Глава седьмая АЭРОКЛУБ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава седьмая

АЭРОКЛУБ

Пожилой «лендровер» так хрипел и кряхтел по негостеприимным колдобинам, что, казалось, не дотянет до аэроклуба, куда Уго вез Отто на экскурсию. Машина выглядела такой же задрипанной, как и одежда военного пилота.

Отто привык, что автомобили немцев ухожены, укомплектованы, вымыты до блеска, снабжены аптечками, бумажными салфетками для рук и чистой ветошью для стекла. А Уго использовал для всего одну грязную тряпку, торжественно возлежащую возле ручного тормоза, и не имел ни малейшего представления о необходимости аптечки.

В Германии к человеку на грязной машине относились как к дурно пахнущему немытому бродяге. Да и как можно было не ценить и не лелеять четырехколесное чудо, готовое везти и защищать человека?

Автомобиль считался визитной карточкой немца, показателем его общественного положения, да просто другом. Хозяин «опеля» презирал хозяина «БМВ», и определял хозяина «порше» как очень сомнительного типа. Но истинно процветающий немецкий буржуа, конечно же, ездил на «мерседесе».

— Ты счастливчик по жизни, значит, работать с тобой дело выгодное! — сказал Уго, преодолев очередной ухаб.

— Чем именно я уж такой счастливчик? — удивился Отто.

— Разбогател на какой-то стиральной дряни. Едва приехал в Йоханнесбург, уже подцепил красотку. Видел тебя вчера с ней возле клуба, — подмигнул Уго, припарковывая «лендровер» возле дерева.

Они пошли пешком по открытому полю, ведущему к территории аэроклуба.

Уго был так возбужден предчувствием полета, что не мог идти рядом с Отто, а постоянно забегал вперед.

Безупречно отглаженный горничной полуспортивный костюм Отто подчеркивал уважение к аэроклубу. А Уго снова был в каких-то мятых коротких штанишках и такой же несвежей рубашке, хотя спешил к самолету, как на свидание к любимой.

— У тебя жена и дети, а я вдовец… приговоренный к командировкам. Дамочку подцепил в Блантайре. Мало того, что не продал там ни одной химчистки, еще и попал под пули повстанцев! — пояснил Отто. — Представляешь, играем в клубе в карты, врываются эти пьяные животные с автоматами и начинают палить!

— Повстанцы — это острая приправа Африки! Жизнь без них была бы пресной. Сейчас полиция не дает им забавляться в Йоханнесбурге. У меня эти обезьяны с автоматами вызывают хохот! На самом деле они могут попасть только в тыкву с расстояния в пять шагов! — Уго презрительно сплюнул.

— Не буду врать, испугался тогда так, что по спине от шеи потек ручеек холодного пота!

— А я ничего не боюсь, я заговоренный. — Стальные глаза Уго хвастливо сверкнули.

Отто отметил, что хватка у Уго мертвая. И еще, как любой наемник, ищущий заказы и заработок в мирное время, он изо всех сил хвастался.

— Местные колдуны заговорили?

— Мать ходила к ним, когда я был мальчиком, просила закрыть меня от врагов. И видишь, прошел столько войн почти без царапин…

— Извини, а правда, что ваши колдуны калечат детей, отрезают у них части тела? — осторожно спросил Отто.

— Это делают не колдуны, а торговцы органами. Колдуны их только употребляют в своих… ну, в своих колдовских действиях, — ответил Уго так спокойно, словно дело шло о добавляемых лепестках цветов. — Не только детей, но и взрослых.

— А полиция?

— Не будет же она сторожить каждого черномазого? Деревенские сами создают дружины и защищаются от торговцев органами. Но ведь это бизнес. Пока колдуны будут покупать человеческие органы, это не прекратится. — И без перехода: — Я бы тоже закрутил роман с какой-нибудь такой штучкой. Мне надоели проститутки!

— А твоя жена?

— При чем тут жена? Ты просто еще не попробовал их африканских фокусов. Попробуешь, тебя от черных за уши не оттянешь!

— Что за фокусы?

— Потом расскажу, говорить о бабах перед полетом — плохая примета…

— А еще мне явился призрак Чаки! — Отто внимательно посмотрел на реакцию собеседника.

— Ого! Я этого Чаку видел только в британском фильме. Западные киношники любят зарабатывать на профанации истории. Тебе везет, как новичку в казино! Получил все тридцать три удовольствия!

