне главу Чечни Ахмада Кадырова и связанных с ним полевых командиров открыть фронт и пропустить наступающие российские войска. Нужно ли говорить, сколько жизней было сохранено в результате этого соглашения.

Под его началом сотрудники „Альфы“ провели блестящую операцию и захватили Салмана Радуева. Захватили красиво — выманили дудаевского зятька в посёлок Новогрозненский и взяли прямо в постели у любовницы.

За Гудермес, за штурм Грозного и за поимку Радуева (и за другие специальные операции на территории Дагестана и Чечни) Герман Угрюмов получил Звезду Героя.

Через месяц он возглавил Региональный оперативный штаб по проведению контртеррористической операции в Чечне. Причём утверждён он был 21 января в ходе памятного совещания президента Путина с силовиками.

Помимо чисто военных дел в ведении Германа Угрюмова оказались вопросы передачи силовых полномочий от МВД и армии контрразведке, вывода отдельных частей и взаимодействия с гражданской администрацией. Фактически именно в его руках были сосредоточены все рычаги управления.

По словам главы правительства Чечни Станислава Ильясова, Герман Угрюмов был „мощным, энергичным, подвижным и даже несколько резковатым человеком“. В четверг рано утром он, как обычно, пришёл в свой маленький, наспех переделанный кабинет на военной базе в Ханкале.

„Я позвонил ему часов в восемь, чтобы посоветоваться о некоторых вопросах финансирования, — рассказывает Станислав Ильясов. — Герман Алексеевич пообещал решить всё к завтрашнему дню. Назначил мне встречу, и вдруг — такая потеря…“.

Было 31 мая. Обычный рабочий день.

„За час до его смерти, — вспоминает заместитель полпреда Президента России в Южном округе Николай Бритвин, — мы обсуждали, как будем принимать делегацию иностранных журналистов. Мы, гражданские руководители, во многих вопросах подчинялись ему. Главное, что за полгода успел сделать Герман Угрюмов — это сорвать амбициозные планы террористов по захвату городов, проведению контрнаступлений и широкомасштабных диверсий. Это ведь при нём были здорово „почищены“ полевые командиры среднего звена“.

Около двух часов ему стало плохо. Военные врачи тут же были на месте, но — поздно. Не выдержало сердце. В тот же день тело адмирала отправили в военный госпиталь в Моздок.

5 июня в Культурном центре ФСБ на Лубянке (бывший Клуб имени Дзержинского) прощались с адмиралом Угрюмовым.

Нескончаемая вереница людей. Венки, алые гвоздики в руках…

Отдать дань уважения Герману Угрюмову прибыл Президент.

Церемония прощания продлилась три часа, после чего состоялось отпевание в Елоховском кафедральном соборе.

Среди тех, кто пришёл на кладбище — директор ФСБ Николай Патрушев, командующий Объединенной группировкой войск на Северном Кавказе генерал Валерий Баранов, Беслан Гантемиров, бывший мэр Грозного Супьян Махачев и главы чеченских администраций, специально приехавшие в Москву по этому печальному поводу.

„В Чечне мы потеряли уже многих, — сказал Супьян Махачев, знакомый с адмиралом с первых дней боёв за Грозный. — И это тяжёлые потери. Угрюмов знал республику лучше многих чеченцев и делал для неё всё возможное“.

Неудивительно, что первая горсть земли, которую товарищи бросили в могилу, была чеченской».

Автор: Слова Николая Бритвина уже после смерти славного адмирала многие средства массовой информации неоднократно пытались «косвенно» опровергнуть, тем самым — бросить тень на работу спецслужб на территории Чечни и на самого Германа Угрюмова — руководителя контртеррористической операции. Однако в июле, всего через полтора месяца после смерти Германа Алексеевича, тем же спецслужбам стало известно, что Аслан Масхадов провёл специальное совещание, «единственной темой которого стали участившиеся случаи гибели полевых командиров высшего звена. Распространённая недавно видеозапись выступления Хаттаба также содержала слова: „…Они едут с Ханкалы и нас мочат“. И, наконец, буквально на днях источниками сепаратистов распространён приказ Масхадова „О мерах безопасности и противодействии спецподразделениям и службам противника“. В нём, в частности, отмечается, что „из-за халатности и личной беспечности, недооценки противника… некоторые командиры, члены правительства попадали в засады, героически погибли в неравной схватке или захвачены в плен“». («Независимая газета», 7 сентября 2001 г., Илья Максаков.)

Этот же корреспондент пишет, что «российские спецслужбы иногда организуют „слив“ своей информации через некоторые СМИ, но насколько она является полной, они, естественно, не уточняют. В любом случае точно известно, что за два минувших года ликвидированы такие действительно известные полевые командиры, как Хункерпаша Исрапилов, Асламбек Исмаилов, Леча Дудаев, Абу Мовсаев, Иса Астемиров, Буди Бакуев, Абу Умар, Арби Бараев, Магомед Цагараев.

