Суворов у себя в деревне

Суворов у себя в деревне

Село Кончанское лежит в самой глуши Новгородской губернии. Кругом тянутся дремучие леса и болота. Суворов никогда там раньше не жил. Дом обветшал. Сад был запущен, и грустная стояла в конце его маленькая деревянная церковь во имя св. Александра Невского. И печи в этом доме были в неисправности, так что зимой дом был совершенно нежилой.

Суворов приехал в свое имение отставным фельдмаршалом. Грустью звучало для него это название, и тяжело дались ему эти годы кончанского сидения. Суворов всегда находился в движении.

С пятнадцатилетнего возраста и до шестидесяти лет он ездил непрестанно по России, то воевал с турками, то усмирял поляков, то покорял татар, то строил крепости, то обучал солдат. Его больное израненное тело никогда не знало покоя, а потому ему и хворать было некогда.

Здесь, в Кончанском, в полной тишине и уединении давнишние болезни стали одолевать его. Враги его преследовали. Все смотрели на него как на загнанного, ничего не значащего, но еще богатого человека и торопились выманить у него денег. На него подавали иски, требовали денег за старые провинности и разоряли отставного героя.

Я тот же, дух не потерял. Обманет меня всякий в своем интересе, надобна кому моя последняя рубашка, ему ее отдам, останусь нагой. Чрез то я еще не мал.

Только в начале весны 1797 года к нему приехали дочь его с сыном, и Кончанское оживилось. Суворов обласкал свою Суворочку теперь графиню Зубову, и хорошо и счастливо прожил с нею два месяца. Но наступила осень, полили дожди, настали холода, и в тесном кончанском доме нельзя было оставаться жить. Суворочка уехала, старик фельдмаршал перебрался в небольшой домик на краю деревни, у церкви, и остался один-одинешенек.

Грустно и тяжело ему было в эти минуты. Но теперь на помощь ему явилась могучая вера в Бога.

Между тем, покуда мир европейский и тактика обновляются, я цепенею в постыдном бездействии, я изнемогаю под бременем жизни праздной и бесполезной.

Церковь стала его утешением. В маленьком своем кончанском храме Суворов перед Господом Богом сложил невзгоды и скуку своей одинокой жизни и в вере и молитве нашел успокоение. Он сам обучал детей своих слуг и крестьян церковному пению, сам читал на клиросе и пел вместе со своим хором.

В маленьком храме села Кончанское Суворов пред лицом Божиим вспоминал минувшую трудовую и боевую свою жизнь и в чтении псалмов и пении облегчал свою душу.

И Бог успокоил его. Обида прошла. Отставное положение забылось. Шум военной славы заменила отрада молитвы.

Государь потребовал Суворова в Петербург. Он хотел дать ему место в армии. Суворов неохотно покинул Кончанское, которое успел полюбить за тихие радости молитвы. Ему тяжело было в Петербурге. Войска были не те, не то было обучение, не суворовское, и это огорчало старика. Он был стар для того, чтобы начать учиться снова и по-новому, и потому, когда государь предложил ему служить снова, Суворов отказался.

Он вернулся в свое Кончанское, уставши, как от тяжелого похода. И опять молитва успокоила его. Он задумал поступить в монастырь. Он чувствовал, что смерть сторожит его, и хотел кончить жизнь монахом. Он просил на это разрешения у государя. Но ответа на его письмо не последовало. Суворов был еще нужен для славы России.

6 февраля 1799 года, в глубокий снег, прискакал к нему в Кончанское флигель-адъютант Толбухин и привез Суворову письмо от государя.

«Сейчас получил я, граф Александр Васильевич, – писал Суворову государь, – известие о настоятельном желании Венского двора, чтобы Вы предводительствовали армиями его в Италии, куда и мои корпусы Розенберга и Германа идут. Итак, посему и при теперешних европейских обстоятельствах долгом почитаю не от своего только лица, но от лица и других предложить Вам взять дело и команду на себя и прибыть сюда для отъезда в Вену…»

При этом известии старая боевая кровь Суворова закипела. Болезни пропали. Он отслужил в своей церкви молебен и 7 февраля спешно выехал в Петербург.

Государь принял Суворова очень ласково. 9 февраля он был снова зачислен на службу фельдмаршалом, и государь сам возложил на него орден св. Иоанна Иерусалимского.

Суворов просил разрешения государя кое-что изменить в войсках на старый лад.

– Веди войну как умеешь, – сказал ему государь.

В полках живы были еще офицеры и солдаты, воевавшие с Суворовым, и они радовались и ликовали, что ими снова будет командовать Суворов.

Суворов на почтовых помчался к армии. Первая остановка его была в Митаве. Немцы, населявшие этот город, распустили слух, что от Суворова осталась одна дряхлая развалина, что он и ходить без посторонней помощи не может и что армия, командовать которой он назначен, погибнет с таким полководцем.

Суворов узнал про эти слухи и решил показать митавцам, какая он развалина.

Самые почетные лица города в лучшем своем платье собрались в зале Митавского дворца, в котором остановился Суворов.

Перед отправлением Суворова в Италию навестил его П.Х. Обольянинов – любимец Императора Павла Первого – и застал его прыгающим через чесоданы и разные дорожные вещи. «Учусь прыгать, – сказал Суворов. – Ведь в Италию-то прыгнуть – ой, ой, велик прыжок, научиться надобно!»

Дверь в покои, занятые Суворовым, приоткрылась, и в них показался Суворов босой и в одной рубашке.

– Суворов сейчас выйдет, – сказал он и затворил за собою дверь.

В зале поднялся шум, никто не мог понять, что это значит.

Но не прошло и минуты, как эта же дверь открылась, и в нее прошел Суворов, одетый в полную парадную форму, при всех своих орденах, в высоких сапогах, и, приветливо улыбаясь, стал обходить собравшихся.

Все поняли, что человек, который на такой туалет тратит полминуты, не может быть дряхлой развалиной…

И слух утих благодаря остроумной выходке Суворова.

Из Митавы Суворов снова помчался к армии. Война требовала его присутствия.