— А что, в ЮАР все видят призраков? — Отто опять не понимал, шутят с ним или всерьез.

— Да черт его знает. Нельзя же проверить, кто видит, кто врет, но я не знаю ни одного спокойного, кому бы подбросили пару куриных лапок, обвязанных веревкой, или пару человеческих глаз. Сразу бегут к колдуну!

— А что значат эти подброшенные глаза и лапки? — Отто уже ничему не удивлялся.

— Ничего хорошего! Христианство здесь насаждали насильно, так что ни секунды не верь черномазому, который ходит с крестом. Крест для него пустое место. Они считают, что душа после смерти человека на земле превращается в его двойник — гауа. Внешне это двойник такой же, как покойник, только прозрачный… Ну и он во все лезет.

— Уго, но я белый! Почему я видел этого вашего Чаку? Ты — белый, Тиана — белая, Джон — белый! Почему вы все так серьезно об этом говорите, если это игра для черных?

— Откуда я знаю? Давай не будем об этом перед полетом!

Они довольно быстро шли по колдобинам, но ангар приближался очень медленно.

— Зря считаешь меня баловнем судьбы. Я потерял на войне родителей. Мне до сих пор снится, будто я задыхаюсь в бомбоубежище. В бомбоубежищах запрещали говорить, предупреждали, что говорящий человек употребляет лишний кислород.

— Это очень по-немецки! — поморщился Уго.

— А перед окончанием войны мы прятались от армии Советов и не знали, пощадят нас или расстреляют! До сих пор вспоминаю, как выходил из норы под разбомбленным домом. Испуганный, больной, истощенный, в грязи и соплях, с поднятыми вверх руками, — сказал Отто, словно вглядываясь в кадры забытого фильма. — Подошел русский солдат, я стал прощаться с жизнью, но он взял меня за плечо и потащил туда, где дали котелок с кашей. И показал знаками, что война закончилась. А я ел горячую кашу руками и ревел, и мне было все равно, кто победил в войне…

— Бывает, — буркнул Уго.

— А ты рос в африканской теплице, и фрукты падали утром с дерева на твой подоконник! Так что еще не известно, кто из нас баловень судьбы.

— Да я не жалуюсь, просто я выдающийся пилот, но последнее время Фортуна повернулась ко мне задницей. Может, ты ее заставишь поменять позу? Посмотри, какие красавцы!

Они, наконец, дошли до авиабазы, где на солнце грелась шеренга самолетов.

— Любителей в нашем клубе толпа, были б денежки. А профессионалов — раз, два и обчелся. Вон, посмотри на те бипланы! «Тайгер Мотх» называются. Почти музейные экземпляры, доживают век на службе у туристов, — с нежностью сказал Уго. — В свое время были главными тренировочными самолетами в Королевских Воздушных силах Великобритании. Максимальная скорость сто семьдесят пять километров в час, дальность пятьсот километров. Но мы на таком не полетим.

— А максимальная высота и подъем? — спросил Отто.

— Высота четыре километра, подъем двести метров в минуту. А ты разбираешься в самолетах?

— Нет. Но приятно делать вид, что разбираюсь. Читал, что между землей и небом существует зависящий от рельефа местности порог высоты, ниже которого можно спрятать самолет от глаз радаров. Вот и решил покрасоваться, — засмеялся Отто. — Лучший способ достичь на переговорах максимальной выгоды — добиться уважения партнера!

— Я смотрю, ты по-своему лихой парень! Вдвоем мы с тобой натыкаем химчисток под каждый пальмовый лист. — Многозначительно-усталая маска слезла с лица Уго, стальные глаза нежно засияли, и он подмигнул. — Наш красавчик ждет не дождется в ангаре. Пойду к дежурному, надо соблюсти формальности перед вылетом. А ты бросай сигарету, раз пришел к самолетам.

Отто понял, что самолеты — вторая непобедимая страсть Уго, примерно как марки у самого Отто. Хотел спросить, почему одни самолеты стоят в ангаре, как куры на насесте, а другие вольно греются на солнышке, но не успел. Уго бросился к ангару, словно там его ждала любимая женщина.

Приручив Уго к мысли о сотрудничестве, Отто начинал осторожно дистанцироваться. Период подчеркивания общей немецкости в отношениях истек, роли поменялись, и теперь уже Уго втирался в доверие, приподнимая статус с наемного работника до близкого приятеля.