…Список задержанных главарей боевиков, конечно же, надо начинать с Салмана Радуева, суд над которым начнётся в ближайшие дни в дагестанском Каспийске. Вместе с ним сядут на скамью подсудимых один из ближайших соратников Аслана Масхадова и участник радуевского рейда на Кизляр Турпал-Али Атгериев, а также ещё один „видный масхадовец“ Асланбек Алхазаров».

* * *

…На боевом посту скончался Герой России, человек «негромкой» профессии, жизнь которого можно определить двумя словами: защитник Отечества. Но где труп — там и вороньё! Как же без него?.. Гадко на душе, но и пройти мимо нельзя. Да и для истории это не будет безразлично.

Газета «Stringer» (июль, 2001 г.). К моменту подписания номера в печать, кажется, не прошли ещё и сороковины…

Предупредительный выстрел

(Угрюмов и Баранов собирались сдать Грозный боевикам?)

(Автор: Первое и последнее спасибо автору статьи и его заказчику за поставленный знак вопроса в подзаголовке. За всё остальное — при личной встрече…).

«Летальный исход. 31 мая 2001 года руководитель контртеррористической операции в Чечне, замдиректора ФСБ России вице-адмирал Герман Угрюмов рано утром вошёл в свой кабинет на военной базе в Ханкале.

До часу дня Герман Алексеевич отвечал на телефонные звонки. Поговорил с председателем правительства Чечни Станиславом Ильясовым и заместителем полпреда Президента России в Южном округе Николаем Бритвиным.

В 13.00 в кабинет вице-адмирала вошёл человек в штатском. Герман Алексеевич попросил ни с кем его не соединять. Примерно через полчаса человек покинул кабинет Угрюмова, а спустя 15–20 минут за дверью прогремел выстрел.

Военные врачи, дежурившие у кабинета (?! — В. М.), буквально сразу же вошли к Угрюмову и констатировали смерть адмирала от… инсульта. Тело в тот же день отправили в военный госпиталь Моздока, а оттуда на самолёте в Москву.

Хоронили Германа Угрюмова как Героя России со всеми почестями. Называли бывшего главу регионального штаба по проведению контртеррористической операции на Северном Кавказе настоящим чекистом и бескомпромиссным офицером.

Из слов провожающих Угрюмова в последний путь следовало, что Герман Алексеевич срывал планы террористов по захвату городов, проведению контрнаступлений и широкомасштабных диверсий. Ему ставили в заслугу задержание Салмана Радуева и зачистку чеченских полевых командиров среднего звена.

Всё так. Однако справедливости ради стоит всё-таки отметить, что Герман Угрюмов возглавлял антитеррористический департамент ФСБ в ранге замдиректора с 1999 года и все эти годы диверсии не прекращались (достаточно вспомнить взрывы московских жилых домов)».

Автор: Вынужден прерваться и процитировать специалиста по диверсиям — офицера спецподразделения «Вымпел» Эркебека Абдулаева — между прочим, ученика «дедушки советского спецназа», «бога диверсий» полковника Ильи Григорьевича Старинова: «Обозвав всех чеченцев ворами и бандитами, бравый министр обороны (П. С. Грачёв. — В. М.) сделал безответственное заявление о том, что Москва надёжно защищена от диверсантов и террористов. Господи, это же провокация! Город защитить невозможно! На учениях мы неоднократно демонстрировали это». (В. В. Морозов. Россия: век уходящий глазами замечательных людей. М., 1999 г.) Так что взрывы жилых домов — и не только в Москве! — вряд ли «достаточно вспомнить справедливости ради». Сын Германа Алексеевича Владислав свидетельствует: «Когда случились взрывы в Москве, в прессе и на НТВ прошла „информация“ о причастности к этому спецслужб. Отец в то время был заместителем начальника Управления военной контрразведки — и уж не мог бы не знать об этом! Когда был взрыв в Печатниках — я помню, ночью нас разбудил телефонный звонок. Отец встал, вызвал машину из гаража. Мама спросила, что случилось. Он мрачно ответил: „Взорвали жилой дом в Печатниках“. Больше ничего не стал объяснять и уехал на работу».

В январе 2002 г. писатели В. Чикин, А. Проханов, Ст. Куняев, В. Бондаренко, Е. Исаев, М. Алексеев и В. Личутин обратились с письмом в Государственную Думу.

«Уважаемые депутаты, на это обращение в ваш адрес нас побудила та нездоровая, двусмысленная атмосфера, которая сложилась в общественном сознании вокруг спецслужб. Институт государственной безопасности — не рядовой институт государства, сохранению и упрочению которого содействует любая власть. В условиях же нынешней, ослабленной России, незащищённого населения, массовых экономических злоупотреблений, когда злоумышленники стараются воспользоваться переходным периодом нашего развития, а враждебные России зарубежные силы хотят воздействовать на внутреннюю и внешнюю политику страны, — в этих условиях нагрузка на спецслужбы резко возрастает. Аналитика, борьба с террором, отражение информационных атак, сражение с „пятой колонной“ коррупционеров — всё это требует высокого доверия общества к „органам“. К этому следует добавить, что массовый приход в органы власти представителей спецслужб, принадлежность к ним самого Президента Россииделают „чекистов“ объектом пристального общественного внимания».

