Крест из фанеры (из воспоминаний Е. Шик об отце, священнике Михаиле Шике)

Крест из фанеры

(из воспоминаний Е. Шик об отце, священнике Михаиле Шике)

Крестное древо уже на земле.

Слава страстям Твоим, Господи!

Жгучий венец на Пречистом Челе.

Слава страстям Твоим, Господи!

Благо тому, кто на страсти грядет!

Агнец избранный заклания,

Тебе сораспятый с Тобою умрет

И воскреснет в Тебе по Писанию.

Это первое из стихотворений «В Страстную Седмицу». Гимническое, напевное. Будто созданное для хора. Написал его один из бесчисленных мучеников страшной поры гонений — священник Михаил Шик. В журнале «Альфа и Омега» опубликованы воспоминания его дочери, по большей части написанные со слов матери. Читать их порою невозможно — так скупо и просто описывается ежедневный… труд? ад? существования. Возвращаясь от чтения в свою комнату к обычным вещам, думаешь — нет более непохожих миров, чем тот и другой, в котором нахожусь. В одной стране, почти в одном городе…

И все же есть нечто, роднящее эти воспоминания с современностью. Запредельное напряжение сил. Близость внезапной гибели. Цинизм и гнусность лжи, ставшей обыденностью. Кажется, что это было всегда. Но чтобы — так просто, как говорят, «на голубом глазу»! Это очень важно понять. Человек бывает ненавидим не за то, что он сделал. А за то, что он не делает, делать не хочет и не будет. С точки зрения лжи, уничтожать надо слабых. Слабым, с точки зрения лжи, является тот, кто не убивает того, кто на него нападает. Есть или нет принципы — неважно. Верен или нет им — неважно. Какие принципы — тем более неважно. Важно вот что: в отношении того или другого человека я могу себе позволить вести себя как хозяин. Это ободряет. Это создает иллюзию собственной значительности и силы.

На этапах в те страшные времена верховодили уголовники. Они, не сомневаясь, обирали неуголовников, потому что те стояли на ступень ниже в лагерной иерархии. Священник, попавший в одно помещение с уголовниками, мог ожидать любого с собой обращения. И никакая охрана за него не заступилась бы. Наоборот, священникам часто приписывали сотрудничество с властью (которую уголовники, конечно, не любили), распускали слухи. Уголовники могли и убить «стукача». Иногда священников нарочно размещали в одном помещении с уголовниками.

Отец Михаил Шик шел по этапу в Самарканд как раз с уголовниками. Но сначала — о том, кто этот священник и как рос в судьбе его этот крест… из фанеры, но истинно Христов.

^{Кресту Твоему поклонимся…}

^{Надеть крест — значит, быть готовым собой пожертвовать}

В роду отца Михаила были раввины. Учился он в одной из самых престижных московских гимназий, его однокашниками были сыновья ученого Вернадского и художника Поленова. Евангелие и строй православных богослужений привлекали его, но решение принять Святое Крещение принято было только годы спустя. В Первую Мировую Михаил служил в хозяйственных частях. Крещение принял в 31-летнем возрасте, в Киеве. Святое имя было выбрано Михаил — в честь князя Михаила Черниговского, одного из первых русских святых. «Почему же не в честь Архистратига Михаила?» — недоумевала подруга жены. Михаил ответил, что чувствует как бы родство и сходство судеб с Черниговским князем. Кончина Михаила Черниговского была мученической. В дореволюционные годы на мученичество в судьбе Михаила Шика ничто не указывало.

Один из собеседников обратил внимание на высказывание Шика: «Не гордыня ли — притязать непременно на мученический венец». М. <…> усмехнулся и <…> сказал: «До венца тому, кого пошлют туда, куда Макар телят не гонял, еще очень далеко. И венец там получить трудно, потому что жизнь там нелегкая. И так ее вынести, чтобы попасть в ряд святых мучеников — удел немногих. Ведет сюда обыкновенных, грешных людей — логика первого решения <…> и логика исторического момента». Надеть крест — значит, быть готовым собой пожертвовать. Принять священство — все равно что отдать себя на растерзание. Но к жертве почти невозможно быть готовым. Боль, утомление, голод, смерть. Это можно предвидеть, но не реагировать на это невозможно.

Дальше события развивались с ужасающей простотой и ясностью. Некоторое время относительного семейного благополучия, и потом — началось. Бутырка, болезни, унижение. Все не передать. Но мне запомнился один случай, который перескажу. 1926 год, Самарканд. Изложение событий, описанных в небольшой весточке к жене.

Отец Михаил следует к месту ссылки, в Чарджуй (Чарджоу) по этапу. Арестантов немного, так что «буржуи» — политические — находятся в одном помещении с уголовниками, «шпаной». Шпана, применив нехитрые методы, запугала «буржуев» и обложила их поборами. Деньги, курево, продукты, вещи — шпане нужно все, и она без особенного труда это получает. Наряду с поборами «ребятки» практикуются в известном им мастерстве — воруют. Иногда устраивают, ради развлечения, шутки. Опасные шутки — но такова атмосфера лагеря. Никакой героики. Никакой романтики. Весь пафос — в том, что взял чужую вещь. На этапе это очень несложно. Других развлечений нет, и не предвидится.

^{Христос не зря сказал покаявшемуся разбойнику: нынче со Мною будешь в раю}

Вместе с группой заключенных, в которой находился отец Михаил, прибыла другая группа. В ней — бывшие начальствующие лица с острова в Аральском море, называемом остров Возрождения. Змея пожирала свой хвост — прибывшие были такими же чекистами. А стали врагами народа. Как скупо записал отец Михаил, «шпана порывалась свести счеты с этой компанией». Конечно, для уголовников это были такие же менты, из-за которых многим «ребяткам» пришлось теперь ехать в Чарджоу. Возможно, желание «разобраться» подогревалось и охранниками. Но атмосфера точно стала грозовая. Однажды отец Михаил вышел в туалет без подрясника — эта одежда говорила о его сане и служила как бы опознавательным знаком. Тут же подвалили двое молодцов, «на эмоциях». И стали допрашивать, не он ли начальник «острова», как прозвали группу бывших начальствующих лиц. Отец Михаил сказал, что нет. В доказательство показал свою косицу: мол, я по другой части, я духовного звания. Молодцы, секунду подумав, отошли в сторону и стали шептаться. Вернулись, в глазах — сомнение: «А крест носишь?» Исповедь, что ты будешь делать.

Тогда отец Михаил достал вырезанный в Бутырках крест, из фанеры. Фанерному кресту молодцы не поверили. «Почему фанерный?». «Потому что в ГПУ кресты снимают», — ответил отец Михаил. Молодцы переглянулись.

— Точно. Они же против религии идут.

Как могли эти молодцы сочувствовать религии? Что для них была вера? Этого уже никогда не узнать. Но Христос не зря сказал покаявшемуся разбойнику: нынче со Мною будешь в раю. Самодельный фанерный крест оградил священника от нападения и побоев. Фанерный крест, вырезанный в скорбных думах о себе, о семье… и о Кресте Христовом. Не освященный в церкви, носимый так, чтобы не очень было заметно. Но без креста никак нельзя. Христианин держится за крест — и Крест держит его. Даже такой, фанерный.