Химчисточный бизнес научил Отто искать ключи к любому собеседнику и топить в море собственного обаяния любое недоверие. Но теперь, когда Уго глубоко заглотнул крючок, Отто напомнил себе, что человек с профессией наемника не может стать его другом.

Он не понимал, как можно убивать людей не для защиты родины, а за деньги. Считал это глубоко аморальным, но не собирался озвучивать, ведь он всего лишь нанимал парня на работу.

Отто знал, что деньги, поставленные на центральное место в жизни, — всегда следствие детских травм, связанных с ущемлением человеческого достоинства. И его интересовали обстоятельства, приведшие Уго к выбору амплуа наемника.

При том, что Отто не чувствовал себя проповедником, он решил, что работа Уго по перевозке машин-химчисток может обернуться для человечества некоторым количеством спасенных жизней, ведь, судя по всему, этот парень был классным пилотом.

Ворота ангара бесшумно поползли вверх, и самолет, оседланный Уго, выехал под солнце во всей красе.

* * *

Они летели над рощами немыслимой красоты.

— Почему ты выбрал ЮАР? — спросил Уго.

— Я мог бы послать кого-то из подчиненных, но люблю путешествовать. Да никто, кроме меня, и не справится в такой стране. Они ведь привыкли работать в Европе, где все понятно.

— По мне так и утюг — излишество! Думаю, легче обезьяну научить играть в шахматы, чем приучить зулусов к химчистке. К тому же в деревнях проблемы с электричеством.

— Чувствуешь себя большой птицей… — задумчиво сказал Отто.

— Да разве мы летим? Мы тащимся, как старуха на инвалидной коляске. Смотри, какое небо! Здесь всегда летная погода, потому многие страны тайно делают у нас тренировочные базы. Дипломатические отношения не поддерживают, а пилотов потихоньку присылают! Смотри на панель управления! Эти кнопки — как клавиши пианино, хороший пилот может сыграть на них адреналиновую симфонию!

— Бросая на людей бомбы? — покосился на него Отто.

— Ничего личного. Я бросаю не на людей, я бросаю на объекты. Хирург, когда оперирует человека, режет не Рони или Тони, он режет объект. А если вспомнит, что это живой Тони или Рони, зарежет его к чертовой бабушке!

— А каннибал тоже ест объект? — перевел Отто тему в шутку.

— Не думал об этом! — захохотал Уго. — Ты не был в Уганде? А я был! Хорошо, что они выгнали своего президента Иди Амина из страны! Он был сумасшедшим людоедом! Хранил в холодильнике головы врагов и иногда с ними беседовал. Одна его жена обнаружила в холодильнике головы предыдущей жены и ее любовника!

— Слышал, что президент Амин так и не научился читать!

— Зачем ему читать? Когда мы были на приеме в Уганде, его должность произносили полчаса, помню, что там было: «пожизненный президент, повелитель всех зверей на земле и рыб в море…» — рассмеялся Уго и добавил: — Хорошо, нас предупредили, что если кто заржет, то его расстреляют на месте!

— Сколько же лет Амин управлял Угандой?

— Долго. СССР снабжал его оружием. А когда он приехал в Москву, то сказал журналистам, что ему понравились мягкие жирные руки Хрущева! У него слюнки текли, чтоб сожрать Хрущева!

— Какого еще Хрущева? Хрущев там давно не президент, Советами правит Брежнев, — поправил Отто. Он читал политические колонки в газетах и был в курсе.

— Брежнефф? Смешная фамилия, никогда не слышал! Что ты хочешь посмотреть в этом полете? Могу дать порулить, когда кончится турбулентность. Дать другу порулить — нормальная штатная ситуация. Крепко возьмешься за руль и почувствуешь себя повелителем мира!

— Нет, не хочу, — помотал головой Отто.

— А ты трусоват, — цокнул языком Уго. — Смотри, мы в зените! Сверху — тишь да гладь, а внизу — гадючник грешников.

— Так ты еще и религиозен со своей профессией? — усмехнулся Отто.

— Ни в коем случае! Бог слишком равнодушен к моим проблемам, чтобы я стал его фанатом. В этом смысле я далеко ушел от родителей, их христианство и иудаизм сыграли во мне боевую ничью.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.