Писатели возмущены публикациями в «Новой газете» отрывков из книги сбежавшего за рубеж Литвиненко (за организованный телевизионный «накат» на спецслужбы он получил от «Берёзы» 1 миллион долларов, как сообщили источники в ФСБ), который вкупе с Березовским распространяет миф о причастности ФСБ к взрывам жилых домов в Москве и Волгодонске.

В середине марта «Независимая газета» набирает жирным шрифтом:

Возня, затеянная Б. Березовским вокруг взрывов домов в Москве и Волгодонске в 1999 году, вступила в очередную фазу. Кассета с поделкой французских журналистов, называемая фильмом «Покушение на Россию», начала свою разрушительную работу. Пока в Россию завезено только 900 экземпляров фильма, но Березовский уже пригрозил завезти ещё миллион. Интересно, можно ли в США депутатам парламента обвинить собственные службы в терактах 11 сентября 2001 года? Такой версии, кстати, придерживается множество людей во всём мире.

У нас — можно. Можно, в то время как в Чечне наши солдаты каждый день рискуют жизнью, а координация действий всех силовых структур возложена на ФСБ. Именно сейчас против ФСБ выдвигаются архитяжкие обвинения и звучат требования о создании специальной комиссии для расследования возможной причастности сотрудников ФСБ к взрывам домов. Ответ общества на это очередное покушение на Россию может быть только один: потребовать у власти проверить возможную причастность Юшенкова, Рыбакова, Новодворской и прочих активистов этой пропагандистской акции к деятельности Басаева, Хаттаба и других террористов.

В симпатиях названных господ к «ни в чём не повинным чеченцам» и нелюбви к России мало кто сомневается, но за симпатии и антипатии у нас срок не дают и депутатского статуса не лишают.

Но — далее. Газета «Stringer».

«Не прекратились диверсии и похищения людей в Чечне и после того, как Угрюмов взял в свои руки руководство Северокавказским контртеррористическим штабом. А лидеры чеченских боевиков по-прежнему живы и здоровы.

И всё-таки, несмотря ни на что, Угрюмов действительно долгое время был некоронованным королём Чечни. А в январе 2001 года, когда президент возложил руководство контртеррористической операцией на ФСБ, сняв эту почётную обязанность с Минобороны, адмирал вступил в свои полномочия официально.

Выходец из „особистов“ (особые, или Первые, отделы существовали в Советской Армии для негласного контроля над военными и обладали широкой агентурой в офицерской среде, в начале 90-х были ликвидированы), Герман Угрюмов был направлен в Чечню не столько для борьбы с терроризмом, сколько для выяснения бизнес-контактов российских генералов с чеченскими боевиками. Направление это совпало с постановлением тогда ещё и. о. президента Путина об усилении роли ФСБ в армии и восстановлении особых отделов. (Какое топорное и некрасивое жульничество — даже оторопь берёт! — В. М.)

Война — это бизнес. И ничего здесь не сделать. Чеченская война — в особенности.

Нефть по трубопроводу постоянно качается. Самогонные перерабатывающие мини-заводики исправно функционируют. Весь юг России сеет, пашет и собирает урожай на дешёвой чеченской солярке. Кто-то должен всё это контролировать?

К январю 2001 года Угрюмов, видимо, поставленную перед ним задачу решил. С момента, когда он возглавил Северокавказский антитеррористический штаб, ни одна копейка мимо Угрюмова не проходила. За ним было последнее слово в финансовых, хозяйственных и политических вопросах. Вся агентурная работа в Чечне замыкалась на Угрюмове. У него в руках были прямые неофициальные контакты с Басаевым, Хаттабом и Масхадовым.

Чтобы такой человек застрелился, в Чечне должно было произойти нечто экстраординарное».

Остальная часть очерка некоего Сергея С. посвящена «провальной» политике президента В. В. Путина на Северном Кавказе. Собственно, и весь очерк написан под флагом этой заданности. Уверен, что Владимир Путин это как-то переживёт. А вот за клевету на покойного автору рано или поздно придётся держать ответ — не перед людьми, так перед Господом. Пока же есть возможность ответить на два основных грязных намёка, прозвучавших в этом очерке.

Баграт Рафаэлович Князчан:

Ему как заместителю директора ФСБ предоставили служебную дачу — бывшую дачу Абакумова. Я ему говорю: «Герман, ты не тяни! Служебная дача — она и есть служебная. Уйдёшь со службы — тебе надо будет чаще бывать на природе. Пока молодой, пока есть силы — строй свою, бери участок!..» Куда там!.. Квартиру в Москве когда получил, сколько тянул с ремонтом: всё некогда да некогда. Для других всю жизнь строил, а себе… Я уж говорил: Герман, давай подключусь, сколочу бригаду строителей, ребята помогут. «Шеф, у меня семья неприхотливая, военная. Дай с Чечнёй разобраться, на пенсию выйти. Тогда и займусь».

