Арест

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Арест

Арестовали меня так.

В одно прекрасное утро следователь городской прокуратуры Б. П. Григорович подкатил к моему дому на черной служебной «Волге».

— Юлия Николаевна! Вы мне нужны ненадолго в прокуратуре.

Я поднялась на звонок из постели, стою перед ним в халатике, босиком.

— Не стоило трудиться: вы могли вызвать меня повесткой.

— Мне было по дороге, и я заехал за вами. Одевайтесь, пожалуйста.

— Вы очень любезны. Но я еще не завтракала. Может, вы подождете, пока я выпью стакан чаю?

— Вы мне нужны всего на 15 минут. Позавтракаете, когда вернетесь.

Это было 21 декабря 1976 года. Сегодня, когда я переписываю свои разрозненные записи в одну тетрадь, уже 25 мая, а я все еще не возвратилась к отложенному завтраку.

Накануне мы легли поздно. Ночью я читала тебе:

Пока в реке река воды,

пока над ней сверкают птицы,

дай мне из рук твоих напиться

и после рук не отводи.

В твоих ладоней колыбель

прилягу буйной головою,

а ты тихонько надо мною

спой колыбельную, о Лель!

Олень придет на водопой

из душной чащи заповедной

и на воде чеканкой медной

замрет — и ты тогда не пой.

Кукушка время отпоет,

над бледной зарослию веха

верша прерывистый полет —

сама себе и стон, и эхо.

Помедли несколько минут,

пока не прорастали тени.

Минуту! Нет, одно мгновенье,

пока меня не призовут.

Но за рекой уже трубят,

спускают лодки в зелень ила.

Нет, милый, это не тебя.

Зовут меня. Прощай, мой милый.

А утром, через час после твоего ухода (как мне не хотелось тебя отпускать) — этот наглый, воровской арест.

Один знакомый адвокат, узнав имя моего следователя, воскликнул:

— Что?! Борька Григорович? Да он же известный пропойца!

Я объяснила ему, что ГБ со мной выдохлось и, рассчитывая запугиванием вытолкнуть меня на Запад, кое-как сляпало из отходов дела № 62 о надписях мое нынешнее дело № 66. Никто из моих гонителей не рассчитывал на то, что я откажусь от выезда — вот и поручили мое дело какому-то замухрышке. А что он пьет, так это хорошо: может, в нем еще остатки совести теплятся — вот он их и заливает водкой.