Два озера
Два озера
5 июля (Ив Омер)
«Сегодня мы будем обследовать одновременно две гидрографические системы: Инносенти и Делемотт — озеро Фрезер; Ренуар, Фалько, Аррие и я — озеро Красное.
Наша группа первая покидает базовый лагерь. Путешествие без приключений. Серенькая погодка. День на устройство и размещение. Дождь. Прогулка вдоль реки для разметки предполагаемого хода лосося. И вдруг — вот они, наши лососи! Наконец-то! На повороте потока их десятки, сотни. Кажется, что они не плывут, а идут на глубине всего в несколько сантиметров. Незабываемое зрелище… Следы медведей. Белоголовые орланы. Прелестные маленькие острова, окаймленные кувшинками».
5 июля (версия Бернара Делемотта)
«Глупое времяпровождение. Туман и дождь. Мы ждем гидросамолет с 8 утра. Он прилетает в 10.30. Двух рейсов достаточно, чтобы перебросить четырех мушкетеров и их оборудование на озеро Красное. Ренуар, Фалько, Омер и Аррие останутся там 3–4 дня, затем мы, то есть Патрис и я, присоединимся к ним у водопада на реке Фрезер, недалеко от озера того же названия. В свою очередь отплываем и мы. Тяжелый день: выгрузка под холодным дождем, кажется, что тучи лежат прямо на земле. К 9 вечера палатки разбиты, и наше оборудование перенесено в укрытие. Мы приглашены на обед сотрудниками ДРОА — восхитительная и обильная трапеза, которая мирит нас с окружающей действительностью».
6 июля (Ив Омер)
«Утро солнечное, но затем оно портится. Тем не менее съемки — наземные и подводные — идут своим чередом на плотине, сооруженной ДРОА. Дождь вынуждает нас вернуться в палатки в 19 часов. Холод. Сырость…».
6 июля (версия Бернара Делемотта)
«Светлое время: кажется, что солнце устроило нам праздник. Наконец-то мы смогли впервые оглядеть мир широко раскрытыми глазами. Трава еще невысокая, и на ней здесь и там разбросаны небольшие рощицы. С обеих сторон долины множество ручьев образуют водопады. Мы пробираемся к озеру.
Однако перед нами большой водопад на реке Фрезер, который с грохотом низвергается в преисподнюю. Сотни лососей выпрыгивают из белой пены, пытаясь преодолеть это грозное препятствие. Человек недооценил этот факт, когда зарыблял озеро Фрезер. А теперь рыбы, ведомые инстинктом, обязывающим их отложить икру именно в том водоеме, где они произошли на свет, изнуряют себя прыжками, пытаясь преодолеть текучую преграду, которая достигает в общем двадцатиметровой высоты. С первой попытки это удается немногим. Большинство рыб, безжалостно отброшенных назад силой воды, передыхают короткое время у подножья водопада и снова устремляются на его штурм…
Плотный завтрак. Радиосвязь с „Калипсо“, которая работает нынче на очень богатом жизнью мелководье у южного берега острова Кадьяк. Связь отличная — здесь мы на высоте 120 метров над уровнем моря. На „Калипсо“ принимают близко к сердцу наш рассказ о том, что накануне мы буквально упали (но счастливо отделались!) на огромного медведя почти трехметровой высоты (стоя на задних лапах), но воздерживаются от советов быть осторожными!»
Дополнение (Ж.-И. Кусто)
Бурые медведи Кадьяка, которые когда-то были отнесены к специальному виду Ursus middendorffi, на самом деле являются географической расой обыкновенного бурого медведя Ursus arctos, но это самые мощные представители этого вида. Взрослая особь достигает веса 900 килограммов и роста около 3,6 метра, когда поднимается на задние лапы. Кадьякский медведь, как и его собратья, всеяден — он поедает растительную пишу (плоды, листья, корни), мелких животных (насекомых, грызунов), более крупную добычу (жвачных) и лососей, в чем мы скоро сами убедимся… На Кадьяке их насчитывается около 2500 особей.
6 июля (Бернар Делемотт, продолжение)
«После полудня мы совершили круг по озеру Фрезер. Повсюду вода кишмя кишит хищными форелями, иногда устрашающих размеров. Дикие утки десятками гнездятся на двух маленьких низких островах, поросших травой, недалеко от места стока с озера. Многие утки сидят на яйцах… Что любопытно: разнообразные морские птицы выбирают места для постройки гнезд на берегах этого горного пресного озера.
Мы поднимаемся на несколько сот метров вверх по течению трех маленьких речушек, где есть лососи. Две из них подходят для наших ныряльщиков — это Стамбл и Пинел. Рыбы еще сюда не добрались.