В Чечне он миллионами ворочал, контролировал всё. До него все средства, брошенные туда, сквозь пальцы утекали, списывались гигантские суммы на восстановление разрушенного. Он навёл порядок. Все, кто был причастен к финансам, отчитывались перед ним. И при этом — хоть бы копейку к рукам прибрал!.. После смерти вскрыли его служебный сейф — «голый Вася»!..

Руслан Михайлович Арешидзе:

Я говорил ему, что, мол, пора тебе подумать, как обеспечить будущее семьи, он отвечал, что он и так человек обеспеченный — адмиральскую зарплату получает. «Руслан, государство меня поверх земли не бросит, похоронит обязательно». Не знал, конечно, что жене положат пенсию по его смерти аж в две тысячи рублей!.. Говорил ему: «Герман, ну хоть дачу-то купи себе». «Купить пока не на что, а служебная есть».

Полковник Сергей Алексеевич Гончаров, президент Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа», депутат Московской городской думы:

…Как показывает российский опыт, в 90-х годах террористы обложили данью, так назывемым «исламским налогом», бизнес многих этнических чеченцев в разных регионах страны. Только слепец или враг может критиковать спецслужбы за проведение агентурной работы среди тех же этнических криминальных сообществ, являющихся питательной средой для террористов.

«Спецназ России» № 2, 2003 г. Послесловие к «Норд-Осту»

Автор: Уже после смерти Германа Алексеевича в «Известиях» (от 12 марта 2002 г.) появилась статья с красноречивым заголовком: «Чечня перестала быть „чёрной дырой“». Перестала она быть таковой не сразу — в марте 2002 года, этому предшествовала мощная целенаправленная работа определённых органов, вполне конкретных лиц — в том числе и Угрюмова. А что эта «дыра» представляла собой до его назначения в Чечню — приведём выдержки из упомянутой статьи.

«За первую чеченскую кампанию из всех денег, выделенных на восстановление республики, по сообщениям СМИ, было разворовано 17 триллионов рублей. Чуть больше года назад глава Счётной палаты говорил, что ситуация в Чечне сложная и напоминает август 96-го года. Год назад Счётная палата подсчитала, что из денег, выделенных на восстановление Чечни в 2000 году, 27 миллионов рублей истрачено „нецелевым образом“. Прокуратура Чечни возбудила 25 уголовных дел, но к ответственности никто привлечён не был».

Вот тогда-то и появился Герман Угрюмов, который начал «строить» лихоимцев в одну шеренгу…

А то, что триллионы рублей будут разворованы, вряд ли кто и сомневался. Когда 3 июня 1997 года на переговорах в Москве Мовлади Удугова с Иваном Рыбкиным — тогда секретарём Совета безопасности — было решено «рассмотреть возможность финансирования работ по восстановлению Чечни за счёт долгов Москве регионов и стран СНГ, кроме Украины» (решение согласовывалось с первым вице-премьером РФ министром финансов Анатолием Чубайсом), российская пресса практически единодушно заключила, что теперь опять заработает в полную мощь насос по перекачиванию денег в Чечню с территории России — кому-то это очень понадобилось. Например, Андрей Багров, корреспондент газеты «Коммерсант-Daily», в статье «Самофинансирование по-чеченски» (4 июня 1997 г.) так комментировал это «нетрадиционное решение» (определение И. Рыбкина): «Что касается долгов, которым уготована роль источника денег для Чечни, то на первый взгляд, Грозный получил мыльный пузырь. Действительно, если должники не платят долгов федеральному бюджету, то с какой радости они предпочтут платить чеченцам? Если речь идёт о выпуске чеченского вексельного займа, то вряд ли он будет встречен на финансовом рынке с распростёртыми объятиями. Если в проекте бартер — поставка в Чечню того, что не находит спроса в России, с зачётом долгов перед бюджетом, то против подобных действий, прямо нарушающих основные принципы не только бюджетной политики, но и денежного обращения, российский минфин активно и небезуспешно борется. Тем не менее Удугов настаивает именно на бартерной схеме, которую, по его словам, первым выдвинул федеральный министр по делам сотрудничества Амангельды Тулеев. Москва, похоже, будет утешаться тем, что бартер позволит избежать криминализации банковской системы за счёт неадресного использования денег, текущих в Чечню. Тем не менее в бюджет возвращается чеченская „чёрная дыра“ (выделено мной. — В. М.). Поставщики в Чечню, естественно, будут завышать свои стоимостные объёмы, так что простор для манёвра у желающих платить в федеральный бюджет через Чечню достаточно широк.

Но на самом деле интерес к поставкам в Чечню может иметь и специфическую природу. Чеченцы имеют общепризнанный опыт эффективного посредничества в решении проблем взыскания долгов в денежной или товарной форме(„Красиво излагает, собака! Учитесь, Киса“, — сказал бы Остап Бендер. — В. М.). И то, что Москва фактически выступает заказчиком подобных действий, которые к тому же явно противоречат принципам её финансовой политики, говорит не в пользу партнёров Удугова по вчерашним переговорам. Цену за сохранность чеченских нефтяных коммуникаций Москва платит немалую».

Активно поддержал эту идею соглашения Борис Березовский, сказав в своём выступлении, что теперь-то инвестиции на восстановление разрушенной Чечни потекут рекой. Видимо, «искренне заблуждался», чего с ним в финансовых аферах до той поры не случалось ни разу. Либо «река» выбрала другое русло…

Но сошлюсь еще на одного отнюдь не рядового свидетеля — бывшего пресс-секретаря президента России Б. Н. Ельцина Павла Вощанова, который рассказывает, как и при каком уровне попустительства эта «чёрная дыра» формировалась, можно сказать — рукотворно создавалась.

«Сегодня недоумевают: на какие деньги бандформирования ведут столь длительную и ожесточённую войну против регулярной армии огромного государства? Страшно сказать, но в том числе и на деньги россиян, чьи дети сегодня гибнут на Кавказе. Летом 1997 года (знаю об этом доподлинно) руководитель одной из российских спецслужб доложил президенту: зафиксирован факт передачи Березовским Басаеву большой суммы денег в валюте, целый чемодан. Предназначение не установлено, но можно сказать с уверенностью: это не выкуп заложников. И какова же была реакция главы государства? „Да-а-а… Свои деньги так просто не отдают…“. И точка. Ни поручений, ни распоряжений. Потому что Россия для Ельцина — чужая, а Березовский — свой. Докладчик же вскоре был вышвырнут с государственной службы.

Ещё до начала чеченской войны было установлено: немалая помощь бандформированиям идёт от легальных бизнесменов, разбросанных по всей России, имеющих родственные связи с боевиками или симпатизирующих им. Еженедельно, каждую пятницу, в Чечню отправлялся курьер с собранными со всей России деньгами. Об этом не раз докладывалось „верхам“, но реакции не было никакой — банковские переводы в Чечню, несмотря на обострение отношений между Москвой и Грозным, осуществлялись на удивление чётко. Только в конце 1996 года министр внутренних дел А. Куликов попытался перекрыть этот финансовый кран. Но с этого и начались у него проблемы. Телеканалы наперебой принялись подавать его как „отмороженного мента“, а в кремлёвских кабинетах заговорили о желательности его отставки».

«Деловой вторник», № 33 (газета «Трибуна» от 14 сентября 1999 г.)

Полковник Александр Юрьевич Д-ов:

Несмотря на множество реорганизаций КГБ — ФСБ, проведённых в последние годы и равносильных планово осуществлённой диверсии по подрыву дееспособности этих и других спецслужб, там ещё не перевелись аналитики, радеющие за интересы государства и его национальной безопасности. Об этом говорит, например, размещённый в Интернете «Аналитический обзор по вопросам снабжения незаконных бандформирований», подготовленный ФСБ в 1996 году. Документ содержит практически все конкретные источники пополнения ресурсов боевиков, от внутричеченских и внутрироссийских до международных.

Однако странно, что сформулированный Группой оперативного управления ФСБ России по Северному Кавказу магистральный вывод:«Необходимо разработать комплекс контрразведывательных и административных мер, направленных на прекращение поставок материальных, финансовых и людских ресурсов» — не был реализован в течение четырёх лет. /…/

Как свидетельствовали СМИ, службы МВД и ФСБ годами информировали высшее руководство обо всех основных ОПГ в Москве, детально указывая их происхождение (чеченская, азербайджанская, грузинская, армянская, афганская, вьетнамская, лаотянская, китайская и другие «мафии»), адреса штаб-квартир, объёмы товарооборота, контролируемые ими сферы банковского капитала и бизнеса, фамилии и клички главарей и т. д. И годами ни столичные власти, от ГУВД до Лужкова, ни федеральные не принимают никаких мер по пресечению их криминальной деятельности.

«Эксперты спецслужб о положении в Чечне»,

журнал «Диалог», № 7, 2000 г.

Александр Угрюмов, сын:

Когда он в последний раз прилетел домой из Чечни, усадил семью за стол и рассказал о девочке, которая за пропитание чистит солдатам обувь в Ханкале. Чеченка, сирота. Когда улетал в Москву, велел за нею присматривать, кормить. И сказал:

— Вернусь из Чечни совсем — заберу её с собой. Пусть ребёнок увидит ту жизнь, какой она должна быть. У нас есть возможность и обеспечить её всем, и воспитать.

Посмотрел выжидательно на меня, на маму — что мы скажем. Мама сразу ответила:

— Хорошо, Герман, вези девочку. Я тебя понимаю.

По-моему, он даже всплакнул тогда…

Олег Михайлович Дук-ов:

В мае 2001 г. группа сотрудников, в основном из руководящего состава, собиралась приехать в Дом-музей Сергея Есенина в Константиново. Герман Алексеевич не просто любил стихи, сам писал их. Есенин — один из любимых его поэтов. Когда он узнал об этом, загорелся тоже там побывать. Время экономил, поэтому позвонил мне:

— Олег, я прилечу на военный аэродром в Дягилево, а ты привези к тому моменту Татьяну Ивановну, мы с тобой встретим твоих гостей и поедем в Константиново. Я очень хочу побывать на родине Есенина!