Погода портится. Мы возвращаемся в 18 часов. Связь по радио с „Калипсо“, она по дороге в Кол-Бей. Устанавливаем связь и с группой Бебера на озере Красном — у них все хорошо, много лососей, но погода отвратительная».
7 июля (Бернар Делемотт)
«Сегодня поутру превосходная связь с „Калипсо“. Все отлично, кроме маленькой детали: я просто сожран комарами. Накануне вечером я даже приблизительно не мог сосчитать, сколько раз комары куснули меня в руки, шею и лицо. Поутру моя голова очень напоминала яркокрасную тыкву, ко всему, у меня лихорадка. Патрис Инносенти сопровождает меня.
Сейчас мы обследуем ту часть реки Фрезер, что лежит между водопадом и первыми быстринами. Зодиак с поднятым мотором скользит по кристально прозрачной воде, кругом — абсолютная утренняя тишина, а с окрестных гор медленно поднимается туман. Такое впечатление, что река несет нас на край света.
Вот так, почти без подсветки, снимают лососей на глубине 20 сантиметров.
Преследуя первых рыб в верхнем течении Лососевого ручья.
Взрослые лососи с крючковатым рылом подходят массами к устью Лососевого ручья.
Первые 800 метров мы продвигаемся практически по спинам лососей, которые идут здесь плотной массой. Дно реки устлано трупами рыб, погибших от тяжкого путешествия и бесцельных попыток преодолеть водопад.
Вокруг нас взлетают с воды утки, чей сладкий сон мы нарушили. Долго-долго они бьют крыльями по воде, прежде чем взлететь.
Туман уже полностью рассеялся. Пока мы пересекали спокойную часть реки, а дальше она понесется с бешеной скоростью. Тишина невероятная. Если бы не яркая зелень, то пейзаж можно было бы принять за лунный.
Удар. Еще удар. Затем следует серия быстрых виражей. Течение реки убыстряется. Слышится глухой шум воды. Мы наготове. Течение все ускоряется. С невероятной скоростью мы причаливаем к берегу. И вовремя, так как останавливаемся мы перед быстриной метров этак в тридцать, где и зодиаку, и нам самим, мягко говоря, намяло бы бока…
Привязываем зодиак и дальше идем по берегу пешком с заряженными ружьями, внимательно обследуя в бинокль каждый встречный куст. Мы на медвежьей тропе: смятая трава и экскременты указывают, что зверь, возможно, прошел здесь утром. И если он остановился, нам бы не хотелось наступить ему на хвост…
Сейчас река опять становится судоходной и даже образует подобие небольшого озерка, на поверхности которого мы замечаем два острова. Один из них порос деревьями. Нам сказали, что медведи облюбовывают подобные места для ночлега. Нам необходимо пройти совсем рядом с этим местом — иного пути нет, и делаем мы это со всей осторожностью, как будто идем в доспехах и боимся загреметь ими… Как раз в тот момент, когда мы забираемся на вершину островка, метрах в пятнадцати от нас слышится зловещий треск ветвей. Мы срываемся с места со всей скоростью, на какую только способны… и попадаем прямехонько в яму с водой, которая тут же заливается нам в сапоги!
Как только мы оказываемся на берегу, то видим рыжий шар, стремительно катящийся по направлению к горе, в сторону диаметрально противоположную той, куда идем мы сами. В бинокль мы различаем огромного медведя, почти 2,5 метра ростом, который бежит, останавливается, оглядывается на нас, бежит дальше и т. д. Мы предпочитаем не задавать себе вопроса: а что было бы, если бы животное вознамерилось побежать в противоположную сторону…
13.15: возвращение к зодиаку. Топографическая разметка. Вечером: приведение в порядок разметки. Связь с „Калипсо“, которая обнаружила островок, заселенный каланами. Группа с озера Красного прибудет завтра. Сегодня по крайней мере часа три мы наслаждались солнцем, ловя каждый его луч. В ту минуту, когда я укладываюсь спать, меня вдруг потрясает нечто совершенно очевидное. Возможно, что больше всего в экспедициях на край света, как эта, к примеру, я люблю ночную тишину. В городах, где мы живем, шум моторов, то близкий, то далекий, никогда не смолкает. Наоборот, в диких краях, как только затихаешь ты сам, можно ощутить долгие минуты абсолютной тишины. Ночь становится из-за них невероятно плотной, иногда чуть беспокойной и волшебной. Беспокойной потому, что чувствуешь, как в тебе шевелится дремучий атавистический страх — страх, который доисторический человек испытывал перед лицом враждебной ему природы. И волшебной потому, что сердце твое и тело бьется и живет в одном медленном ритме с окружающим тебя миром. Именно в таких условиях человек наиболее восприимчив к посланиям из космоса. В эти мгновения он почти понимает тех животных, которых он приехал изучить. А днем он их всего лишь наблюдает».
Ныряльщики „Калипсо“ работают на большом водопаде.