Этот разговор состоялся у нас 28 мая, на другой день он подтвердил свою готовность прилететь. 30 мая в 12 часов дня я сам позвонил ему, чтобы выяснить, когда его встречать. Он ответил, что пока вылететь не может — занят, но — «тебе сообщат».

А мне нужно было поехать в Константиново, посмотреть, все ли у нас готово для встречи гостей. Помню, что у Германа Алексеевича во время разговора было прекрасное настроение, он собирался взять с собой своего сотрудника Володю Гайн-ова.

О смерти Германа Алексеевича узнал именно через Володю — он позвонил где-то через час после этого трагического события. Для меня это был, конечно, страшный удар.

Павел Анатольевич Евдокимов:

Незадолго до его смерти мы договорились, что в газете «Спецназ России» дадим материал о нём на всю полосу, с его портретом. Но вышло так, что материал получился посмертный. Для «демократических» журналистов писать о Германе Алексеевиче считалось дурным тоном — «душитель свободного слова»: Гришу Пасько довёл до тюремной скамейки. В какое время мы живём, Господи!.. Для них Пасько, Радуев симпатичнее, чем человек, который их обезвредил. Как объяснить этот вывих сознания, что террорист вызывает больше симпатии, чем борец с терроризмом?..

Насколько мне представляется, Герман Алексеевич успел создать если не школу, то кадровый резерв, из которого сейчас и в дальнейшем будут черпаться кадры для борьбы с терроризмом. Вот поэтому и невосполнима утрата: он ушел, когда в ходе боевых действий, в ходе проведения спецопераций формировалось это ядро специалистов кадрового резерва. Ведь не секрет, что наши спецподразделения являются первыми в мире по имеющемуся уникальному опыту. Весь этот потенциал был в его распоряжении.

Александр Витальевич Лад-к:

Когда я узнал о его смерти, то не поверил — стал набирать его номер телефона в Ханкале… Десять лет я был рядом с ним, и ни разу он не пожаловался на сердце. Ногами маялся, хотя тоже помалкивал об этом, но о том, что сердце болит, не говорил ни разу.

Александр Угрюмов, сын:

В ночь с 30-го на 31 мая пошёл дождь, и у нас в квартире закапало с потолка. Никогда не было такого, а тут… Причем капало очень сильно. Я подставил вёдра, таз. Мама была на служебной даче в Архангельском. Я решил отвезти ей баночку сметаны. На подъезде к даче — звонок на сотовый телефон: звонит полковник Владимир Павлович Ан-ов, руководитель аппарата отца:

— Саша, ты где находишься?

— В Архангельском.

— Оставайся там, никуда не уезжай.

Берёт трубку Саша Лад-к — офицер по особо важным поручениям, он для нас как брат. Спрашиваю его:

— Саша, что-то серьезное случилось?

— Да. — И молчит.

— Известие с Кавказа?

— С Кавказа.

Честно говоря, я тогда не предположил, что случилось самое плохое. Мама же сразу всполошилась:

— Может, с отцом что?!

— Да нет, мама, папа вчера звонил мне на сотовый телефон, голос бодрый, говорил, что всё у него в порядке, — вру, конечно. Звонил он дня четыре назад. В последнее время часто произносил фразу: «Если меня не будет…». Говорил обычно: «Если что — держитесь Руслана Михайловича».

Сидим на даче, как было сказано, ждём — чего, не знаем. Появляются Олег Иванович Пил-ов, Саша Лад-к, заместитель директора ФСБ по кадрам Евгений Николаевич Лов-ев, Аркадий Аркадьевич Дранец и две женщины в белых халатах. Подъехал Руслан Михайлович с женой, тётей Диной. Я понял всё и впал в какой-то ступор. Мама глазами спрашивает: что, что?! Саша Лад-к сказал:

— Татьяна Ивановна, Германа Алексеевича больше нет…

С мамой плохо. Хорошо, что врачи приехали — отпоили лекарствами.

Телевизор был включен, работал 1-й канал. Буквально через три-четыре минуты после того, как мы узнали о смерти отца, в программе новостей передали: «Сегодня в Чечне, в Ханкале, в 2 часа 40 минут скончался заместитель директора ФСБ вице-адмирал Герман Угрюмов…». Не знаю, что бы мы делали, если бы эту новость узнали по телевизору…

Ещё до приезда сотрудников и его друзей мне позвонил из Ханкалы адъютант отца, у которого он скончался на руках. Я радостно: «О, Артур, привет!». И он положил трубку — вроде связь прервалась. Он по моему голосу догадался, что мы пока ничего не знаем, и не захотел сделаться первым чёрным вестником…

В 17.30 31 мая самолет с телом отца должен был приземлиться на военном аэродроме во «Внуково-3», но он запаздывал: сначала не было вертолёта, потом погода в Чечне задурила. Позже мне рассказывали, что Андрей О-ко, референт отца, который был рядом с ним в последние минуты, взъярился и заорал, не контролируя себя: «Сейчас Батя встанет да как ввалит вам по полной программе — сразу и вертолёт найдётся, и погода установится!..».

Самолёт наконец приземлился. В нем лежал огромный чёрный мешок. До сих пор не верится, что в нем находилось тело отца… Крепкие парни из «Альфы» уложили мешок на носилки, я сунулся помочь, но меня отстранили: «Сын отца не хоронит!». Загрузили в санитарную машину, которую пригнали из ЦСН, и повезли в морг ФСБ, на Рублёвку.

У всех наблюдался какой-то стресс. Когда носилки пытались засунуть в санитарную машину, руки не проходили, словно отец упирался, не хотел в морг. Санитар хотел сдвинуть руки, но кто-то из спецназовцев подскочил к нему: «Не видишь, что ли, что он не хочет!..» Как о живом.

А последний день его был таким. С утра, как обычно, доклад. На завтрак он выпил чашечку кофе и съел сырок «Виола». В Чечне они продукты не покупали, привозил свой человек из Махачкалы. Кофе заваривал и наливал Андрей О-ко. Потом до обеденного времени — обычная работа. Андрей доложил, что обед готов. Отец сказал: «Давайте с обедом чуточку подождём. Посидеть хочу на воздухе». Поставили стул на крылечке, он посидел какое-то время, встал, повернулся лицом к входу в вагончик — и вдруг, негромко сказав «Ой!», начал заваливаться на спину. Рядом стоял капитан 1-го ранга Гайн-ов, он и не дал ему упасть, подхватил.

Вот такой был «предупредительный выстрел», который якобы прозвучал в вагончике без присутствия свидетелей…

Владимир Мирсаитович Гайн-ов:

В четверг, 31 мая, напряжённой работы не было, грело солнышко, день ласковый. Операций не планировалось, период небольшого затишья, никаких острых чрезвычайных событий в тот день не произошло. Перед обедом ему потребовался какой-то документ для доклада директору ФСБ и правительству о чем-то, что имеет отношение к экономике Чечни. Пока я бегал и разыскивал документ, он сидел на скамеечке рядом со своим вагончиком. Подошёл и шифровальщик, Саша Кир-енко — мичман с Северного флота, принес очередную порцию документов. Я отдал Герману Алексеевичу требуемый документ, наклонился расписаться в журнале шифровальщика — и в ту же секунду заметил, как Герман Алексеевич валится на меня.

Из его вагончика выскочили два референта — Артур Б-н и Андрей О-ко. Мы, как сумели, расстегнули ворот, перенесли его на траву, кто-то притащил матрац… Мелкие детали я могу не помнить — не до того было. Я мог и заорать. И наверняка что-то орал, поскольку Артур с Андреем появились практически моментально. Я бегом рванул к штабу, начальник штаба Владимир Фёдорович Конд-ко мигом вызвал врачей из центра спецназначения. Дима Зв-ев, прекрасный врач, уже через минуту был рядом, прибежала реанимационная бригада. Они какое-то время пытались оживить его, делали всё возможное, но врачи не боги.

Я и без войны видел много смертей, было, что и умирали на руках. Но когда тащили его на траву, помню внутреннее чувство: это — всё… Он не мучился перед смертью, умер практически мгновенно. Такой смерти можно лишь позавидовать: на рабочем месте, на боевом посту, в хорошем настроении. Однажды он цитировал Ивана Сергеевича Аксакова:

Пусть приведёт меня дорога

Хоть до ничтожного итога

Случайной пользы на земле.

Итог его жизни не был ничтожным, а польза — случайной.

Александр Угрюмов, сын:

…Парни положили отца на траву. Стали делать искусственное дыхание, запускать сердце. Прибежал врач «Альфы» — майор под два метра ростом, сделал прямой укол адреналина или там кордиамина — не знаю! — в сердце. Приехала «неотложка». Через какое-то время сердце «завелось», но ненадолго. Врач констатировал смерть. Докторов заставили работать ещё. В общей сложности они пытались оживить отца больше полутора часов, потом врач-майор встал, поднял вверх руку и сказал: «Всё. Извините, ребята, медицина уже не поможет».

Автор: Не будет лишним напомнить, что скончался Герман Алексеевич от обширного инфаркта, а вскрытие показало, что до этого он пережил семь микроинфарктов. «Отчего люди умирают? От жизни», — подытожил В. М. Гайн-ов.

Пока врачи пытались вернуть адмирала к жизни, всё это время у адмиральского вагончика на коленях стоял боевой офицер, прошедший не одну «горячую точку» и повидавший немало смертей, и, плача, громко молился:

— Господи, если ты только есть, не дай ему умереть! Сохрани его, Господи! Оставь его живым!..

Этот крик отчаяния напомнил мне описание смерти в «Истории Эриванского полка» генерал-майора («храбрейшего из храбрых», как его называли) Николая Павловича Слепцова — командира 1-го Сунженского казачьего полка, погибшего в бою на Гехинских завалах 8 декабря 1850 года:

«Сражённого героя вынесли из сечи на бурке. Слепцов был ещё в памяти и спрашивал, взято ли неприятельское орудие. Ему отвечали, что нет ещё известий, но что завалы взяты… „Ну, и за то слава Богу!“ — сказал он, крестясь. Ещё минута — и всё было кончено: Слепцов умер тихо и с твёрдою верою. Ни единого стона не вырвалось из его груди… Горе было всеобщим… Среди казаков эта потеря произвела ошеломляющее впечатление. Чтобы понять, как любили Слепцова на Сунже, достаточно было видеть, что там происходило, когда везли его тело. Всё население высыпало навстречу, и все, от мала до велика, рыдали… Слепых подводили к гробу, матери клали на его крышку грудных детей».

Владимир Мирсаитович Гайн-ов:

Военный человек, если это действительно военный человек, прекрасно сознает неизбежность смерти и спокойно к этому относится. Но он сражается до конца. Как любил иногда сказать Герман Алексеевич, «кто борется, может проиграть, кто не борется — уже проиграл!». Слова эти явно перекликаются с утверждением военного историка Антона Антоновича Керсновского, который писал, что «сущность русской национальной доктрины — преобладание духа над материей». Дух его никогда не бывал сломлен. От других я слышал, что однажды Герман Алексеевич сказал такую фразу: «Когда-нибудь однажды здесь, на Кавказе, меня и убьют: слишком многим мы рискуем…».

…Тело Германа Алексеевича уже увезли — и тут налетели журналисты. Не могу говорить обо всех дурно: во-первых, они выполняли свою работу; во-вторых, многие старались оставаться честными и писали так, насколько они понимали ситуацию. Но тут — как на запах жареного… Мы в жуткой скорби, а они шарят глазами — кого бы спросить, что произошло, да какие подробности… Я отдал команду часовому, чтобы их вывели за пределы расположения штаба.

Александр Угрюмов, сын:

Большой его мечтой было — построить свой дом. Среди его рабочих бумаг я обнаружил план, чертежи — фактически проект. Подсчитан расход материалов, составлена смета. Когда мы заговаривали о даче, он говорил: «Если удастся построить дачу, то никаких огурцов-помидоров там не будет! Только цветы. Посреди двора — беседка для чаепития, а вокруг целое поле ромашек. Представляете, как красиво?».

Хотели похоронить его на Новодевичьем, но там выделили небольшой участок, а мама попросила оставить место и для нее. Похоронили на Троекуровском кладбище (20 апреля 2002 года Татьяна Ивановна Угрюмова умерла и была похоронена рядом с мужем. — В. М.). На могиле посадили ромашки — его любимые цветы.

«Духам» он в Чечне стоял поперек горла. После смерти отца, по данным одного радиоперехвата, они собирались как-то надругаться над его могилой: «Живым толстого адмирала не достали — достанем мёртвого!».

Золотую Звезду Героя отцу вручить так и не успели. Адмиральскую форму он «примерил» в первый и последний раз — в гробу. А Звёздочку (дубликат её) отдал свою на похороны Герой России Олег Михайлович Дук-ов.

Полковник С-й:

Когда умер Герман Алексеевич, на Троекуровское кладбище съехалось такое количество народу!.. Наверное, приехали все, кто мог приехать. У могилы, на аллее места не было — всё свободное пространство было забито людьми, которые пришли проводить его в последний путь. Горький час, но он — показатель: кого мы лишились и что это был за человек. Похороны — это ведь не свадьба и не банкет: туда приезжают по велению души, а не по пригласительным билетам… Я сам не видел, но друзья говорили, что Николай Патрушев, директор ФСБ, так и не смог договорить прощальное слово до конца: глотал-глотал комок в горле, потом махнул рукой и отошёл, вытирая слёзы. Подобное состояние испытывали многие.

Автор: В августе 2001 г. приказом Главкома ВМФ России новый базовый тральщик, бортовой номер 422, порт приписки — Астрахань, получил имя «ГЕРМАН УГРЮМОВ». Техническая характеристика судна:

длина — 48 метров,

ширина — 9 метров,

вооружение — 2 шестиствольных АК-630,

экипаж — 45 человек (5 офицеров, 5 мичманов),

назначение — охрана водного региона.

10 октября 2002 г., в день рождения Героя, в городе-герое Новороссийске состоялось торжественное открытие памятника-барельефа Герою России Герману Угрюмову на новой улице, названной в его честь — улице Германа Угрюмова. На торжественном митинге глава администрации г. Новороссийска Валерий Прохоренко не «зачитывал речь», а говорил от души:

— Нет большей награды человеку, чем благодарная память народа, память друзей. И чем значительнее личность — а значимость эта определяется только реальными делами человека! — тем память о нём дольше. Эта память противостоит уничтожающей силе времени…

Автор: Одному из курсантов Военного университета выпало счастье встретиться с Германом Алексеевичем Угрюмовым в ту пору, когда последний был уже Героем России, вице-адмиралом, заместителем директора Федеральной службы безопасности РФ. Подробностей разговора курсант от волнения не запомнил, но одна угрюмовская фраза врезалась в память, прозвучала и была воспринята как наказ. Наказ этот универсален, поскольку может быть адресован и обращён к любому живущему:

НЕ ДЕЛАЙТЕ ТОГО,

О ЧЁМ ВПОСЛЕДСТВИИ МОЖЕТЕ ПОЖАЛЕТЬ.